С пробитым боком?
Очень уж хотел жить. Правда, после этого в бою от меня было мало толку. Я просидел там, около лошади, ну кому-то успел вроде врезать по ногам
Улыбался. Герой.
Болит?
Я не удержалась, провела пальцами вдоль шрама, пытаясь понять, где он начинается, насколько большой. Едва касаясь пока. Мне показалось, рядом ребро чуть выпирает.
Улыбался. Герой.
Болит?
Я не удержалась, провела пальцами вдоль шрама, пытаясь понять, где он начинается, насколько большой. Едва касаясь пока. Мне показалось, рядом ребро чуть выпирает.
Уже нет, Отер покачал головой. На таких, как мы, все быстро заживает. Не волнуйся, ты не сделаешь мне больно. Ребро тоже оказалось сломано, но уже все срослось. Вот ты трогаешь сейчас.
Его кожа была теплой тоже, мои холодные пальцы почти обжигало. Твердые мышцы под кожей. Так интересно, я чувствовала, как мышцы двигаются, когда он делает вдох
А можно посмотреть? спросила я. Наверно, странно все это. Я не так себе представляла.
Но неожиданно увлекало. Узнать его получше?
Подожди, сказал он. Руками сначала. Вот тут вторую мою ладонь он сдвинул чуть ниже, на живот. И чуть напрягся, когда я погладила, пытаясь нащупать. Этот старый.
Полоска гладкой кожи, не выпуклая, скорее даже чуть наоборот.
Между прочим, живот у него волосатый, куда более волосатый, чем там, под ребрами прощупать не так легко. Но и я слегка осмелела.
А этот откуда? спросила с интересом.
Этот еще в детстве почти. Мы учились драться, и парень, который был со мной в паре, чиркнул кончиком меча.
В учебном поединке? Ненастоящем?
Да, согласился он. Но и шрам почти ненастоящий. Так, слегка порезало кожу, неглубоко.
И что ты сделал с тем парнем?
Ничего, сказал он. Он был сильнее меня, быстрее, да и умнее, пожалуй. В тот день он навалял мне от души. И еще пару лет потом я не мог с ним справиться.
Пару лет? А потом?
Потом научился отвечать.
В этом месте он почти дыхание затаил, потому что моя рука скользнула чуть ниже Но нет, я ведь ничего такого я просто хотела нащупать еще какой-нибудь шрам.
А как звали того парня? спросила я.
Он задумался на мгновение.
Альфред.
Альфред? Как короля?
Как короля, согласился он. Еще показать?
А еще есть? спросила я.
Он хмыкнул ну, еще бы! Правда, чуть сдавленно вышло, облизал губы. Азартно прищурился.
Есть. Попробуй найти сама?
Хорошо, согласилась я.
Поняла, что почти совсем перестала смущаться, это похоже на игру, ничего такого ну, не знаю.
И даже ближе к нему подвинулась, нужно же все ощупать. Вот уж никогда бы не подумала, что буду вот так запросто лапать постороннего мужика.
А он не мешал ничуть, просто спокойно стоял и наблюдал за мной, и сам не тянул ко мне свои лапы
У него куча шрамов, там и искать-то нечего.
Рядом с первым, у ребер, совсем маленький, почти круглый, но вполне ощутимый.
А это? я обвела шрам пальцем.
Это хм от стрелы, сказал он.
Где-то в Тарве?
Нет, в Тунсете, полез куда не надо, меня подстрелили.
В Тунсете? В Рёйгене? Ты говорил, что еще в детстве уехал отсюда.
Да. Это так, ненадолго забегал По делам, скажем. Ты еще на спине не видела, что мне с того раза осталось!
И сам чуть подался вперед, чтобы я не его со спины обойти пыталась, а обняла, обхватив руками, щупая спину. Ох ты словно дерево обнимаешь! Он здоровый и жесткий такой А на спине тонкие длинные полосы.
Плетью? спросила я.
Ага, кивнул он.
За что?
Там столько полос под пальцами, что и представить страшно.
