Барранка, ты сказал?
Он показал куда-то за хибарки.
Это там, на другой стороне. Там стоит барак, где готовят собак для настоящих боев. И клетки, где их держат, он со значением поглядел на терьера. Это мы с ним расходный материал, пушечное мясо Впрочем, ненадолго
Я показал на его шрамы:
Но ты, я вижу, держишься.
Он высунул язык в печальной улыбке. Тут я заметил, что у него и клык сломан.
Не знаю, на сколько еще меня хватит. Прошел три этапа тренировок и сейчас силы мои на исходе. Меня проверили, попробовали и, по всему судя, сочли, что в настоящие убийцы я негож. Так что не в этот раз, так в следующий, кто-то из бойцов меня прикончит И все же мне, можно сказать, повезло он с состраданием взглянул на терьерчика. Другие только одну тренировку выдерживают Им в первый же день кишки выпускают.
Я обернулся к малышу. Прижавшись к прутьям клетки, он смотрел на нас испуганно.
Тебя-то еще не пробовали на спаррингах? спросил я.
Он не ответил. В открытой пасти дрожал высунутый язык: терьер часто дышал от дурных предчувствий. Я повернул голову к лабрадору, чесавшему себе за ухом.
Нет, его еще не водили в Барранку, сказал тот. Но у него шансов нет и он это знает. Знаешь ведь, а?
Знаю, проскулил терьер, дрожа всем телом.
Я уже ему говорил: это не так уж плохо когда-нибудь-то все равно придется помирать. Надо будет только, ни о чем не думая, рвануться вперед и постараться, чтобы все кончилось быстро.
Я не хочу умирать, пролепетал терьер.
Да никто не хочет, малыш. Однако придется.
А сколько там бойцов? спросил я.
Двое или трое, ответил лабрадор. И с ними носятся, как с коронованными особами. Кормят вволю и самым лучшим. Холят. Они для людей золотая мина.
Так ты говоришь, никогда не видел Тео, и никто тебе не прогавкал про него?
Нет. Никто. Никогда.
А про Красавчика Бориса? Это русский борзой.
Лабрадор задумался.
Борзой такой тощенький светло-палевой масти и с золотистыми глазами?
Сердце у меня заколотилось:
Он самый.
Да вроде видел я его в Барранке, в одной из клеток.
Он боец?
Кажется.
Тут я удивился. Трудно было представить сухопарого элегантного Бориса участником собачьих боев. Не тот случай, как говорится.
Если хочешь, продолжал лабрадор, можем сегодня ночью запустить наше «Гав-гав радио». Лай будет слышен в Барранке, а здесь их ответ. Если твой Борис там, он отзовется.
Я на миг задумался. Потому что не знал, разумно ли будет сообщать о своем появлении здесь. И сейчас по крайней мере. А потому мотнул головой, отказываясь.
Там видно будет.
Терьер отполз в угол своей клетки и улегся там. Он не понимал, о чем мы толкуем. Глаза у него то блуждали, то замирали, вперяясь в никуда. И дрожь сотрясала его от носа до хвоста.
· 6 ·
Поединок в Барранке
За мной пришли незадолго до полудня. Появились трое с проволочной петлей на конце длинной палки, открыли клетку и накинули петлю мне на шею. Я не сопротивлялся всерьез, рассудив, что хуже будет, а потому прижал уши и позволил выволочь себя наружу, поупиравшись лишь самую малость так, для приличия. Вытащили и шоколадного лабрадора, а следом терьерчика, который с тоской взирал на нас, покуда мы шли через поселок. В стороне от лачуг высился здоровенный не знаю, как его назвать амбар? ангар? окруженный другими, поменьше.
Это и есть Барранка, пояснил лабрадор. Я уже бывал здесь. В маленьких стоят клетки, там держат бойцовых псов.
