Не важно, кто и кому, отвечал я спокойно. А вот о чем, вернее, о ком важно. Одного из них зовут Тео, он мой друг. Рыжий родезиец. Может, тебе прогавкали о нем что-нибудь?
Может, и прогавкали. Но я все равно не понимаю, как это вяжется с твоим появлением здесь.
Я ищу его. Он пропал вместе с еще одним псом, с Красавчиком Борисом.
Борзой испанец повернулся к ней, и они переглянулись. Потом Текила яростно почесала загривок задней ногой. В этом гараже, подумал я, примиряясь с неизбежностью, блохи, наверно, кишмя кишат.
И что же сказал один из моих парней?
Он произнес слово «спарринг».
Я старался не смотреть в сторону боксера, но все же заметил, что он заерзал на месте. Это не укрылось и от внимания Текилы, пославшей ему злобный взгляд.
Это значит добавил я.
Сама знаю, что это значит, оборвала она.
И вопросительно взглянула на борзого, а тот медленно наклонил голову в безмолвном одобрении.
За бесплатно только птички поют.
За хорошие сведения заплачу.
Да лучше в целом свете не найдешь, дурень.
Тогда заплачу. Беспрекословно.
Она взглянула с насмешкой:
Чем? Чем ты заплатишь?
Не знаю. Я задумался на миг. У меня всего имущества ошейник.
Ошейники надевают на рабов, сказала Текила презрительно.
Может быть, согласился я. Но на нем висят такие штучки, которые могут спасти от живодерни.
Теперь она осмотрела меня с ног до головы, словно оценивая, и наконец вымолвила.
И все равно ты вроде бы не из хозяйских псов.
Я безразлично махнул хвостом:
Каждый устраивается как может.
Мы еще немного поиграли с ней в гляделки.
А ты бы что предложила? спросил я наконец.
Текила задумалась. Потом взглянула на своего советника и ощерила клыки мелкие, желтые и гнилые в довольной улыбке. А я спросил себя, какой именно пакости она от меня потребует.
Текила задумалась. Потом взглянула на своего советника и ощерила клыки мелкие, желтые и гнилые в довольной улыбке. А я спросил себя, какой именно пакости она от меня потребует.
Как тебя зовут?
Арап, опередил меня борзой советник.
А я поглядел на него с любопытством: откуда это он меня знает?
Это который бойцовый пес? Был чемпионом, а потом ушел или его ушли?
Он самый.
Ну, надо же
Они долго рассматривали меня: боксер пялился, борзой был задумчив, голая мексиканка забавлялась от души. И наконец вопросила:
Знаешь супермаркет возле моста?
Знаю.
Там в глубине мясной отдел. И там всегда до чертовой матери отличных отбивных и антрекотов. Притащи мне добрый кус мякоти и мы потолкуем о спарринге и о чем хочешь. Расскажем и о твоем дружке, и о втором тоже.
Я размышлял секунд пять. Хотя размышлять тут было особенно не о чем.
Ладно.
Мякоть, запомнил?
Ясно. Она сочней.
Сучка эта рассыпалась довольным хохотком. И подбородком показала на меня боксеру и борзому:
Вот, вашу мать, учитесь. Настоящий боец. Не рассусоливает.
Все получилось проще некуда плевое вышло дело. Я остановился в дверях супермаркета и заглянул внутрь. У входа, привязанная поводком к велосипеду, ждала хозяина маленькая собачка, которая поглядела на меня с любопытством и сказала надменно:
Я бы на твоем месте не торчал здесь. Того и гляди, приедут люди в зеленом таком фургоне, а они не любят, когда собаки гуляют сами по себе.
Я взглянул повнимательней. Это был кобелек йоркширского терьера, чистенький и ухоженный, с шелковистой кудрявой шерсткой, очень весь такой вылощенный и стильный. Такие обычно передвигаются у хозяйки на руках, а спят на диванных подушках. На темени у него был даже завязан бантик, чтобы шерсть не лезла в глаза.
Что там внутри? спросил я.
Выбор неплохой. Разного собачьего корма полно, он высокомерно вздернул бровь. Есть «Ройял Фокс», не знаю, слыхал ли ты про такой. Высший сорт, разумеется. Мне только его и дают. Еще есть конфетки чудесные чтоб погрызть.
А для людей? Мясо хорошее?
Первоклассное. «Ангус», «Кобе» и прочее. Мои хозяева любят такое иногда и мне кусочек перепадает с ума сойдешь, до чего ж вкусно.
Я слушал его болтовню и рассеянно кивал. И разглядывал торговый зал, прикидывая и примеряясь. Потом облизнулся и сказал:
Вот что, коллега Смотри тут в оба. Я скоро.
Что-что?
Но я, ничего к сказанному не прибавив, сделал глубокий вдох, стиснул челюсти и, разогнавшись, на полном ходу ворвался в магазин. Покупатели шарахнулись в стороны, как от нечистой силы, а я подбавил им ужаса, негромко взлаивая. Справа были кассы, а слева широкий проход вдоль полок с какими-то коробками, бутылками и еще всякой всячиной. Мясной отдел и вправду располагался в глубине, рядом с гастрономическим отделом и рыбой. Кругом слышались крики и вопли, но мне было недосуг останавливаться да озираться. Поскальзываясь на гладком полу, я домчался до витрины, с разбегу вскочил на нее и на миг застыл в сомнениях перед щедрым развалом красного мяса и великолепными связками черных толстых колбас на крючьях. Однако дисциплина для меня дело святое. Сказано же было «мякоть», а прямо передо мной лежал дивного вида здоровенный оковалок килограмма на три самое малое. Не обращая внимания на мясника, который при моем появлении шарахнулся в испуге, я схватил мясо и кинулся назад.
Вот же сукин сын! не сдержал восхищения воспитанный йоркшир, когда я стрелой пролетел мимо.
Ну, ты силен высказалась Текила, уписывая, что называется, за обе щеки.
Прочие, включая меня, наблюдали за ее пиршеством борзой советник, боксер-телохранитель, полдесятка приспешников, которые, любопытствуя, подошли поближе. Время от времени все они оборачивались ко мне и поглядывали совсем не так, как раньше. Пока меня не было, разнеслась весть тут, конечно, расстарался болтливый сплетник боксер, что я и есть тот самый Арап, который был знаменитостью еще год назад. И потому меня рассматривали довольно почтительно, хоть и старались по возможности глазами со мной не встречаться, а любовались моими шрамами. Знали, что мало кто из бойцовых псов может рассказать о своих боях, и наверняка недоумевали, как же это мне удалось выжить.
Текила тем временем завершила празднество. Смолотила в один присест два кило мяса и, накушавшись, презрительно отодвинула остатки боксеру и прихлебателям, а те жадно накинулись на них. Один лишь борзой советник, неотрывно смотревший на меня, сохранил выдержку, то есть приличия. Мексиканка перевела на него свои злые глазки и ощерилась улыбкой.
Мы слово держим, обещанное свято, и мотнула головой в мою сторону. Давай, Руф, расскажи ему все, что мы знаем о его дружках.
Руф отвел меня в сторонку. Как я уже говорил, в советниках у Текилы состоял испанский борзой. Очень поджарый, серой масти, с тонким, загнутым кверху хвостом, с вытянутой, тощей мордой и умными печальными глазами. Я только теперь разглядел, что у него от загривка до горла на манер ошейника тянется шрам от давней и глубокой раны, но промолчал. Но Руф заметил, что я заметил, высунул язык в беглой невеселой улыбке и сказал:
В другой жизни я был охотником.
Я кивнул. Дело известное слишком даже. История борзых и гончих, которых, после того как они теряют охотничьи качества, хозяева в награду за многолетнюю беспорочную службу вешают на дереве.
Тебе повезло, однако. Ты можешь рассказать.
Меня повесили на проволоке. Я так бился в удушье, что сук не выдержал. Двое суток я бежал куда глаза глядят, волоча его за собой Какой-то пастух снял с меня петлю.
Все это было изложено бесстрастно и равнодушно. Я поглядел на него с интересом:
А чего ж не остался с пастухом?
Да у него уже были две овчарки очень ревнивые. Приняли они меня не слишком радушно, так что, подкрепившись, я ушел от греха подальше Чуточку зазевался бы эти твари бы меня прикончили.
В деревне нравы суровые Ты мог и не знать этого.
Я и сейчас не знаю.
Мы стояли бок о бок на берегу реки, откуда видно было новый мост и город на той стороне. На причале из бетона и сгнившего дерева улеглись, положив голову на лапы и созерцая пейзаж.
Давно состоишь при Текиле? осведомился я.
Целую вечность. Одиннадцать месяцев.
Не скучаешь по прежнему житью когда мчался здесь, зайца травил?
Он меланхолично улыбнулся:
Я скучаю по своей юности. Когда был щенком, потом подростком и верил, что мир принадлежит мне.
И что люди это добрые и верные божества.
Да и в это тоже. Даже прежде всего прочего в это.
Кое-кто из них такой и есть.
Ты сам сказал: «кое-кто».
Мы помолчали, глядя на высокие здания на другом берегу и на вереницу машин, мчащих по мосту. Под опорами мола, в тинистой воде плавал дохлый кот. Руф проследил направление моего взгляда и почесал за ухом.
Мы его убрали два дня назад.
Не спрашиваю, за что.
Да можешь и спросить. Мне скрывать нечего. Паршивый был кот, вороватый и чересчур любопытный. Считал себя звездой телеэкрана. Вторым Сильвестром[5].
Понятно.
Ну и вот, как говорит Текила, он отбыл на тот свет.
Ясно.
Он поковырял в зубах когтем.
Под Текилой можно жить Она, конечно, свирепа, как истая мексиканка. Но справедлива.
Она слушает твои советы?
Чаще всего.
Теперь уже он стал с интересом рассматривать меня мои отметины на морде и на туловище.
Много слышал про тебя, Арап. Ты в свое время просто гремел.
Я промолчал. И продолжал рассматривать кошачий труп.
Первый раз вижу, продолжал Руф, чтобы кто-то уцелел в собачьих боях и потом разгуливал в ошейнике, как ни в чем не бывало.
Это долгая история.
Могу себе представить А скольких ты убил или искалечил? Пятнадцать? Тридцать? Пятьдесят?
Не знаю. Не помню.
Руф рассеянно скользил взглядом по грязной воде.
Твоего дружка и второго пса, что был с ним, поймали люди. Они устраивают собачьи бои вроде тех, в которых ты участвовал. Рыщут по городу и ловят собак. На тех, что поплоше, послабей, натаскивают других. А сильных и крепких делают бойцами.
Про этих я и сам знаю, оборвал я. Ты мне скажи, кто похищает.
Борзой саркастически прищелкнул языком.
Они торгуют наркотой и выращивают бойцовых псов. Это очень опасные люди.
Ты точно знаешь?
Точней некуда. Нам насвистела об этом одна полицейская собачка из антинаркотической службы: мы ей платим, и она время от времени приносит весточки.
А это случайно не Сниф, золотистый ретривер? Ну, который в аэропорту чемоданы нюхает?
Руф поглядел на меня пристально и очень серьезно:
Никаких имен, сказал он и о чем-то задумался. Потом опять опустил голову на лапы.