Да вот, за то, что куда не надо полез.
Это куда?
К девке, он неопределенно дернул щекой.
А я вдруг не поверила. Вот не знаю от чего. С другой стороны, мое ли это дело? За кражу его поймали? Не похож он на того, кто красть будет. Что-то еще. Но сейчас не самое удобное время выяснять. Завтра спрошу. Он ведь теперь никуда от меня не денется.
И от этой мысли вдруг как-то тепло стало.
Рубашку сними, сказала я, посмотреть хочу.
И сама взялась, принялась снимать с него, он сопротивляться не стал.
А ведь хорош.
Рубашку он в сторону бросил.
Я, разглядывая его, обошла кругом. Поймала себя на том, что так по-хозяйски осматриваю, он послушно стоит. Мой муж, чтоб его Я принадлежу ему, а он мне, и я имею на все это право.
А без рубашки даже еще крупнее кажется, плечи широкие Шрамов на нем На плечах куда больше, чем на груди, а руки и вовсе все изрезаны. Как он жив после всего этого? Или огонь в крови? Таких не убьешь.
Я провела рукой по плечу, погладила.
А сколько тебе лет?
Очень своевременно. Он усмехнулся.
Двадцать девять. Выгляжу старше?
Да нет Просто когда ты все это успел?
А сколько тебе лет?
Очень своевременно. Он усмехнулся.
Двадцать девять. Выгляжу старше?
Да нет Просто когда ты все это успел?
Да вот, знаешь, огонь в крови, как шило в заднице, спокойно сидеть не дает.
Глаза весело смеялись.
Огонь, значит
А это?
Я провела рукой у его ключицы.
В Райне, сказал он. И вдруг поймал меня за руку, притянул к себе, и я оказалась совсем близко. А можно теперь я с тебя что-нибудь сниму? спросил вкрадчиво.
Одну мою руку он держал, а второй я сама держалась за него, чтобы удобней стоять ну, как держалась? Обнимала. И щекой к его плечу. Его запах, тот самый паленой травы, нагретых камней запах огня. Притягивал. Невозможно сопротивляться этому. Очень правильный запах.
Вдруг поняла, что хочется не только щекой, а всем телом прижаться. И не отпускать.
Попробуй, сними, согласилась тихо.
* * *
Когда проснулась, поняла, что он улыбается.
Лежит рядом, гладит меня пальцами по бедру, зараза такая, и улыбается. Спать не дает. Но так довольно, что сердиться невозможно.
После этой ночи вдвойне невозможно.
И даже ничего такого, никаких чудес, никакого особого блаженства, как мне Ута с нашей кухни рассказывала. Но Ута и говорила, что в первый раз ничего ждать не стоит. Я все равно больше смущалась и не могла расслабиться, как бы Отер ни развлекал меня.
Но было хорошо.
Действительно хорошо, я бы не прочь все это повторить. И не раз.
И даже притом, что этой ночью мы больше болтали и веселились, чем то, чем в первую ночь заниматься положено Оно и к лучшему. За эту ночь он перестал быть чужим.
Я пододвинулась ближе, прижаться к нему боком, он сгреб меня в охапку, затащил на себя. Теперь я лежала у него на животе.
Ну, как ты? тихо спросил он и, прежде чем я ответила, потянулся поцеловать. Нежно. По-настоящему. Увлеченно так.
Отлично, сказала я. Не соврала. Ты умеешь обращаться с женщинами.
Он заулыбался еще довольнее.
Это просто, погладил меня по бедру. С юными девушками надо так же, как с дикими волчатами, не лезть к ним сразу со своими ласками, это только пугать. Пусть чувствуют себя в безопасности, не лапать и не пытаться с ходу раздеть. Одежда это тоже защита. Не стоит первому нарушать границы. Заинтересовать. Потом дать себя обнюхать со всех сторон, он тихо хмыкнул. Попробовать на зуб, если нужно, потому что пока волчонок не изучит тебя, доверять не начнет. Показать, что ты открыт и не тронешь. А вот когда тебе начнет доверять, можно уже и самому тянуть руки и начинать осторожно чесать за ушком.
За ушком? Да ты страшный человек, Отер, я была почти поражена, но и почти готова простить ему все это. По крайней мере, в это утро простить. Значит, я дикий волчонок?
Уже нет, он, ничуть не сомневаясь, меня за ушком почесал.
Думаешь, приручил? Волк никогда не станет домашней собакой.
Это ведь хорошо, беспечно сказал он. Ты тоже страшная женщина, между прочим, и немного повел плечом. Смотри, как покусала!
О-о-о, я попыталась изобразить раскаянье, но что-то не вышло. На плече действительно черный синяк. Я попробовала тебя на зуб? А ты это говоришь сейчас, чтобы я прощение попросила или чтобы покусала еще?
Тут он просто заржал. Обнял меня так крепко.
Второй вариант мне нравится больше, сказал, ни капли не сомневаясь. Ты же не просто так кусать будешь, а и все остальное тоже?
И все остальное тебе тоже покусать? удивилась я.
Страшная женщина, я же говорю! подхватил и заставил меня рывком перевернуться, сам оказавшись сверху.
Но тебе нравится, сказала я.
Да, согласился он. Знаешь и как-то вдруг посерьезнел, я очень рад, что судьба свела нас вот так. Что все так вышло. Что встретил тебя. Как бы ни повернулось потом. Очень рад. Наверно, вот такую жену я всю жизнь и ждал.
Он лежал, опираясь на локти, глядя на меня.
И вдруг сожаление в его глазах, почти тоска.
Да, мне тоже жаль, что мы не встретились раньше, что все это не просто так что это почти договор, ради общей цели. Почти война. И забыть об этом не выйдет, даже на одно утро.
Знаешь, сказала я, сейчас я почти готова поехать с тобой в Мьёльвуд и забыть обо всем.
Он улыбнулся мягко и тепло. Коснулся губами моего виска, у самой брови.
Я очень рад этому, Ингрид, сказал честно. Я тоже почти готов уехать и забыть. Но у нас не выйдет. Пройдет день, два, неделя и ты сама начнешь жалеть, что поддалась этому чувству.
Начну жалеть, признала я. Но так же буду жалеть, если не попробую.
Отер кивнул и по моим волосам легонько провел пальцами.
Нам не стоит терять время, сказал он. Если Камень признает Искандера, то мне к нему уже не подобраться. Лучше решить все как можно скорее.
Не признает, сказала я.
Почему? Потому что чужак? В твоем отце не было ни капли рёйгенской крови, но Камень в конце концов признал его. Камню достаточно огня. И если огонь сильный, остальное уже не важно. Думаешь, в Искандере только южная данхарская кровь? Да за столько веков перекрестных браков все перемешалось.
Я вдруг вдруг взглянула на него другими глазами.
Ты его видел? спросила я. Искандера?
Да, сказал Отер.
И что он за человек?
Отер вздохнул, и вся утренняя мягкость и легкость исчезла окончательно.
Он привык получать то, что хочет.
Как и ты?
Как и я. Отер оттолкнулся от кровати, сел.
Он сидел, отвернувшись, все еще голый. Я смотрела ему в спину Широкая крепкая спина, исполосованная плетью. И не такие уж старые эти следы, не в детстве, не мальчишкой заработанные. Сбоку они перекрывают другой широкий шрам, явно полученный в бою.
Так ведь не может быть? Если это
Если он командовал людьми, то точно не простой голодранец. И высечь его плетью? Кто мог позволить себе такое?
Тунсет Года три или четыре назад, я как-то не придала этому значение тогда, просто случайно слышала К отцу приезжал человек. Из Тунсета. Я случайно слышала, как орал отец: «Как вы могли упустить его?! Да еще приехать с этим ко мне! Хоть понимаешь, что это значит?» Тот человек понимал. Гнев отца пугал его. «Он подыхал, милорд! Он не мог уйти сам! С пробитым легким да у него вся шкура со спины под плетью слезла он подыхал»