Мадам, с сожалением должен сказать, что вы не можете сесть в мое кресло.
Хотите поспорить?
У меня нет кресла; я надежно привинчен к полу. А теперь я должен проститься с вами и передать вас нашей службе безопасности. В ваш счет будут включены дополнительные пункты. Желаю приятно провести у нас время.
Они явились слишком быстро я еще смотрела на те огнестойкие шторы и раздумывала: использовать мне их, как Скарлетт ОХара использовала портьеры Тары[5], или ограничиться тогой, как Юнис в «Последних днях Помпеи» (или это из «Камо грядеши»?). Тут они и ввалились: местный доктор, местный сыщик и местный вышибала (последний с тележкой). За ними толпились еще какие-то личности, и вскоре из собравшегося народа уже можно было свободно набрать две команды.
Напрасно я беспокоилась о том, что голая, никто на меня и внимания не обращал и это меня раздражало. Джентльмены обязаны хотя бы ухмыльнуться. Уместны были бы также свист, улюлюканье и прочие знаки внимания. Иначе женщина теряет уверенность в себе.
(Возможно, я слишком чувствительна но с тех пор, как мне минуло полтораста, я каждое утро с немым вопросом изучаю себя в зеркале.)
В толпе, которая вломилась ко мне, была только одна женщина. Оглядев меня, она фыркнула, отчего мне сразу стало легче.
Потом мне вспомнилось кое-что. Когда мне было двенадцать, отец сказал, что у меня будет много хлопот с мужчинами.
Отец, вы, видно, последнего ума лишились, сказала я. Я же некрасивая. Мальчишки в меня даже снежками не кидаются.
Чуть больше уважения. Это не важно, что ты некрасивая. Все дело в том, как от тебя пахнет, дорогая моя дочка. Тебе следует почаще мыться иначе в одну прекрасную ночь тебя изнасилуют и убьют.
Я моюсь каждую неделю! Сами знаете!
В твоем случае этого недостаточно. Запомни мои слова.
Я запомнила и убедилась, что отец знал, о чем говорит. Когда мне хорошо и я счастлива, от меня пахнет, как от кошки во время течки. Но сегодня мне было плохо. Сначала меня напугал мертвец, потом машины своим вяканьем вывели меня из себя а это дает совсем другой запах. Кошка, у которой нет течки, может спокойно пройти через целое сборище котов, и никто на нее не обратит внимания. Как не обратили внимания на меня.
С моего бывшего соседа по кровати сняли простыню. Доктор осмотрел труп, не прикасаясь к нему, потом пригляделся повнимательней к жуткой красной луже, в которой тот лежал, нагнулся, понюхал, а потом у меня мурашки пошли по коже обмакнул в нее палец и попробовал на вкус.
С моего бывшего соседа по кровати сняли простыню. Доктор осмотрел труп, не прикасаясь к нему, потом пригляделся повнимательней к жуткой красной луже, в которой тот лежал, нагнулся, понюхал, а потом у меня мурашки пошли по коже обмакнул в нее палец и попробовал на вкус.
Попробуйте вы, Адольф. Послушаем, что вы скажете.
Его коллега (по моему предположению) тоже попробовал на язык кровавую жижу:
«Хайнц».
Нет, «Скиннер».
При всем моем уважении к вам, доктор Ридпат, вы испортили себе вкус дешевым джином, которым постоянно накачиваетесь. В «скиннеровском» кетчупе соли больше, и это убивает нежный томатный вкус. Вы не чувствуете разницы из-за своих дурных привычек.
Десять тысяч, доктор Вайскопф? Все или ничего.
Будь по-вашему. Как вы думаете, что послужило причиной смерти?
Не пытайтесь подловить меня, доктор. Причина смерти это ваша забота.
Остановка сердца.
Блестяще, доктор, блестяще. Но отчего оно остановилось?
