Очнулся я как-то по частям, ещё не полностью понимая где я и что со мной случилось. Было ощущение, что мою голову взорвали гранатой. Сильно болела шея и левое плечо. Я таращил глаза и ничего не видел. Ослеп? Жуткий наплыв мысли ударил в голову, добавив боли. Меня подташнивало и хотелось пить. Я судорожно провел рукой по лицу и ощупал веки. Ура. Глаза моргают, я радостно расслабился и стал ощупывать пространство вокруг себя. Деревянный пол, из грубых нестроганых досок. «Телефон, там есть фонарик». Вспомнил я и полез в нагрудный карман. Пусто. Телефона не было. В темноте, я стал обшаривать карманы. Ключи от мотоцикла были на месте. Документы то же лежали в нагрудном кармане. А телефона не было. Зато я нащупал сигареты. А в пачке, вместе с сигаретами, должна быть зажигалка. Армейская привычка. Есть. Я чиркнул колёсиком и сноп искр превратился в маленький огонек. Я осмотрелся и охренел. Я сидел на полу дедовского подвала, и усатый вождь на стене с улыбкой смотрел на меня. Голова стала гудеть по меньше, но тошнота не проходила. Направо голова ещё поворачивалась, а вот повернуть налево было больно. Зажигалка нагрелась, и я её выключил, но успел заметить на полу, кусок старой газеты. Я дотянулся до неё и свернув в жгут, опять чиркнул зажигалкой. Пламя осветило подвал и пока газета не сгорела, я с трудом поднялся на ноги и поднявшись по лестнице попытался откинуть люк. Бесполезно. Снаружи, кто-то задвинул засов. Раньше на этот засов, дед всегда навешивал замок, и что там сейчас, снаружи, черт его знает? На всякий случай, я пару раз толкнул крышку плечом и сразу скривился от боли. А крышка только скрипнула. Огонь слегка опалил мне пальцы, и я выкинул остатки газеты. Наощупь спустившись с лестницы, прошел к тому месту, где я видел газеты и сев на корточки, начал сворачивать их в жгуты. Надо найти что-нибудь железное, чтобы сковырнуть крышку. Какая тварь звезданула мне по шее и сбросила сюда? Может местные алкаши? А на фига? Угнать байк? Точно байк! Стоп. Тогда почему ключи не взяли. Может из-за телефона? Тогда почему документы и деньги оставили. Херня какая-то. Ничего не срасталось. Воздух вокруг пропитался гарью. Много жечь нельзя, ещё угоришь на хер. Но в темноте ничего не найдешь. Превозмогая тошноту, я опять поджог газету и пока она горела, стал лихорадочно осматриваться. Подвал был не большой и искать было нечего и негде. Газета догорела, и я от неё зажег следующую. Везде было пусто. Только у стены стоял шкаф, и я решил посмотреть за ним. Потому что больше смотреть было просто негде. Я просунул к стене огонь, пытаясь заглянуть в щель между шкафом и стеной, но пламя лезло в лицо, и газета опять догорела.
Сука. Я бросил догоревший обрывок на пол и ухватившись за край шкафа, дернул на себя. Хрен. Он стоял намертво. Как будто прибитый гвоздями. Я зашел с другой стороны и заранее напрягшись дернул и не удержавшись полетел на пол опять ударившись больным плечом. Шкаф отъехал с легкостью, которой я не ожидал. Скривившись, подождал пока пройдет первый приступ боли, поднялся и на ощупь нашел еще один кусок газеты. Чиркнуло пламя и прямо за шкафом я увидел железную дверь. Что за черт? Откуда она здесь? Дверь была вся в облупившейся краске. Местами проржавевшая и покрывшаяся коррозией. Справа я увидел засов и пока газета не потухла я схватился за него в надежде открыть. Бесполезно. Газета потухла, а засов не тронулся с места. Но хоть было уже что-то. Не сидеть здесь и не подыхать. Можно было поорать, но вряд ли кто-нибудь услышит. В темноте, я схватился за ржавую ручку засова и стал поднимать её в верх. Она чуть визгнула и немного поддалась. Так, теперь вниз и опять вверх. Я методично разрабатывал ручку не пытаясь открыть сам засов. Минут через десять, я решил сделать отдых. Пить хотелось ещё больше. Видно, от физического труда, тошнота отступила и голове стало полегче. Подумал закурить, но тогда здесь вообще дышать будет нечем. Было жарко, и я, раздевшись по пояс, приступил к открытию засова. Точно так же, как и ручку, я методично с проворотом и поступательно, вытаскивал штырь на сантиметр и когда он упирался, загонял его обратно. Через некоторое время, штырь начал вылазить уже сантиметра на два. В темноте, я не видел этого, но на ощупь, было именно так. Наконец, раздался щелчок и дверь слегка сыграла во внутрь. В меня пахнуло, застоявшейся вонью и плесенью. Я отшатнулся и отвернувшись, сделал два глубоких вдоха.