Я хотел было расспросить поподробней, но последовал рывок и дыхание у нас обоих пресеклось. Из строений долетал приглушенный лай, но информации он давал мало. Лай был бессвязный и выражал просто ярость и угрозу. Невразумительный, но красноречивый. И сулящий в будущем только беды.
Нас притащили, чтобы натаскивать их, продолжал он.
В ответ терьер жалобно заскулил. Я угрюмо кивнул. Ибо очень хорошо знал, что происходит. Во взбаламученной памяти тотчас ожили давние призраки. В лае этих бойцов, ожидавших свою долю боя и смерти, был различим и мой собственный голос. Я превращаюсь в того, кем был когда-то, в одного из них. Пусть даже пока стою не на ринге.
Нас троих запихнули в одну клетку. Весь пол в ней был загажен. Поначалу мы ничего не видели, но постепенно освоились в полумраке. И я увидел перед собой усталые и безнадежные глаза лабрадора, округленные страхом глаза терьера.
Нас троих запихнули в одну клетку. Весь пол в ней был загажен. Поначалу мы ничего не видели, но постепенно освоились в полумраке. И я увидел перед собой усталые и безнадежные глаза лабрадора, округленные страхом глаза терьера.
Откровенно говоря, сказал лабрадор, хочу, чтобы все поскорее кончилось. Сколько можно? Сколько раз мне еще возвращаться в эти проклятые клетки и снова ждать? Хватит с меня Надеюсь, бросят меня такому, кто долго возиться со мной не станет.
Я пристально посмотрел на него:
Облегчи противнику задачу. Не очень сопротивляйся.
Он фыркнул, улыбнувшись по-собачьи, и облизнул свою израненную морду.
Я давно уж обдумываю такой вариант. Но, когда вижу перед собой оскаленную пасть, инстинкты берут верх над разумом инстинкт самосохранения и инстинкт агрессии. Я ведь собака от носа до хвоста. И не могу отдать свою шкуру задешево. Для победы мне не хватает умения, но у меня достаточно силы, чтобы сопротивляться. То есть я просто идеальный спарринг-партнер И потому держусь и отбиваюсь, пока не растащат.
Когда-нибудь и этого не сможешь, как сам говоришь.
Да, конечно Сегодня Или завтра Но, знаешь ли, меня немного удивляют твои отметины. Шрамы И уши обрублены Он взглянул с подозрением. Ты что бывал в подобных местах прежде?
Нет, соврал я. Просто жизнь у меня была тяжелая.
Да уж
Он оценивающе оглядел мои плечи и клыки.
Ты крепкий парень. У тебя есть шансы. Может быть, тебя попробуют и решат сделать бойцом. Станешь звездой. Станешь
Он осекся.
Убийцей, подсказал я.
Может, и убийцей.
Лабрадор жалостливо покосился на нашего третьего товарища.
У других нет такой возможности. Они пушечное мясо для первой и единственной атаки.
Не хочу умирать, проскулил терьер.
Чему быть, того не миновать, малыш.
Не называй меня так. Мое имя Куко, при этих словах голос его дрогнул от собачьего рыдания.
Лабрадор качнул тяжелой головой:
А меня Томас, он печально улыбнулся. Знаю, смешное имя для собаки. Но что ж поделаешь Так назвала меня одна девочка. Маленькое человеческое существо Помню ее теплый запах.
Он глубоко вздохнул и уставился куда-то в пустоту, а чуть погодя сказал:
Семь месяцев ровно На Рождество щеночек подарок, а к летним каникулам обуза.
Это классика, заметил я.
Мне до сих пор снится, как машина набирает скорость, удаляется, а я бегу за ней, бегу, а она все дальше.
Какая старая песня, с горечью сказал я. И сильно запетая.
Да. Несколько недель я бродил по этой дороге, думал вернутся за мной.
Ага, как же.
А они не вернулись.
Ну, еще бы.
Они никогда не возвращаются.
Мы печально переглянулись. Потом лабрадор обернулся к терьеру:
Умирать не так уж тяжко, Куко Наоборот, это даже облегчение.
Вот сам и умирай! Дурак
Да успокойся ты, не психуй лабрадор ласково лизнул его раза два в морду. Тебе в Барранке не выжить, так что лучше, чтобы все кончилось быстро, как мы тебе сказали Бросайся прямо в пасть противнику и через миг ты уже на том свете.
Не струсив, добавил я.
Да-а, тебе легко говорить, заныл терьер. Ты вон какой здоровый Зубищи какие Сволочь.
Поверь, это гораздо лучше А то будут тянуть, развлекать двуногих твоими мучениями или тренировать на тебе твоего убийцу Вот хоть его спроси уверен, он подтвердит, что я прав.
Целиком и полностью, сказал я.
Да заткнитесь вы оба, чтоб вас терьер забился в угол и закрыл голову лапами. Оставьте меня в покое.
Открылась дверь. За лабрадором пришли двое. Тот окинул нас прощальным взглядом, задрал ногу и пустил короткую струйку в угол. Смысл этого обонятельного послания был ясен: «Здесь был Томас». Потом он поднял голову, облизал морду, лапы и детородный свой орган, совершая последний туалет.
А девочку ту звали Хулия, сказал он напоследок.
И короткой, исполненной достоинства рысцой затрусил туда, куда его повели.
Не очень скоро, но пришел и мой черед. Вернее, «наш», потому что нас с терьером вытащили вместе. Шли мы, страдая и напрягаясь от того, что слышали, а слышали мы тот неистовый, яростный лай, какой бывает во время схватки, и узнали, кажется, голос лабрадора. Потом все смолкло. Потом нас развели, и я потерял из виду бедного терьера, который трепетал, как листок на ветру.
Войдя в ангар, я прежде всего поднял голову и осмотрелся. Мы, собаки, видим то, что находится где-то на высоте человеческих колен, это самое большее. Мир предстает нам на этом уровне, и нам хватает. Другое дело, когда мы поднимаем глаза на лица наших хозяев, если, конечно, они у нас есть. Лица, которые мы часто видим, к которым внимательно приглядываемся, на которые смотрим, как на лицо бога он тебя кормит, он о тебе заботится, он тобой владеет и распоряжается. Люди в Барранке не были моими хозяевами (во всяком случае, я их таковыми не считал), однако по их лицам мне хотелось прочесть мое ближайшее будущее. Прежде мне уже приходилось видеть подобные, и в немалом количестве, и увиденное теперь сомнений не вызывало: эти зеленовато-желтые лица принадлежали людям скверным и напрочь чуждым жалости. И читались на них лишь жестокость, спесь и злоба.
Меня подволокли к площадке диаметром примерно лап двадцать как вы знаете, длина собачьей лапы это плюс-минус тридцать сантиметров, посыпанной взрытым и истоптанным песком, куда уже почти впиталась, оставив большие бурые пятна, недавно пролитая здесь кровь. За пределами этой площадки я сумел разглядеть, что у ног людей лежит лабрадор его неподвижное и окровавленное тело.
Я глубоко вздохнул и повернулся ко входу в ожидании противника. Хоть бы это оказался тот самый, думал я, напрягая мышцы, ощетиниваясь, чувствуя, как запах влажного от крови песка пробуждает во мне давние инстинкты. Хоть бы я мог расквитаться с этим убийцей. Хоть бы ко мне вывели того бойцового пса, который убил лабрадора, носившего такое смешное для собаки имя Томас. И хоть бы тот, прежде чем отплыть к Темному Берегу, ощутил напоследок теплый запах девочки, когда-то давшей ему, щенку, такую кличку.
В этот миг раздались какие-то крики, грянул хохот, а человек, державший меня, резко дернул поводок и одновременно полоснул меня по спине хлыстом, чтобы разгорячить. И тут я увидел, как из-под ног у людей испуганно смотрит на меня терьер Куко.