В случае судьи Хардэйкера вопрос уже несколько лет, скорее, стоял так: отчего он еще жив? Прежде чем высказать свое мнение, я должен положить его на стол и вскрыть. Может быть, я поторопился. Может быть, окажется, что у него вообще не было сердца.
Вы хотите его вскрыть для того, чтобы это выяснить, или для того, чтобы он уже наверняка не ожил?
Что-то здесь шумно. Оформляйте передачу тела, и я отправлю его в морг.
Давайте форму девятьсот четыре, я заполню. Главное, не показывайте эту дохлятину гостям. В гранд-отеле «Август» никто не умирает.
Доктор Ридпат, я умел улаживать подобные дела, когда вы еще корпели над своим дипломом.
Уверен, что умели, Адольф. Сыграем после в лаунбол?
Хорошо, Эрик, спасибо.
А потом пообедаем. Зенобия будет вас ждать. Я заеду за вами в морг.
Извините, не могу. Иду со своим ассистентом на оргию к мэру.
Ничего страшного. Зенобия тоже не пропустит большую вечеринку фиесты пойдем все вместе. Так что приводите и ее.
Не «ее», а «его».
Простите, был немного удивлен; я думал, вы с этим завязали. Что ж, приведите его.
Эрик, вас не угнетает собственный цинизм? Он сатир, а не гусыня.
Тем лучше. Когда на закате начнется фиеста, Зенобия оценит любую галантную фривольность с его стороны лишь бы кости ей не переломал.
Из их дурацкой болтовни я уяснила одно: это не Нью-Ливерпуль. В Нью-Ливерпуле не празднуют никакой фиесты а в местном фестивале, похоже, сочетаются мюнхенский Fasching[6] и карнавал в Рио с легкой примесью тюремного бунта. Итак, это не Нью-Ливерпуль. Остается определить, что это за город, что за планета, что за год и что за вселенная. А там надо подумать и о себе. Одежда. Деньги. Социальное положение. И как попасть домой. Но я не волновалась. Пока плоть еще не остыла и кишечник работает регулярно, все проблемы второстепенны и преходящи.
Двое докторов продолжали вышучивать друг друга, и я вдруг осознала, что еще ни слова не слышала на галакте. И даже на испанге[7]. Они говорили на английском с резким выговором моего детства, а их словарь и идиомы тоже напомнили мне родной Миссури.
Морин, не смеши людей.
Пока лакеи готовились вынести тело (теперь это было просто нечто, завернутое в пыльные покрывала), судебный медик (или коронер?) взял сопроводительную карту, подписанную гостиничным врачом, и они оба собрались уходить. Я остановила местного доктора:
Доктор Ридпат?
Да? В чем дело, мисс?
Меня зовут Морин Джонсон Лонг. Вы служите в этом отеле, не так ли?
В некотором роде. У меня здесь кабинет, и я лечу гостей отеля, когда необходимо. Вам нужно на прием? Я тороплюсь.
Только один вопрос, доктор. Как в этом отеле можно связаться с кем-нибудь из плоти и крови? Мне отвечают одни только болваны-роботы, а я тут застряла без одежды и без денег.
Доктор пожал плечами:
Кто-нибудь непременно явится, как только я доложу о смерти судьи Хардэйкера. Беспокоитесь о своем гонораре? Почему бы вам не позвонить в агентство, которое вас к нему отправило? У судьи там, я думаю, открыт текущий счет.
О! Но, доктор, я не проститутка хотя этот вывод, наверное, напрашивается сам собой.
Он так высоко вздернул правую бровь, что зачес надо лбом дрогнул, и заговорил о другом:
У тебя красивая киска.
Я не сразу поняла, что это относится к моему четвероногому спутнику. Котик он, безусловно, красивый огненно-рыжий котище (под цвет моих волос) в яркую тигровую полоску. Им восхищаются в нескольких вселенных.
Спасибо, сэр. Его зовут Пиксель, он кот-путешественник. Пиксель, это доктор Ридпат.