Сука. Сплюнул я. Не угоришь, так от вони сдохнешь.
Я взял с пола, два оставшихся жгута газеты и подойдя к двери зажег один из них, сунул его в проем. В глубину вел тоннель с деревянными стенами и таким же полом. Все было в паутине и каких то грибковых разводах с засохшей плесенью.
Что ты тут дед намутил? Я пролез метров на пять вперед и заметил, прибитую к стене, ржавую консервную банку, из которой торчал довольно крупный огарок, старой ссохшейся свечи. Я сразу поднес к ней догорающий кусок газеты. Свеча загорелась. Как и много лет назад, она работала превосходно. Я бросил тлевшую газету и затоптал её кроссовком. Дышать было тяжело. Спертый, тухлый воздух, вперемешку с газетной гарью, отравлял легкие. Тоннель был узкий, сантиметров семьдесят шириной и высотой метра полтора он был прямой, как стрела. Пройдя ещё метров десять, я увидел вторую свечку в такой же ржавой банке. Я зажег её от своей, и пошел дальше. Не успел я подумать, как тоннель закончился поворотом влево. Я остановился и сунув туда руку со свечой, заглянул за угол. Там, метра через два я увидел какое-то помещение. Осторожно прошел дальше и оказался в комнате, примерно такой же, как и подвал. Но что я здесь увидел! Вдоль стен, стояли деревянные стеллажи, набитые продуктами и всяким хламом. Банки с тушёнкой. Обмазанные, уже почерневшим солидолом, они стояли ровными рядами в двух ящиках. Сгущённое молоко. Я взял одну банку и полинявшая бело-синяя этикетка, легко отделилась от металла и осталась у меня в руке. На стене висела керосиновая лампа. Я снял стеклянный колпак и поднес свечу. Бесполезно. Видно керосин давно выветрился. Я поднес свечу к другому стеллажу. Четыре ящика с водкой. Вытащив пыльную бутылку с заржавевшей крышкой, посмотрел на этикетку. «Сибирская». В другом ящике была «Старка». Прямо передо мной стояла швейная машинка «Зингер». Помню, после смерти бабушки, мама искала её, и жаловалась отцу, что дед её пропил. А он оказывается, все стаскивал сюда. К войне готовился. На полу стояли две алюминиевые фляги. Я поставил свечу на стеллаж и щелкнув запором, открыл одну из них. Герметичная крышка поднялась с хлюпаньем и треском, и в нос ударил терпкий запах сивухи.
Вот это да!!!. Прошептал я. Да здесь сорок литров, настоявшегося самогона.
Открыл вторую флягу, но там оказалось подсолнечное масло. Да, дед был не подарок. Вот почему он никого в подвал не пускал. Все здесь было в густой паутине. Я ещё раз огляделся, и в дальнем углу за картонной коробкой на стеллаже, увидел какой-то выступ в потолке. Поднялся на нижнюю полку стеллажа, боясь, что она от старости сломается и скинул коробку на пол. Из неё посыпались пожелтевшие пачки сигарет «Прима». Я перевел взгляд на потолок. Есть. Коробка закрывала деревянный люк в потолке. Уже не останавливаясь, я залез на стеллаж, и встав на колени, уперся спиной в люк и стал выпрямляться. И люк поддался. Заскрипел. На меня посыпался мусор, но я напрягся ещё сильнее. Там, наверху что-то загремело. Что-то упало. Скрипело и визжало. Я, не останавливаясь и напрягаясь сквозь боль в плече, стал помогать руками и люк полностью открылся. Я дышал. Я дышал чистым, гаражным воздухом, пропитанным бензином и маслом. Но он был в тысячи раз лучше того, который сейчас был у меня под ногами. Затушив свечу, я стоял на коленях на стеллаже, а мои плечи были на уровне пола гаража. Надо мной, с крышки люка, упиравшегося мне на затылок, свисали куски старого, рваного линолеума, которым был устелен пол гаража. Я смотрел, в проблески уходящего дня, свет которого проникал в щели ворот и думал, что, если бы машина стояла здесь, я бы ни за что отсюда не вылез бы. Вот дед, ты учудил. Тебя уже нет, а своим тоннелем, ты спас жизнь своему внуку. Я вылез наружу и подойдя к воротам, через всевозможные щели, стал осторожно осматривать двор. Было еще светло и судя по времени, часов пять или шесть вечера. Часы я не носил, благоразумно пользуясь смартфоном. Это сколько же я провалялся в подвале?
