Рецепт был прост. Покупалась китайская рубашка «Дружба» - единственный товар, который продавался в целлофановых пакетах. Сейчас пакеты разбросаны повсюду, а тогда мало кто знал, что это такое. Рубашка выбрасывалась, в пакет насыпался смешанный табак все три наименования. Потом туда добавляли несколько долек яблока или картошки, размоченный чернослив, 1520 капель коньяку. Смесь вывешивалась между рамами на солнце и прела. После чего этот «салат» смахивал на нормальный табак.
Но одно дело что курить, другое дело как. Трубка вещь серьезная. Например, нельзя ее чистить сразу после того, как покурил, нельзя сразу же снова раскуривать. Она должна подышать, отлежаться. Вот когда-то продавались женские трусы «Неделька»: семь штук, на каждый день недели. Сегодня одни носишь, завтра другие, потом третьи, чтобы ежедневно постирушкой не заниматься. Если даже трусам дают выдохнуться, то как трубку этого лишать? Поэтому у нормального курильщика должно быть как минимум семь трубок. Со мной всегда несколько штук. Четыре самые-самые сперли вместе с автомобилем. Не так жалко машину, как жалко старых, проверенных удочек, кое-каких рыбацких снастей и любимых трубок.
С трубкой я везде. Бывали случаи, когда засыпал на рыбалке, сидя с удочкой, и топил трубки. Поэтому Державин придумал мне приспособление и сам его смастерил из лески и скрепки. Это самодельное устройство не давало падать дорогим трубкам в воду. А сейчас у меня и фирменная штука появилась, шикарный ошейник на случай непредвиденного засыпания. Я сплю, и трубка спит у меня на пузе.
Сигареты я практически не курю. Только когда трубки нет под рукой или когда снимаюсь в фильме. Правда, сначала я спрашиваю кинорежиссеров, может ли мой герой быть с трубкой. Так, по ходу съемок фильма «Трое в лодке, не считая собаки» решили, что мой персонаж курит трубку. Кстати, и героиня Аллы Покровской также закурила дамскую трубку, дабы соответствовать возлюбленному, то есть мне.
Кроме трубки, я курю еще сигары. И однажды в связи с этим меня даже приняли в Италии за миллионера.
Кроме трубки, я курю еще сигары. И однажды в связи с этим меня даже приняли в Италии за миллионера.
В 70-е годы мы приятельствовали с Мариолиной, женой главного архитектора Венеции. Так он официально формулировался. На самом деле, по-моему, был венецианским олигархом. Элегантный, миниатюрный, напоминал дирижера Вилли Феррера и трубача Эдди Рознера. Мариолина, очевидно, от тупика миллионерства училась в нашем ГИТИСе на театроведческом факультете и почему-то была специалистом по Лескову.
Андрей Миронов за ней немного ухаживал, за что много раз предупреждался.
Наш театр отправился на гастроли в Италию затея была безумная, но в 70-е годы в Италии нашлась прокоммунистическая провинция Реджо-Эмилия, сенатор которой, коммунист (миллиардер, естественно, но коммунист), решил, что проблема обюрокрачивания пролетариата дико актуальная для Италии. И вот в эту Реджо-Эмилию он на свои деньги вывез Театр сатиры со спектаклем «Клоп». Острота проблемы «Клопа» оказалась преувеличенной, но не будем о грустном. Когда мы в Венеции играли этот спектакль, Мариолина пригласила весь коллектив к себе домой.
Сопровождающая артистов тройка проверила студенческий билет Мариолины и решила, что можно сходить на прием перекусить. Венеция была одним из последних гастрольных городов, и плавленые сырки со свиной тушенкой в чемоданах кончались. Перед походом всем напомнили: на еду сразу не набрасываться, не воровать и вести себя по возможности интеллигентно. С собой взять сувениры.
Сувениры были идентичные: ложки, матрешки, жостовские подносики, шкатулки. У всех, кроме меня. Потому что я хитрый и умный был всегда перед загранпоездкой я заходил в любой продуктовый магазин Москвы и в рыбном отделе покупал кубинские сигары «Першинг». Это был длинный деревянный пенал, внутри которого в фольге лежала, как ракета, сигара. Она стоила у нас 1 рубль 70 копеек. А там, особенно в Америке, где это была контрабанда с Кубы, ее продавали за 15 долларов по тем временам неслыханные деньги. И я перед поездкой в Италию накупил этих «Першингов» и еще «Ромео и Джульетту» огромные деревянные ящики с сигарами, которые у нас стоили 12 рублей 60 копеек, а за границей к ним вообще нельзя было подступиться.
И вот мы пришли на прием. Дом в шесть этажей возвышался над Большим каналом. Внизу был «гараж», в котором держали все от шлюпки до подводной лодки.
На втором этаже стоял архитектор в белом смокинге, за ним чуть ли не в латах какие-то рыцари, а по лестнице, по ковровой дорожке, перся наш обшарпанный коллектив (обшарпанный в буквальном смысле, потому что актеры, боясь отступить от стадности, покупали, как все, только кассетник «Шарп», хотя там продавались любые). Гости протягивали архитектору ложку матрешку, матрешку ложку. Архитектор хватал подарки и со словами «грация», «белиссимо» швырял их в какой-то предбанничек. А тут я с «Першингом» и «Ромео и Джульеттой». Когда я это ему протянул, он взял меня под руку и повел в хоромы. Прием продолжался часа три он от меня не отцепился ни на секунду, видимо, решив, что я либо такой же крутой, как и он, либо городской сумасшедший.
Жратвы, кстати, никакой не получилось: были любые напитки, и посреди стола стоял огромный айсберг сыра, утыканный «бандерильями». Голодный коллектив лакал вино и виски, отщипывая от этого айсберга кусочки. Хозяева перебрали с аристократизмом, а коллектив надрался...
Дома сигары мне курить не позволяют запах больно ядреный. Моя бесценная супруга смирилась с трубкой, но не с сигарой. Чуть учуяв запах, она тут же вышвыривает меня на улицу. Отвожу душу в театре курю сигары на сцене.
Мои студенты ученики во всем, в том числе и в курении трубки. Один так увлекся работой над образом в спектакле «Опасный поворот» по Пристли, что брал у меня специальные уроки курения. Я дал ему пару трубок для репетиций, он привык, и пришлось ему их подарить.
Как-то один журналист спросил меня: чего нельзя делать с трубкой в зубах? Я ответил, что, по-моему, можно все во всяком случае, мне удавалось.
Весь этот экскурс в историю моей никотиновой зависимости я провел исключительно для рекламы экспозиции в символическом музее моего не менее символического города.
Дело в том, что много лет назад, будучи на гастролях в Томске, при жуткой жаре, духоте и комарах, мне посчастливилось открыть талант чем горжусь. В силу слабой воли я поддался яростному напору со стороны милого взлохмаченного артиста томского ТЮЗа, был погружен им в разваливавшийся «Москвич» и через тех же комаров доставлен в томские новостройки, где в однокомнатной квартирке хрущевской блочной барачности лежала грустная овчарка и охраняла дровяной склад. Больше в квартире ничего не было. Из этих дров артист ТЮЗа делал скульптуры.
Дело в том, что много лет назад, будучи на гастролях в Томске, при жуткой жаре, духоте и комарах, мне посчастливилось открыть талант чем горжусь. В силу слабой воли я поддался яростному напору со стороны милого взлохмаченного артиста томского ТЮЗа, был погружен им в разваливавшийся «Москвич» и через тех же комаров доставлен в томские новостройки, где в однокомнатной квартирке хрущевской блочной барачности лежала грустная овчарка и охраняла дровяной склад. Больше в квартире ничего не было. Из этих дров артист ТЮЗа делал скульптуры.
Прошло много лет. Леонтий Усов замечательный художник выставляется во всем мире, но, к удивлению, помнит «крестного отца» (то есть меня), который когда-то убедил подругу Эскину и она устроила первую выставку Усова в Доме актера.
Он присылает мне каталоги своих работ, привозит очень хороший бальзам, хотя сам уже много лет не пьет, но знает о процессе не понаслышке, очень любит со мной фотографироваться в обнимку. Трогательно, что я Усову никогда не позировал он стругает меня по памяти произведения дарит, денег не берет, хотя древесина нынче дорогая.
Как личность я Леонтия вдохновляю недостаточно, но как приложение к трубке прохожу.
Предлагаю экспозицию из кедра с подписями скульптора. Нормальные люди мечтают быть увековечены в мраморе, в бронзе, в граните, на худой конец, в гипсе. Я буду в кедре.
В музее обязательно должен быть стенд «Домыслы и опровержения».
Сколько невероятных слухом, сколько «кисленькой информации», сколько якобы подсмотренных скрытой камерой альковно-амурных сплетен витает сегодня над биографиями известностей. Опровергать стыдно, доказывать бесполезно.
Только документы (выделено мною):
«Советская Эстония», 11,08.85.
ШИРВИНТА СДАЛА ЭКЗАМЕН
Высокоурожайный сорт озимой пшеницы ширвинта выведен учеными Прибалтийского селекционного центра в Дотнуве Кедайнекого района.
Главное преимущество этой новинки устойчивость к полеганию. Новый сорт сдал экзамен на пятерку на обширных производственных участках в ряде хозяйств различных зон республики. За четыре года испытаний ширвинта ни разу не полегла и дала с гектара в среднем 6567 центнеров на 10 центнеров больше своих предшественников.
Корр. ТАСС.
Дотнува, Литовская ССР.
Еще одна публикация из газеты «Московский комсомолец» за 2004 год:
ПОКЛОННИЦА АЛЕКСАНДРА ШИРВИНДТА ИЩЕТ ЛЮБОВЬ В СУДЕ
Весьма экстравагантным способом добивается любви популярного артиста, руководителя Театра сатиры Александра Ширвиндта одна из поклонниц. Женщина пытается принудить знаменитого актера к сожительству через суд! Впрочем, вместо своего кумира предприимчивая дамочка согласна получить деньги. Она утверждает, что Ширвиндт и так живет с ней, только «посредством технических средств». В этой белиберде предстоит разобраться Тверскому суду столицы.
Как сообщили «МК» в суде, в иске к Театру сатиры москвичка наслаивает, чтобы Александр Ширвиндт жил с ней вместе либо заплатил выкуп. Беспардонное вымогательство любви и денег у известного актера женщина считает вполне справедливым. Безумная поклонница уверяет, что знакома с Ширвиндтом много лет. Якобы артист приходит к ней в квартиру, чинит электроприборы, забивает гвозди и даже оставляет деньги, но только когда ее нет дома. Такую любовь женщина и называет сожительством «посредством технических средств». В общем, дамочка «мирилась» с таким поведением своего кумира, но теперь терпение ее лопнуло. Она желает получить либо мужчину, либо его деньги.