Мягкий, едва уловимый шепот коснулся моего слуха, и я резко выдохнула. Кажется, я что-то услышала. Как будто
Из тьмы внутри круга раздался низкий хрипловатый смех. Моя кровь заледенела, и я выбежала из библиотеки.
Глава 3
Я медленно и глубоко дышала, глядя на закрытую дверь. Она не вела в библиотеку в подвале, и по ту сторону меня не ждал демон, но я все равно нервничала.
Глубокий, уверенный вдох. Я мысленно представила картинку из книги, которую читала: Глава шестая: «Уверенное противостояние». Я представила, чего именно хочу от предстоящего разговора, расправила плечи, выпрямила спину и громко постучалась.
Кто там? раздался голос дяди Джека.
Робин.
Мой голос не дрожал. Для начала уже хорошо.
Входи.
Я открыла дверь и вошла в кабинет. В углу стоял удобный диванчик, приглашая присесть, а может, даже подремать. Но очарование кабинета разрушали огромные папки, разложенные на массивном деревянном столе. Перед ним, поджидая очередных дядиных «клиентов», стояли два кожаных кресла.
Дядя яростно колотил по клавиатуре, я медленно, шаг за шагом, приближалась и лишь спустя пару минут вспомнила, что должна излучать уверенность. Преодолев в три больших шага оставшееся до стола расстояние, я села на край кресла. В воздухе смешались вонь старого тонера для принтера и резкий запах одеколона.
Он продолжал печатать, клацая короткими пальцами по клавиатуре. Я ждала, мысленно считая секунды. Досчитав до тридцати, откашлялась. Он по-прежнему продолжал печатать.
Дядя Джек.
Чего тебе, Робин?
Я с трудом сдержалась, чтобы не поморщиться.
Глава шестая, часть третья: «Визуализируй результат. Помни о своей цели».
Хочу обсудить завещание родителей.
Эта фраза открыла дверь моему горю, запустила новый виток спирали скорби; руки дрогнули. Дядя мельком взглянул на меня и снова уставился в монитор.
Не люблю повторять одно и то же, Робин. Такие вещи требуют времени. Юристы, горы документов, а страховая компания требует заполнять по дюжине бланков по каждому поводу.
Но прошло уже полгода. И еще три дня, но кто считает? Это не может занимать столько времени
Не все так просто.
Он наконец перестал печатать и поднял на меня взгляд.
Понимаю, тебе не терпится вступить в наследство, и я делаю все возможное, чтобы это произошло как можно быстрее. Неужели так трудно пожить здесь пару недель? Я же не беру с тебя денег за проживание, правда?
Я перевела взгляд на красивый и вполне безопасный пол, который не смотрел на меня испытующе и не ранил меня разговором, связанным с безвременной смертью своих родителей. Но пришлось взять себя в руки и вновь посмотреть на дядю.
Я не планировала жить здесь и предпочла бы остаться в родительском доме, где провела всю жизнь. Но дядя Джек был главным исполнителем завещания, и он продал дом. Против моей воли. На прошлой неделе я вручила ключи новым владельцам.
Я понимаю, возникли проблемы со страховыми выплатами, сказала я. Но их вещи?.. Они оставили мне несколько семейных реликвий, которые я хотела бы
Родители оставили тебе дом и все, что в нем, перебил меня дядя. Все, что ты унаследовала, было в доме. Разве не ты отправила все вещи на хранение?
Каждый раз, когда он меня перебивал, я терялась. Нужно собраться с мыслями. Мне пришлось вывезти все вещи на хранение, потому что он продал мой дом! И нет, мне ничего не досталось, несмотря на то что деньги от продажи дома были моими. Оплата складского помещения для хранения мебели и остальных вещей истощала мои сбережения.
Я говорю о семейных реликвиях, которые они поместили в специальное хранилище. Я говорила с юристом по недвижимости, и он
Ты говорила с юристом? Я исполнитель завещания! Почему ты не спросила меня?
Потому что ты меня игнорировал, отмахивался от вопросов и вечно перебивал вот почему.
Адвокат сказал, что проблем с доступом к хранилищу быть не должно, и
Что бы ни сказал тебе этот болван, все не так просто! Я работаю над этим, но у меня все еще нет доступа. Мне нужно работать, Робин. Как только что-то прояснится, я тебе сразу сообщу.
Ну вот, он опять от меня отмахнулся. Сбивчиво попрощавшись, я быстро вышла в коридор, в качестве мелкой мести оставив дверь кабинета открытой, чтобы ему пришлось встать и закрыть ее. Да, я очень плохая. Посмотрите на меня непокорная племянница.
Расстроенная очередной неудачей, я вышла в холл, увешанный картинами, и прошла мимо гостиной и парадного обеденного зала. Именно зала, а не столовой. «Столовая» звучит слишком по-плебейски, да и размер имеет значение. А вот парадный обеденный зал подходит, ведь здесь стоит огромный стол на восемнадцать персон.
Дядя Джек не шутил, когда говорил о том, что призыв демонов довольно прибыльное дело. В его доме было столько комнат, что я даже на третий день пребывания здесь запросто могла заблудиться. Остановившись у окна, я выглянула на лужайку, залитую ярким солнечным светом. Несмотря на уверенность дяди в том, что я переехала к нему потому, что мне негде жить (мне, конечно, нужно было где-то поселиться), это было не так. Я переехала сюда потому, что он не отдал мне ничего из того, что я должна была унаследовать от родителей. Но деньги, как бы сильно я в них ни нуждалась, не были моей главной заботой.