Вот это да!!!. Прошептал я. Да здесь сорок литров, настоявшегося самогона.
Открыл вторую флягу, но там оказалось подсолнечное масло. Да, дед был не подарок. Вот почему он никого в подвал не пускал. Все здесь было в густой паутине. Я ещё раз огляделся, и в дальнем углу за картонной коробкой на стеллаже, увидел какой-то выступ в потолке. Поднялся на нижнюю полку стеллажа, боясь, что она от старости сломается и скинул коробку на пол. Из неё посыпались пожелтевшие пачки сигарет «Прима». Я перевел взгляд на потолок. Есть. Коробка закрывала деревянный люк в потолке. Уже не останавливаясь, я залез на стеллаж, и встав на колени, уперся спиной в люк и стал выпрямляться. И люк поддался. Заскрипел. На меня посыпался мусор, но я напрягся ещё сильнее. Там, наверху что-то загремело. Что-то упало. Скрипело и визжало. Я, не останавливаясь и напрягаясь сквозь боль в плече, стал помогать руками и люк полностью открылся. Я дышал. Я дышал чистым, гаражным воздухом, пропитанным бензином и маслом. Но он был в тысячи раз лучше того, который сейчас был у меня под ногами. Затушив свечу, я стоял на коленях на стеллаже, а мои плечи были на уровне пола гаража. Надо мной, с крышки люка, упиравшегося мне на затылок, свисали куски старого, рваного линолеума, которым был устелен пол гаража. Я смотрел, в проблески уходящего дня, свет которого проникал в щели ворот и думал, что, если бы машина стояла здесь, я бы ни за что отсюда не вылез бы. Вот дед, ты учудил. Тебя уже нет, а своим тоннелем, ты спас жизнь своему внуку. Я вылез наружу и подойдя к воротам, через всевозможные щели, стал осторожно осматривать двор. Было еще светло и судя по времени, часов пять или шесть вечера. Часы я не носил, благоразумно пользуясь смартфоном. Это сколько же я провалялся в подвале?
Кусок двора, который я отсюда видел, был пустой. Моего байка я тоже не увидел, хотя оставил его возле крыльца, а крыльцо отсюда хорошо просматривалось. Я простоял около десяти минут, но никаких признаков жизни не обнаружил. Я вернулся вглубь гаража и взяв со стола старую кривую монтировку, вернулся к воротам. Дверь ворот была закрыта на засов изнутри гаража, а дверь в одной из створок ворот, была закрыта на замок снаружи. Я аккуратно, стараясь не шуметь, вытащил засов и открыв дверь, вышел наружу. Монтировку я держал на готове и пробил бы башку любому, кто бы сейчас передо мной не появился. Но во дворе никого не было. Я прошел в сад и то же никого не нашел. А когда возвращался, в приоткрытой двери сарая, увидел корму своего байка.
И кто тебя сюда засунул? Спросил я его.
Я обошел весь дом, но никого не обнаружил. Выйдя на улицу, вытащил ведро воды из колодца и долго, с наслаждением пил. Ополоснувшись и смыв с себя всю подвальную заразу вылил ведро воды на голову. Стало намного легче. Но левое плечо не успокаивалось, саднило где-то сзади. Я осторожно обследовал его рукой, стараясь прикасаться потихоньку и набрав в ладонь воды, аккуратно сполоснул ссадину. Потом зашел в дом и заперев входную дверь на крюк, спустился в подвал. Снова лезть в тоннель не хотелось, но там осталась вторая свеча, свет от которой отражался на ржавой двери. Я пролез во внутрь и уже хотел задуть свечу, но передумал и вытащив её из банки, прошел дальше. Вытащив две бутылки «Сибирской» и одну «Старку» вернулся обратно. Закрыл дверь в тоннель на засов. Вернул шкаф на место и взял в руки одежду.