Садясь в коляску, Каневской окончательно убедился, что мать ничуть не изменилась и опять старается решать за него все сама.
«Сейчас, видно, начнет сватать мне эту бедную Лизу. Как будто я все еще маленький мальчик», подумал он.
И точно, сразу после рассказа о видах на урожай овса в этом году, мать перевела разговор на семейную неустроенность Алексея.
Ты присмотрись к моей крестнице. Барышня просто золото: красива, скромна, столичной жизнью не избалована. Ну, чем тебе не пара? В Петербурге, Алеша, такую днем с огнем не сыщешь.
Я, мама, не собираюсь пока ни к кому свататься, раздраженно сказал Алексей. В моем возрасте, не выйдя даже в лейтенанты, это глупо.
Чего же здесь глупого? Женишься, остепенишься: на всякие гулянки времени не останется. О карьере больше думать будешь.
Да не время сейчас: война идет!
И война не помеха, обвенчали бы тебя с Лизой, пока в поход не ушел. Глядишь, вернулся бы домой, а тут прибавление в семействе, не унималась Наталья Федоровна.
В усадьбе Шепелевых собралась добрая половина уездного дворянства. День рождения справляли, как в старые добрые времена, на широкую ногу. В саду, на лужайке, веселились молодые гимназистки и гимназисты, приехавшие на каникулы студенты и кадеты. В доме же собралась публика, состоящая из отцов почтенных семейств, их жен и нескольких отживших свой век стариков и старушек.
Наталья Федоровна проследовала в дом, а Алексей направился к молодежи.
Крутившаяся в кругу подруг Лизонька замерла с наивной улыбкой на губах, когда Каневской подошел к ней с поздравлениями. Молодой офицер в морской форме, с бронзовым загаром на лице, выглядел эффектно на фоне кадетов, студентов и гимназистов.
Прошу вас, Елизавета Александровна, принять от меня небольшой подарок, купленный мной в Неаполе, соврал Алексей, протягивая девушке коробочку с серьгами.
Лиза с восторгом приложила серьги к ушам, а подружки восхищенно заохали, умиляясь мастерством итальянских ювелиров.
Каневской уселся в плетеное кресло и закурил папиросу, посмеиваясь в душе над глупенькими гимназистками, бросающими на него заинтересованные взоры. Он был доволен, что его появление произвело фурор. Сделав непроницаемое лицо, мичман смотрел на Лизу небрежно, стряхивая пепел с тлеющей папиросы. В воспоминаниях Алексея она была худенькой девочкой с тоненькими, как спички, ручками и ножками, единственным украшением которой являлась длинная белая коса.
Каневской уселся в плетеное кресло и закурил папиросу, посмеиваясь в душе над глупенькими гимназистками, бросающими на него заинтересованные взоры. Он был доволен, что его появление произвело фурор. Сделав непроницаемое лицо, мичман смотрел на Лизу небрежно, стряхивая пепел с тлеющей папиросы. В воспоминаниях Алексея она была худенькой девочкой с тоненькими, как спички, ручками и ножками, единственным украшением которой являлась длинная белая коса.
«Как всего за пару лет зеленый кузнечик сумел превратиться в высокую, статную девушку? Причем очень даже не дурнушку, рассуждал про себя Алексей, придирчиво рассматривая девушку. Красота ее, правда, чересчур нордическая: кожа белее, белого, даже видно, как кровь пульсирует по венам, губы едва розовые, глаза голубые, будто два лесных озера, и коса все такая же длинная. Ну, просто Снегурочка какая-то».
Невольно Каневской вспомнил Леночку и принялся сравнивать двух женщин. Выросшая под крымским солнцем, Елена выглядела бы рядом с Лизой настоящей смуглянкой.
Чувствуя на себе неотрывный взгляд мичмана, Лиза засуетилась и, не выдержав, убежала в дом.
Один из студентов, видно, ухаживающий за виновницей торжества, подошел к Каневскому.
Вы бывали в Порт-Артуре? развязно спросил студент у офицера.
Нет, не довелось, но надеюсь, что еще побываю. Скоро отправляюсь на Тихий океан, с эскадрой адмирала Рожественского.
Не правда ли, мы ведем эту войну бездарно? Будто не осталось в русском народе «чудо богатырей» Суворова, Румянцева и Ушакова. Мне кажется, что никто уже не сможет возродить славу русского оружия.
А почему бы вам самому не попробовать возродить ее? рассердился Алексей, почувствовав, что этот разговор направлен против него. Записались бы в армию вольноопределяющимся, может тогда слава русского оружия загремит как прежде.
Студент обиделся и сконфуженно отошел в сторону.
Идемте к столу, господа! позвала гостей выскочившая на крыльцо Елизавета.
Молодежь сидела за столом недолго и вскоре опять убежала в сад. Проголодавшийся за дорогу Алексей не последовал примеру ровесников и засиделся в доме. Жареный поросенок и клюквенная наливка пришлись ему по вкусу. Он поднялся из-за стола, когда его стали усиленно донимать вопросами о войне.
Особенно допытывался один дряхлый старичок:
Ответьте мне, молодой человек, побьем мы японцев или не побьем? Вроде бы должны победить, так как они нехристи, не дожидаясь ответа, рассуждал старик. Я сам в крымскую кампанию воевал и скажу вам, что турок, например, бить милое дело. Иное дело, англичане или французы люди цивилизованные, к ним подход нужно иметь. Вот я и говорю: раз японцы нехристи нецивилизованные, то мы должны их победить?
Алексей не знал, что отвечать на такие глупые вопросы.
Обязательно победим, пробормотал он и поспешил в сад.
Вот и молодой офицер считает: разобьем мы японцев! кричал старик на весь зал за его спиной.
На дворе были уже сумерки. Белый вечер сменяла короткая летняя ночь. В саду слышался смех и веселые голоса. На тропинке забелело чье-то платьице.
Вы куда торопитесь, Лизонька? узнал девушку Каневской.
Никуда. Я просто гуляю.
А почему одна? Молоденьким девушкам нельзя гулять в одиночестве. Разрешите, я буду вашим провожатым, взяв Лизу под руку, мичман повел ее в сторону от шума голосов.
Помните, Алексей Петрович, как три года назад вы еще гардемарином заезжали вместе с матушкой к нам? Вы мне казались тогда таким взрослым и важным.
А теперь я что помолодел и превратился в мальчишку?
Нет, это я, наверное, стала взрослой. Как странно: мне сегодня исполнилось семнадцать лет и в этот день приехали вы.
Значит, вы уже не ребенок, мичман обнял девушку и поцеловал нежные детские губы.
Лиза обмерла. Ее холодные губы не отвечали на поцелуй, но Алексею было все равно приятно ощущать их свежий мятный вкус. Он почувствовал свою власть над девушкой.
Я хотел проверить: не растаешь ли ты от поцелуя, а то мне весь вечер казалось, что ты Снегурочка, сказал Каневской, отрываясь от ее губ.
А что бы вы делали, если бы я растаяла? спросила Лиза.
Голова ее была запрокинута, а голубые-голубые глаза светились, будто две звездочки.
Наверно, я тоже бы растаял, и мы превратились бы в две лужицы. Не выдержав взгляда ее глаз, Алексей прикоснулся к ним губами, и девушка затряслась в его объятьях.
Лиза, тебе холодно?
Нет, Алексей Петрович, ответила она, но запнувшись, продолжила, нет, Алеша, просто сердце чересчур быстро бьется.
Каневской снял китель и накинул его на плечи девушки.
А вы, Лиза, умеете различать созвездия? спросил мичман, желая чем-нибудь похвастаться перед ней.
Нет, разве только Большую медведицу.
Над ними тускло светили блеклые в короткую летнюю ночь звезды севера. Указывая пальцем на небо, Алексей пустился в объяснения:
Смотри. Видишь вон те звезды. Если их соединить линиями, получится что-то похожее на цифру три это Кассиопея. А вот этот неправильный крест, что над нами созвездие Лебедя, а самая яркая звезда в нем, называется Денеб. На юге звезд становится больше, и светят они поярче. Особенно, когда безлунная ночь и корабль идет в открытом море. Кажется, что броненосец летит от звезды до звезды. Алексей прижал Лизу к себе, и ему самому сейчас верилось, что он самый умный и сильный на свете.
Лиза, ay! Ay, Лиза! послышались вдруг где-то за спиной девичьи голоса.
Елизавета Александровна, отзовитесь! вторили им мужские.
Давай убежим от них, предложил Каневской.
Ну что вы, Алексей Петрович, неудобно. Они будут волноваться и искать.
И Лиза отозвалась:
Ау! Мы сейчас идем!
Девушка отстранилась от Каневского и пошла на зов голосов. Они вышли к костру, разожженному молодежью. На них смотрели во все глаза, словно они сделали за свою отлучку что-то предосудительное. Прислонившись к яблоне, Елизавета в задумчивости наблюдала, как гимназисты прыгают через костер. Но девушку больше не веселила эта забава. Она и вправду повзрослела за прошедший вечер. Ее губы все еще горели от первых в жизни поцелуев, а на плечах висел накинутый китель мичмана.
Извините, Елизавета Александровна, но мне пора уезжать. Моя маменька устала и хочет спать, начал раскланиваться Алексей.
Может, вы останетесь до утра? Мы отвели бы вам и Наталье Федоровне комнату.
Спасибо за приглашение, но мне хочется провести ночь в родительском доме.
Лиза сняла с плеч китель и протянула Каневскому:
Заезжайте к нам еще по-соседски, без приглашения, в любое время.
Дня и ночи? вводя девушку в замешательство своей лучезарной улыбкой, сыронизировал Алексей. Спокойной ночи, Лизонька. До свидания.
Всю обратную дорогу домой мать все пыталась узнать у Алексея, понравилась ли ему Лиза. Но сын на все ее вопросы отвечал односложно: да, нет, не знаю. Он был явно нерасположен к разговору. И Наталья Федоровна, подумав, что утро вечера мудренее, перестала приставать к сыну с вопросами.
Уже лежа на мягкой кровати, Каневской, засыпая, думал: «А может, взять, да и жениться, как советует матушка. Обаблюсь, заведу кучу детишек, служить пристроюсь в порту или береговом экипаже, но мичман, перевернувшись на другой бок, тут же отверг эту мысль. Нет, я не достоин такой скучной и обыденной жизни! Разве об этом я мечтал с детских лет? Разве не грезились мне на этой кровати дальние страны, неоткрытые острова и ширь океана? Разве не я еще три дня назад клялся в любви Леночке Клод?»
Глаза Алексея слипались, и в дремоте ему показалось, что его душа, выскользнув из тела, полетела над рельсами железной дороги в Петербург. Замелькали фонарные столбы, дома со светящимися окнами. Вот промелькнул Невский проспект, а вот и дом Клодов, второй этаж. Алексею кажется, что он, бесплотный, проникает через замочную скважину, беззвучно ступая, идет к спальне и садится у изголовья Елены Васильевны. Лунный свет озаряет прекрасное женское лицо, и он, нагнувшись к ее уху, шепчет: