Он прикрыл глаза, и Аластор, пораженный и оглушенный его словами, понял вдруг, насколько же Риккарди стар!
Он прикрыл глаза, и Аластор, пораженный и оглушенный его словами, понял вдруг, насколько же Риккарди стар!
И я хочу, едва слышно добавил старик, помолчав, я хочу знать, что же могло испугать или разгневать мою Беатриче. Что могло заставить ее
Он осекся, потом махнул рукой, то ли разочарованно, то ли просто устало. И негромко уронил:
Мы еще поговорим об этом, ваше величество. Сейчас я хочу увидеть bambini.
Аластор, часто слышавший от Беа именно это ласковое словечко, тоже молча кивнул.
Особняк Вальдеронов встретил их гвардейским постом у ворот и еще одним немного дальше по улице. Однако внутри все было по-прежнему, словно все беды остались за высоким каменным забором. Седой лакей открыл дверцу кареты и низко поклонился, а потом, прослезившись, поцеловал руку Аластора, пробормотав:
Горе-то какое, милорд. А я надеялся вашего сыночка или доченьку увидеть, пока в Сады не ушел. А оно вон как вышло
Лучано помог выбраться из кареты старшему Риккарди, молодой вышел сам, с любопытством оглядывая сад и особняк проницательными южными глазами, черными и блестящими.
Доложите батюшке и матушке, что у нас гости, велел Аластор, и лакей поспешно отозвался:
Бегу-бегу! Милорд и миледи с утра вас ждут. Сейчас только в сад гулять пошли и юные леди с ними!
Он заторопился прочь по дорожке, приволакивая то одну, то другую ногу.
Старый доверенный слуга? понимающе усмехнулся одним краем рта отец Беатрис.
У нас все слуги доверенные, буркнул Аластор, вдруг устыдившись простого вида особняка и самого сада, уже облетевшего и потемневшего, лишь кое-где еще виднелись пестрые островки последних цветов. Позвольте проводить вас в дом.
Еще минуту, если вы не против, попросил Риккарди и глубоко вдохнул холодный воздух, запрокинув голову. Стыдно признаться, но я никогда не был в Дорвенанте. У вас всегда так свежо?
Зимой гораздо свежее, сообщил ему Аластор, а Лучано бросил на соотечественников быстрый взгляд, полный сдержанного превосходства.
И тут на дорожке показались матушка и девочки. Одетые просто, по-домашнему, Алиенора и Береника крепко держали матушку за руки, и Аластор узнал на них старые платья Мэнди и Лорри. Темно-зеленое сукно, строго говоря, не могло считаться траурным, но от этого Аластору стало только легче. Хватит того, что весь дворец нарядился в черно-белое, серое и фиолет, выставляя горе напоказ, как лавочник вывеску.
Зимой цветы засыпают, как и деревья, рассказывала матушка. Луковицы, которые мы сейчас посадили, проспят и дожди, и морозы, а потом весной солнышко пригреет землю и разбудит их. Сначала на свет покажутся лишь острые зеленые росточки, потом развернутся листья, стебель выкинет бутоны, и распустится прекрасный цветок.
А мы это увидим? спросила, разумеется, Алиенора.
Конечно, мои дорогие. Я надеюсь, вы поживете здесь еще какое-то время, а потом будете часто приезжать в гости. Мы вместе посмотрим, как снег укроет землю пушистым толстым одеялом, а цветы будут спать под ним в тепле О, Аластор, мальчик мой!
Братец! звонко вскрикнула Алиенора, и девочки разом оглянулись на матушку.
Она с легкой улыбкой отпустила их руки, кивнула, и сестренки пробежали несколько шагов к Аластору, но вдруг остановились, с опаской глядя на обоих Риккарди.