Доктор поднес палец к розовому кошачьему носику:
Здорово, Пиксель.
Пиксель проявил понимание (он не всегда проявляет его, будучи котом с твердыми убеждениями). Но тут он обнюхал протянутый палец и лизнул его.
Доктор расплылся в улыбке, а когда Пиксель счел, что ритуальный поцелуй длится достаточно долго, убрал свой палец.
Чудный мальчик. Где вы его взяли?
На Терциусе.
Где этот Натерцус? В Канаде? Мм Вы говорили, что у вас проблемы с деньгами Сколько вы возьмете за Пикселя? Наличными? Моя девчушка прямо влюбится в него.
(Я не стала мошенничать. Могла бы, но не стала. Пикселя нельзя продать он не останется у нового хозяина, потому что этого кота и запереть невозможно. Каменные стены для него не тюрьма[8].)
Прошу прощения, но я не могу его продать это не мой кот. Он из семьи моего внука одного из моих внуков и его жены. А Колин и Хейзел никогда бы не продали его, да и не смогли бы Пиксель им тоже не принадлежит. Он никому не принадлежит. Пиксель свободный гражданин.
Вот как? А может, я сумею его подкупить? Что скажешь, Пиксель? Много конской печенки, свежая рыба, кошачьи консервы все, что захочешь. Вокруг полно сговорчивых кошечек, а твои запальные свечи мы трогать не станем. Ну как?
Пиксель беспокойно дернулся, что означало «пусти меня», и я послушалась. Он обнюхал докторские ноги, потерся о них и недоверчиво спросил:
Да нну-у?
Соглашайтесь, сказал мне доктор. Кажется, я его завоевал.
Не ручаюсь, доктор. Пиксель любит путешествовать, но всегда возвращается к моему внуку полковнику Колину Кэмпбеллу и к его жене Хейзел.
Доктор в первый раз посмотрел на меня как следует:
Внук-полковник? Мисс, да у вас галлюцинации.
(Я вдруг увидела себя его глазами. На Терциусе перед отъездом Иштар подвергла меня усиленной терапии мне тогда было пятьдесят два, а Галахад перестарался с косметическим освежением. Он предпочитает видеть женщин юными, особенно рыжих. И моих дочерей-близняшек постоянно держит в подростковом возрасте. Теперь мы с ними выглядим как тройняшки. Галахад безобразник. Он самый любимый мой муж после Теодора, но об этом никто не знает.)
Галлюцинации? Возможно, согласилась я. Я не знаю, где нахожусь, не знаю, какой сегодня день, не знаю, куда делись мои вещи и кошелек, не знаю, как здесь оказалась, знаю только, что ехала на иррелевантобусе в Нью-Ливерпуль и с нами произошла какая-то авария. Не будь со мной Пикселя, я бы сомневалась, что я это я.
Доктор Ридпат нагнулся к Пикселю, и тот позволил взять себя на руки.
На чем, говорите, вы ехали?
На межвселенском транспорте Берроуза, из Бундока[9] на Теллус-Терциус, временная линия Два, две тысячи сто сорок девятый год по галактическому летоисчислению или четыре тысячи триста шестьдесят восьмой по григорианскому, если вам так проще. Направлялась я в Нью-Ливерпуль, тоже на временную линию Два, где у меня было задание. Но что-то не сработало.
Так-так. И у вас есть внук-полковник?
Да, сэр.
Сколько же вам лет?
Смотря как считать, доктор. Родилась я на Земле, на временную линию Два, четвертого июля тысяча восемьсот восемьдесят второго года. Я жила там до тысяча девятьсот восемьдесят второго, сто лет без двух недель, а потом перебралась на Терциус, где меня омолодили. Было это пятьдесят два года назад по моему личному времени, а недавно со мной провели усиленный курс и сделали меня моложе, чем следовало бы: я предпочитаю быть зрелой женщиной, а не девчонкой. Но у меня действительно есть внуки много внуков.