Я хотела получить семейные реликвии, которые были слишком ценными, чтобы хранить их дома. Больше всего мне был нужен один памятный подарок, который значил для меня больше, чем что-либо другое. И поэтому я собиралась оставаться здесь, пока мне его не вернут. Я вгляделась в свое отражение в оконном стекле: голубые глаза за очками в черной оправе сузились от гнева; волосы, отросшие до плеч, растрепались и казались еще темнее, подчеркивая бледность лица; губы сердито поджаты. Почему же мне не удается быть такой, когда я разговариваю с дядей? Я крадусь мимо него, как испуганная мышь, глядя себе под ноги, и вздрагиваю всякий раз, когда он меня перебивает.
Я понуро побрела к кухне в дальней части дома. Оттуда раздавались голоса и веселый смех. Я почувствовала аромат томатного соуса и расплавленного сыра. Высокая мраморная стойка, огромная плита с двумя духовками и массивной вытяжкой Над плитой, где готовилось то, что так вкусно пахло, склонились Амалия дочь дяди Джека и Тревис, его пасынок. Амалии было двадцать лет, как и мне, а Тревису года на два больше. Раскладывая еду по тарелкам и не замечая моего появления, они о чем-то болтали и смеялись.
Я неловко застыла в дверях, не зная, как поступить. Решив развивать социальные навыки, я негромко поздоровалась:
Привет, ребята.
Они не отреагировали. Наверное, не расслышали. Я попыталась снова:
Привет, ребята. Что готовите?
Они повернулись. Каждый держал в руках тарелку спагетти с томатным соусом. Серые глаза Амалии, обведенные густой подводкой, стали непроницаемыми, улыбка сползла с ее лица. Она перекинула грязноватые светлые волосы через плечо, взяла вилку и молча вышла из кухни. Я почувствовала себя рыбой, выброшенной на берег.
Привет, ребята. Что готовите?
Они повернулись. Каждый держал в руках тарелку спагетти с томатным соусом. Серые глаза Амалии, обведенные густой подводкой, стали непроницаемыми, улыбка сползла с ее лица. Она перекинула грязноватые светлые волосы через плечо, взяла вилку и молча вышла из кухни. Я почувствовала себя рыбой, выброшенной на берег.
Тревис переступил с ноги на ногу:
Привет, Робин. Как дела?
Хорошо, пробормотала я.
Вовсе нет. Все было чертовски плохо.
Мы приготовили спагетти, сказал он, помолчав. Если хочешь, там еще немного осталось.
Да, спасибо, ответила я, опустив глаза.
Снова воцарилось неловкое молчание, и он вышел из кухни. Обернувшись, я увидела его обтянутую футболкой спину, широкие плечи и крепкие руки. Я осталась одна, злая и расстроенная своим неумением вести себя как активный член общества. Я проголодалась и все-таки решила поесть. Ко дну кастрюли прилипли остатки спагетти детская порция. Вздохнув, я положила их на тарелку. Что ж, возможно, они думают, что коротышкам вроде меня много еды не требуется. Хватит и минимума.
Пристроившись у стойки, я ела и думала о неудачном разговоре с дядей Джеком, о пропавшем наследстве, об этом дурацком доме и о демоне в подвале. Мне не хотелось здесь оставаться!
Мне хотелось быть дома, сидеть в любимом кресле со старой книгой в руках; слышать, как разговаривают родители, готовя ужин. Мы вместе сели бы за стол, и мама рассказала бы о трехсотлетней книге, которую она реставрировала для заказчика. Папа жаловался бы на своего шефа в банке. А я бы рассказала о статье, которую прочла к уроку по истории Древнего Рима.
Доев, я поставила тарелку в раковину и вытерла слезы рубашкой. Тоска теснила грудь, и мне захотелось сделать что-то привычное. Но что в этом холодном, мрачном доме могло утешить меня?
Я посмотрела на духовку и через пять минут уже выкладывала на стол масло, муку, разрыхлитель, соду, коричневый сахар, яйца, ваниль, темный шоколад и вот так сюрприз орехи пекан. Отыскав в шкафах мерный стакан, миски и посуду для духовки, я смешала сухие ингредиенты. Тревоги и заботы постепенно отступали. Неважно, что кухня была незнакомой. Занятая готовкой, я словно отматывала время назад. Вот я снова в родном доме пытаюсь приготовить очередную версию своего фирменного шоколадного печенья с орехами пекан.
Кухня наполнилась ароматом шоколадной глазури, которую я приготовила, пока печенье выпекалось. Достав противень из духовки, я почти услышала мамин восхищенный возглас. Пока печенье остывало, я навела порядок в кухне. Потом переложила печенье на тарелку.
До спален наверху я добиралась довольно долго. Остановившись перед дверью Амалии, я постаралась успокоиться и постучала. Через минуту дверь приоткрылась, и я встретила взгляд серых глаз.
Чего тебе?
Протянув ей тарелку, я сказала:
Вот, испекла печенье. Хочешь?..
Я на диете. И дверь захлопнулась.
Я моргала, пытаясь прийти в себя. Сделав несколько шагов, я остановилась у двери Тревиса. Из его комнаты доносился грохот музыки. Я постучала. Ответа не было. Я постучала громче. Снова ничего. Заставить себя кричать и требовать его внимания я не смогла. В любом случае он был занят.
Неся в руках полную тарелку печенья, я прошла по бесконечному коридору и наконец остановилась у третьей двери. В нее мне не нужно было стучать. Внутри стояла кровать, которая не была моей, сверху лежало полосатое серое одеяло, которое мне не нравилось. В шкафу стоял мой чемодан, набитый носками и бельем. Над ним висели шесть рубашек. Десять моих любимых книг лежали на комоде. Это было все, что я захватила с собой. Остальное было заперто в хранилище вместе с вещами родителей.