Алёша не стал обычным ребёнком-безотцовщиной, он почти сразу стал взрослым, стал сам по себе, один на один со всем окружающем миром. Он вышел из спокойного безмятежного родного дома на чужую, бурную, полную приключениями и опасностями, улицу, точнее на бульвар.
Дворовые группировки команды создавались стихийно во дворах домов, в основном пятиэтажек хрущёвок, расположенных вдоль Дмитровского и Коровинского шоссе, и Бескудниковского бульвара, известных по всей Москве, разгулом уличной преступности. Называли такие дворовые группировки по номерам домов, в которых проживал их лидерский состав, например: одиннадцатые, тринадцатые, пятнадцатые и так далее. Это не означало, что вся команда создана именно из одного пятиэтажного корпуса. Во-первых у каждой хрущёвки могло быть до пяти корпусов с одним номером дома. Во-вторых хрущёвки частенько сдваивались и превращались в один длинный корпус. В-третьих к группировке примыкали пацаны и из других домов, знакомые, одноклассники и одногруппники, живущих в этих домах «основных» парней. Таким образом дворовая группировка могла составлять до двадцати-тридцати сверстников и плюс еще столько же старших товарищей, да и младших братьев не меньше. В случае серьезного нападения на кого-нибудь из местных, группировка незамедлительно собиралась по тревоге, примерно по такому кличу: «Пацаны! Наших бьют!» и давала жесткий отпор чужакам. Если одной дворовой командой справится не получалось, то посылался гонец в соседние дворы с таким же кличем. Несовершеннолетних хулиганствующих подростков, собиравшихся в команды, по традиции ещё шестидесятых годов называли «шпаной». Все территории районов Москвы были четко поделены между местными дворовыми группировками. Границы территорий группировок проходили по центральным бульварам, шоссе, улицам и переулкам. Кто и когда их разделил никто не помнил, но границы были неприкосновенны. Также все соблюдали негласные уличные законы, которых тоже никто никогда не писал но знали и соблюдали все.
Те граждане СССР, кто имел сильные по приёму радиоволн радиоприёмники и специальные антенны, неоднократно могли слышать по западным капиталистическим радиостанциям отзывы американских журналистов о криминальной обстановке в столице Советского Союза. Заглушаемые всеми, имеющимися тогда на вооружении Комитета государственной безопасности КГБ, техническими средствами, такие «вражеские» радиостанции как: «Голос Америки», «Свобода», «Свободная Европа» и им подобные периодически кратковременно и в основном по ночам всё-таки пробивались в советский эфир и не без удовольствия вещали о недостатках социалистического строя в СССР. Вражеские голоса рассказывали советским радиолюбителям о самых криминальных районах Москвы. Конечно же обычные советские граждане такой информации из официальных источников: центрального телевидения и радио не получали, хотя для этого не надо было слушать вражеское радио, а достаточно было выйти на улицу в тёмное время суток. Именовались криминальные районы вражескими голосами по названиям улиц: Марьина роща, Бескудниковский бульвар, Вагоноремонтная улица и так далее.
Те граждане СССР, кто имел сильные по приёму радиоволн радиоприёмники и специальные антенны, неоднократно могли слышать по западным капиталистическим радиостанциям отзывы американских журналистов о криминальной обстановке в столице Советского Союза. Заглушаемые всеми, имеющимися тогда на вооружении Комитета государственной безопасности КГБ, техническими средствами, такие «вражеские» радиостанции как: «Голос Америки», «Свобода», «Свободная Европа» и им подобные периодически кратковременно и в основном по ночам всё-таки пробивались в советский эфир и не без удовольствия вещали о недостатках социалистического строя в СССР. Вражеские голоса рассказывали советским радиолюбителям о самых криминальных районах Москвы. Конечно же обычные советские граждане такой информации из официальных источников: центрального телевидения и радио не получали, хотя для этого не надо было слушать вражеское радио, а достаточно было выйти на улицу в тёмное время суток. Именовались криминальные районы вражескими голосами по названиям улиц: Марьина роща, Бескудниковский бульвар, Вагоноремонтная улица и так далее.
К одной из дворовых группировок Бескудниковского бульвара и примкнул Алексей Животов, навсегда махнувший рукой после смерти отца на всю учёбу. Из вполне благопристойного мира шахматистов и футболистов, Алексей перешёл в другой мир, с совсем другими атрибутами: сигаретами, портвейном и конечно же, зажигательными девчонками-хулиганками. От детских компаний, где обязательно был кто-то главный «основной», как в то время называли лидера компании, юношеские пацанские группировки отличались большей демократичностью и не имели одного постоянного лидера «основного». В пацанских командах было несколько авторитетов, не столько борющихся за первенство среди своих, сколько искренне радеющих о расширении, развитии, объединении и сплочении дворовых коллективов. Ещё одним важным отличием дворовых пацанских команд от детских компаний являлось наличие в их составах бойких и боевых девчонок, как правило на два-три года моложе парней, составляющих костяк таких группировок. Девчонок «чувих» или «тёлок», как их называли на дворовом пацанском жаргоне в то время, в команде было пятеро, из них только четверо постоянно тусовались вместе с командой. Девчонки не были с кем-то из пацанов конкретно, они считались почти все общие. Все девчонки были с первого курса швейного училища, расположенного на другой стороне Дмитровского шоссе. Девчонки были что называется «борзые», умеющие за себя постоять не только морально, но и физически. Уметь драться девчонкам того времени было и модно, и необходимо, особенно если они собирались тусоваться в крутой пацанской компании. Во дворе, а тем более на улице, девчонка, включённая в пацанскую команду, должна была, как пацан, быть готова в любой момент применить физическую силу для защиты от нападения чужаков или сама совершить нападения по своему решению или решению своей команды. Что касается плотских утех, то троих из них пользовали все свои из команды. Для самих этих девиц половой акт со своими ребятами был тем же самым, что выпить креплёного вина или покурить сигарету. Алексей не понимал, что они ощущают от секса, по ним было вообще не понятно, чувствуют ли они вообще что-нибудь или «это» настолько им приелось, что не вызывает у них абсолютно никаких эмоций. Такое отношение к любви поражало интеллигентного юношу, посягало на самое святое его отношение к девушкам и женщинам в целом, и он старался держаться от таких «давалок» подальше. Животов был воспитан на классической русской и иностранной литературе, хотя предпочитал приключения и зачитывался: Майн Ридом, Джеком Лондоном, Марком Твеном и Жуль Верном. Нигде в подобной литературе не было ни слова о проститутках, шлюхах, тем более о «чувихах» и «тёлках». Как они и чем живут он не имел ни малейшего представления, поэтому он всё постигал на ходу. При воспитанной бабой Любой в маленьком Алёше с малых лет крайней брезгливости, он не представлял себе использование им девчонки после кого-нибудь другого, будь этот другой хоть его родной брат. Если после собаки или кошки Алёша просто сразу бежал мыть руки с мылом, а уличные стаканы в автоматах, продающих газировку он долго, долго крутил на моющем фонтанчике, то что ему было делать после уже использованной кем-то девчонки. Да и не встал бы у него на неё из-за его болезненной впечатлительности и чистоплотности, тем более если это происходило в походных условиях и она предварительно бы не подмылась. Вот такая морально-гигиеническая проблема в отношениях с противоположным полом образовалась у юного Алёши Животова в самом начале его половой жизни, в отличии от большинства его сверстников, у которых просто никогда не было с этим проблем и они «имели» всё, что движется и без всяких лишних интеллигентских разговоров.
Две другие девчонки наоборот были, по информации из пацанских источников, а вернее по отсутствию такой информации, вообще нетронутые. В то время девственность почему-то очень ценилась в обществе, наверное потому, что встречалась крайне редко даже в весьма нежном возрасте. Такие как бы нетронутые девчонки вызывали особенный интерес у Алексея и он решил проверить одну, звали её Нелли. Она гуляла с весьма авторитетным пацаном с бульвара Дилоном или просто Дилом. Это был низкого роста невзрачный на первый взгляд, но смешливый и задиристый паренёк, постоянно с кем-то бьющийся, особенно по пьяни, а пьян он был частенько. Его противники всегда были и сильнее и выше него, но это его никогда не смущало. Он принимал для уверенности на грудь и лез в драку на любого. Причём бой проходил хоть в трезвом, хоть в пьяном виде по одному и тому же сценарию: Дилон бил оппоненту сразу прямо в лицо и тут же резко нагибался, и весь скручивался так, что его очень трудно было пробить в ответ в лицо, он его полностью плотно закрывал руками. Противник обычно укладывал его на землю, лицом вниз. На этом бой обычно скоро и заканчивался. После такого боя у противника Дилона чаще всего что-то от удара на лице всё же оставалось, а у Дила если и были повреждения, то только на теле. Нелли гуляла с ним под ручку по всем дворам, это было показателем вступления в серьёзную взрослую жизнь. По информации же от «пацанского радио» Нелли смотрела совсем в другую сторону на совсем другого пацана, более привлекательного внешне и из довольно благополучной интеллигентной семьи. Тоже «пацанское радио» сообщило Алексею, что она ещё не разу Дилону не дала. Он ходил от неё налево, но не оставлял надежду на получение от неё взаимности и на пацанских тусовках старался присутствовать всегда с Нелли в паре. Всех чужаков, появляющихся рядом с ней, Дил просто подлавливал в совершенно неожиданных местах и банально избивал. Биться же из-за «тёлки» между своими пацанами было неприлично, «не по понятиям» «западло». Поэтому Дилон никому из своих не мешал ухаживать за Нелли в своё отсутствие, рассуждая так: «Ну даст, так даст. Значит она такая как все. Значит он в ней ошибся, а для своих пацанов ничего не жалко это закон улицы». Но скорее всего он всё же был в ней железно уверен, потому и смотрел на любой её флирт со своими сквозь пальцы.
Однажды в морозный зимний вечер Алексей раскошелился как-то на полтора литра водки три пузыря «Столичной» и зашёл к Нелли на квартиру. Это была не просто квартира, а практически блатхата. Держала хату Неллина мама тётя Поля, в прошлом судимая, знакомая со всеми бывшими сидельцами в округе, на вид пожилая женщина, хотя ей было не многим больше сорока. Таким образом в трёхкомнатной пятиэтажке-хрущёвке жили: Неллина мама тётя Поля, сама Нелли и её младший брат лет двенадцати Сева. Мама запускала на квартиру всю бескудниковскую шпану, в основном молодёжь. На хате круглосуточно кипела жизнь: постоянно кто-то ночевал, уединялись пары в меньшей комнате-кабинете или бухали коллективом в большой комнате-гостиной. Естественно мамаша Нелли имела свой интерес с каждого посетителя. Одна бутылка водки из арсенала Алексея сразу перешла в распоряжение тёти Поли. На квартире в это время была сама Нелли, в кабинете её брат с товарищем «оприходовали» двух девиц старше себя лет на пять, а в большой комнате-гостиной шёл очередной банкет ровесников хозяйки дома. Алексею с Нелли пришлось уединиться на кухню, так как третья комната была как-бы опечатана. Но если вдруг происходил какой-нибудь «шухер» или «кипиш» (в общем тревога), что-то вроде облавы, в третьей комнате могли схорониться гости, которым совсем неинтересно было встречаться с правоохранительными органами ни по каким вопросам. В такие моменты в третью комнату, осторожно отведя от дверного косяка бумажку с печатью, забегали отчаянные лихие люди и там хоронились до отбоя тревоги. За ними хозяйка закрывала дверь и слюной приклеивалась на место бумажную печать. Местный участковый никогда туда не рыпался, так как издалека видел на двери судебную печать. Эту комнату нельзя было раскрывать при большом, как было в этот день, скоплении народа. Алексею с Нелли оставалась только одно место кухня.
Несмотря на свой нежный возраст, юная Нелли пила водочку довольно легко и почти без закуски, предпочитая вместо закуски французский поцелуй. После того, как Алексей заблокировал дверь на кухню шваброй, просунув её в ручку изнутри, девчонка сняла свитер и отбросила его куда-то в угол. Под свитером у неё больше ничего не было. Это чувство: «стою на краю» было присуще всем девчонкам того времени. Сколько продолжались взаимные ласки и поцелуи трудно было уже определить, оба юных тела потерялись во времени и пространстве. Для Алексея бутылка водки была, что для некоторых чашка кофе по утрам, она его только развеселила. «Ну как уже целуется зараза! Интересное кино, особенно его продолжение!» думал Алексей руками осторожно продвигаясь всё ниже, и ниже, а ниже были джинсы и как только он начинал, осторожно словно сапёр, их расстёгивать и опускал замок молнии вниз, рука Нелли сразу же поднимала его обратно вверх. Сколько продолжалась такая игра Алексей не помнил