Какие большие прошептал отец Беатрис. И так похожи на нее. Мне следовало приехать раньше
«Лет на двадцать раньше, желчно подумал Аластор. Чтобы посмотреть, за кого выдаешь дочь. А потом навещать ее почаще, напоминая Малкольму, что она достойна уважения! Да любой деревенский кузнец или мельник знает, что иногда зятя следует поучить, как любить жену. Может, все сложилось бы иначе, если бы за Беатрис стояли не только деньги ее семьи, но и крепкие кулаки братьев?»
Non! вскрикнула вдруг Алиенора, прижав руки к груди и мешая итлийские слова с дорвенантскими. Это люди-вороны! Пожалуйста, братец, не отдавай нас! Non! Не надо!
И кинулась бежать, но не обратно к матушке или в сторону дома, а к нему. Следом за ней испуганным зайчонком прыгнула Береника, и через несколько мгновений сестренки прижались к Аластору, загораживаясь им от Риккарди.
Люди-вороны, твердила Алиенора. Non, братец! Я не хочу к ним!
Люди-вороны? растерялся Аластор, опускаясь на колено и обнимая девочек. О чем вы?
Итлийская сказка, прошелестел рядом Лучано. Про людей-воронов, которые крадут детей. Страшная сказка
Люди-вороны, твердила Алиенора. Non, братец! Я не хочу к ним!
Люди-вороны? растерялся Аластор, опускаясь на колено и обнимая девочек. О чем вы?
Итлийская сказка, прошелестел рядом Лучано. Про людей-воронов, которые крадут детей. Страшная сказка
Алиенора, Береника, это никакие не люди-вороны! попытался воззвать Аластор к девочкам. Это ваши родственники! Его высочество Риккарди ваш дедушка, и его сын ваш родной дядя.
А про себя подумал, что в этом испуге нет ничего удивительного. Девочки привыкли к Лучано, всегда веселому и нарядному, да и другие итлийцы при дворе были, скорее, похожи на него, а вот Риккарди, смуглые, чернявые, носатые, одетые в черный бархат, действительно выглядели точь-в-точь воронами, принявшими человеческое обличье, причем наверняка для каких-то зловещих дел.
Дедушка? Алиенора, как всегда выступавшая голосом обеих сестер, оторвала лицо от рукава Аластора, с сомнением поглядела на явно расстроенного Риккарди-старшего, и уверенно мотнула головой. Это ворон! Братец, ты ведь нас не отдашь?!
Не отдам, твердо пообещал Аластор и поверх двух черноволосых головок, заплетенных рукой матушки, судя по ее любимым косам, виновато поглядел на гостей. Обещаю, ни воронам, ни кому-то другому. Но бояться принцессам стыдно!
Он встал, продолжая обнимать девочек, и они неохотно сами отлепились от него, на всякий случай вцепившись ему в руки по одной на каждую.
Я не ворон, мои милые синьорины, очень грустно усмехнулся старший Риккарди. Ваш брат совершенно прав. Я ваш дедушка, и мне очень жаль, что мы не виделись раньше. Надеюсь, я смогу исправить эту ошибку?
Он выразительно посмотрел на Аластора, который кивнул.
Когда вам будет угодно, так же твердо пообещал он. Я всегда рад вашим визитам. Но не сочтите меня невежей, ваше высочество, я не отправлю девочек в гости в Итлию, пока они к вам хорошенько не привыкнут.
Справедливо, кивнул итлиец и снова обратился теперь уже к матушке Аластора: Благородная синьора, я счастлив, что рядом с моими внучками женщина столь же добродетельная и заботливая, сколь прекрасная. Моя огромная благодарность вам и вашему супругу.
Оба Риккарди склонились в чинном церемонном поклоне, и матушка присела в ответном реверансе.
Прошу вас в дом, ваше высочество, сказала она с мягким величественным достоинством. Сегодня день скорби, и я делю ее с вами. Но эти малышки не могут жить в одной только скорби, и я стараюсь, по мере своих сил, дать им хотя бы немного радости. Знаете, даже в нашем суровом Дорвенанте солнце светит не только летом, но и зимой.
Синьора, ваши слова проникают в сердце и остаются в памяти.
Риккарди снова поклонились, и Аластор повел девочек в сторону дома, чувствуя в своих ладонях теплые детские ладошки, от прикосновения которых где-то внутри больно щемило, но лед, сковавший его душу, вроде бы треснул и начал таять.
У вас хороший дом, ваше величество, сказал итлийский принц примерно часом позже, когда им подали шамьет в гостиную, и матушка сама его разлила, а девочки по мере сил помогали ей.
На новоявленных родичей они по-прежнему поглядывали не без опаски, но в злодейских замыслах вроде бы уже не подозревали, так что благовоспитанно предлагали гостям пирожные, согласились показать котят, которых им разрешили держать в спальне, и простодушно заверили, что братец Аластор самый лучший братец на свете.
Правда, временами они словно забывали, что нужно быть радушными, и тогда внутренний огонек, освещавший их глаза и лица изнутри, гас, а девочки замирали, помрачнев и сжавшись на своих стульчиках, как нахохлившиеся от мороза птички. Тогда матушка мягко переводила разговор на что-то другое, и спустя несколько мгновений Алиенора с Береникой снова оттаивали.
У вас хороший дом, задумчиво повторил Риккарди, когда дамы одна взрослая и две юные удалились, а мужчины остались в гостиной.
После шамьета подали карвейн, вино и ликеры уж здесь точно знали вкус Аластора относительно напитков. Впрочем, карвейн пил только отец, да и то едва пригубливая бокал. Все три итлийца предпочли вино, однако пили тоже мало, цедя по глоточку.
Это заслуга моих родителей, честно сказал Аластор, и оба Риккарди кивнули.
Вы правы, что привезли их сюда, отозвался старший. Они еще успеют научиться, как быть принцессами. А вот быть просто детьми это слишком большая роскошь в их положении. Пусть хотя бы немного
Это заслуга моих родителей, честно сказал Аластор, и оба Риккарди кивнули.
Вы правы, что привезли их сюда, отозвался старший. Они еще успеют научиться, как быть принцессами. А вот быть просто детьми это слишком большая роскошь в их положении. Пусть хотя бы немного
Он осекся, но Аластор понял несказанное. Он и сам часто думал, как же ему повезло! Трусость Малкольма и мудрость канцлера Аранвена подарили ему чудесную семью и счастливое детство. Да, в нем не было балов и придворных праздников, но были куда более важные вещи. Побеги из комнаты через окно и сидение с книгой на дереве в саду, купание в реке, щенки и котята, а потом и своя лошадь, на которой следовало не только кататься, но и ухаживать за ней самому. Уроки порядочности, мудрости и доброты, которые отец с матушкой давали ему каждый день Пусть Аластор усвоил из них меньше, чем мог бы, но Алиеноре с Береникой это точно не помешает.
Я постараюсь навестить внучек еще хотя бы пару раз этой зимой, сказал Риккарди и откровенно добавил: Чаще вряд ли получится. И жду их на Солнцестояние. Не пренебрегайте моей просьбой, ваше величество. Обещаю, что не задержу их у себя, но им не помешает познакомиться с родственниками. По крови они Риккарди, я никому не позволю это забыть.
И почему-то глянул на сына, невозмутимо тянувшего вино.
Я и не думал разлучать вас, ваше высочество, ответил Аластор, стараясь смириться с тем, что держать Риккарди в стороне от девочек не получится. Вы правы, родственники это слишком важно!
В наступившем молчании они допили каждый свой бокал. Аластору было досадно, что долг гостеприимства не позволяет ему оставить Риккарди, чтобы поговорить с родителями, но он понимал, при гостях разговора тем более не получится. И лишь попросил разрешения попрощаться с сестрами. Алиенору с Береникой снова привели в гостиную, и молчунья Береника, исподлобья глянув на Риккарди-старшего, вдруг сказала: