Эвридика (кричит): Нет, нет, нет! Неправда!.. Скажи, что ты шутишь, кормилица!
Фрау Дитрихмолчит. Короткая пауза.
(Тихо). Ты ведь не станешь обижать свою маленькую Эвридику?
Фрау Дитрих (посмеиваясь): Свою маленькую Эвридику Ты, и правда, была такая маленькая, что все называли тебя «орешек». А если случалось, что тебя не могли долго найти, то кто-нибудь обязательно спрашивал: «и куда это закатился наш маленький орешек?» Вот ведь как было.
Эвридика: Но почему именно сегодня? Почему не завтра? Не через неделю? Не через год?.. Господи, кормилица!..
Фрау Дитрих: А вот этого я уж не знаю, доченька. Разве меня спрашивают? Сказано сегодня, так значит, так тому и быть.
Эвридика: Нет, нет, послушай меня, погоди (Торопливо). Хочешь, я отдам тебе все свои бусы? Янтарные, гранатовые, бирюзовые? Бусы из малахита и яшмы, из сердолика и сапфира, из слоновой кости и жемчуга?
Фрау Дитрих, держась за перила, опускает ногу на следующую ступеньку. Видно, что это дается ей с большим трудом.
Все свои золотые кольца и подвески.
Фрау Дитрихосторожно и медленно спускается по лестнице, держась за перила.
Все свои серебряные гребни и все браслеты.
Остановившись на середине лестнице,Фрау Дитрихтяжело опускается на ступеньки.
Все свои платья и ленты Все, что ты только захочешь.
Фрау Дитрих (устало): Сказать тебе по правде, дочка, мне тоже все это уже порядком надоело Каждый раз, одно и то же, одно и то же Скалить зубы, нашептывать на ухо какие-то ужасы, а в ответ выслушивать все эти бесконечные крики, стоны, сомнительные предложения. А ведь играть-то надо в полную силу, чтобы зритель тебе верил, да, что там зритель, дочка! Чтобы ты сама верила в то, что произносит твой язык и что делают твои руки (Поднимаясь на ноги, негромко). Помнишь, как звенели серебряные колокольчики на твоей колыбельке? Динь-динь-динь Маленькие, веселые колокольчики Иди, доченька, помоги мне спуститься.
Эвридика: Нет! (Бросается наверх по правой лестнице. Добежав почти до конца, внезапно останавливается, упершись взглядом в загораживающую ей дорогу одну изЭриний).
Пауза. Какое-то времяЭвридикаиЭриниямолча смотрит друг на друга. Виновато улыбаясь,Эринияпожимает плечами. Повернувшись,Эвридикамедленно спускается на две ступеньки и садится.
Фрау Дитрих (стоя на соседней лестнице): Ну, посмотри на меня, дочка. Всего-то дела, умереть. Умрешь и вместе с тобой умрут и звезды, и птицы, и шум дождя. Мигрень, сыпь, круги под глазами. Любопытные соседи, грязная посуда, недосоленный суп, недоваренные овощи, подгоревшее мясо, умрет скисшее молоко и толкучка в общественном транспорте, кашель, насморк, грязь под ногтями, морщины, страх перед завтрашним днем, умрут миллионы дураков и дур, недостиранное белье, головная боль, тревога, воспоминания, заботы, умрет глупость, самодовольство, косые взгляды, реклама стиральных порошков и средств от перхоти, пустая болтовня, зависть, неуверенность, зубные врачи, обиды, телефонные звонки все то, что делает человеческую жизнь похожей на Ад. (Медленно спускаясь). Да ведь, между нами говоря, доченька, никакого другого Ада, кроме этого, пожалуй, и нет. Так не лучше ли оставить его тем, кто смотрит вокруг себя оловянными глазами и слышит только то, что мелет его пустой язык?.. (Останавливается).
Короткая пауза.Эвридикаподнимается и неуверенно делает несколько шагов вниз по лестнице. В продолжение следующего монологаФрау Дитрих, она медленно, ступенька за ступенькой, пока не оказывается внизу.
Да, да, милая Стоит только сделать один маленький шажок, как никто уже не будет тебе мешать, надоедать, давать советы, подсказывать, огорчать, выводить из себя, никому и в голову не придет тебя поучать или ждать от тебя того, что ты не можешь дать. Ничто не заставит твое сердце биться сильнее или замирать от ужаса Знаешь, доченька, люди боятся смерти, потому что они привыкли быть послушными рабами, так что они даже и не подозревают, какую власть она им дает (Делая еще несколько шагов вниз). О, если бы ты только знала, доченька, что это за власть! Уж поверь мне, старой. Она слаще меда и вкуснее глотка холодной воды в жаркий день. Власть над всей землей, над всем миром, над самой последней травинкой и над самой далекой звездочкой, которую может разглядеть глаз в ясную августовскую ночь. (Понизив голос). Знаешь, я, конечно, в точности не могу сказать, но, может быть, она простирается даже на самого всемогущего Творца Кто знает, доченька?.. Ведь когда у человека уже ничего не осталось, когда у него нет даже самого себя, то кого же ему тогда, скажи на милость, бояться и от чего зависеть? (Медленно спускается).
Короткая пауза.
Эвридика (спустившись с последней ступеньки): Ты говоришь так убедительно, что я тебе почти верю.
Фрау Дитрих: Это потому, что я говорю тебе правду, дочка. Подумай, что бы это был за мир, где лгала бы даже смерть?.. Нет, нет, милая, смерть всегда говорит только правду (Спустившись с последней ступеньки). Пойдем, девочка. Пора.
Эвридика (глухо): А как же твои зрители, кормилица?
Фрау Дитрих (подходя): У смерти всегда только один зритель, дочка. И только ради него-то она хлопочет и выбивается из сил (Подходя). Дай-ка мне свою руку Вот так. Вот так. (ВзявЭвридикуза руку, медленно ведет ее за собой). Мы пойдем медленно, не спеша, потому что там, куда мы отправляемся, нас никто не ждет, и никто не станет ругать нас, если мы опоздаем или придем не вовремя
Короткая пауза.Фрау Дитрихмедленно ведетЭвридикув сторону посудомоечной.
Эвридика (неожиданно остановившись, пытаясь вырваться): Еще одну минутку! Всего только одну минутку, кормилица!
Фрау Дитрих (не отпуская): Тише, тише, ягодка моя.
Эвридика: Только одну минутку!
Фрау Дитрих: У тебя скоро будет целая Вечность, доченька. Целая Вечность, со всеми ее чудесами, без конца и края. (Тихо смеется и тянетЭвридикуза собой). Она похожа на море. Такая же тихая, такая же бездонная Ах, если бы ты только знала, доченька (Скрывается вместе сЭвридикойв посудомоечной).
Долгая пауза, в продолжение которой на сцене один за другим молча появляются почти все остальные действующие лица, кромеПрофессораиРейхсканцлера. Сначала на балконе появляютсяЭринии; прислушиваясь, они заглядывают вниз, затем осторожно спускаются в зал. За ними появляютсяПравила, и сразу вслед за этимВергилийподкатывает к краю лестничной площадке коляскуОтца. Правилапомогают ему спустить коляску в зал. Собравшиеся перешептываются, время от времени поглядывая на дверь посудомоечной. Неожиданно тишину нарушают глухие рыданияОтца.
Одно из Правил (почти не скрывая раздражения): Нельзя ли немного потише?..
Вергилий (успокаивающе потрепав Отца по плечу): Ну, будет вам, господин лауреат. Будет вам
Между тем, из комнатыЭвридикипоявляетсяОрфей. Он медленно подходит к перилам балкона, какое-то время стоит молча глядя вниз, затем также медленно спускается по левой лестнице. Останавливается, задержавшись на последней ступеньке. Пауза.
Отец (сдавленно): Мои соболезнования, сынок Видишь, как все нескладно (Глухо рыдает, закрыв лицо руками).
Первая Эриния: Наши соболезнования, господин музыкант.
Первое Правило: Наши соболезнования, господин Орфей.
Орфеймедленно опускается на ступеньки, и, почти сразу, из посудомоечной появляетсяФрау Дитрих. Все присутствующие замирают, повернув головы в ее сторону. Ни на кого не глядя,Фрау Дитрихмедленно идет к правой лестнице, затем с большим трудом начинает подниматься по ее ступенькам. Несколько раз, тяжело дыша, она останавливается и отдыхает. Все присутствующие смотрят на нее, но никто не двигается с места, чтобы предложить ей свою помощь. Наконец, добравшись до балкона,Фрау Дитрих, обернувшись, несколько мгновений смотрит на стоящих внизу, затем медленно скрывается в своей комнате. Долгая пауза, которая заканчивается появлениемПрофессора иРейхсканцлера. На их рукавах уже надеты широкие траурные повязки.
Профессор (негромко): Какая торжественная обстановка. Так прямо и хочется запеть какую-нибудь Марсельезу. (Молча обращаясь к одной из Эриний, вопросительно указывает пальцем на дверь посудомоечной).
Эриния (тихо): Да, господин профессор.
Профессор (Рейхсканцлеру): Раздайте, пожалуйста, всем повязки, господин Рейхсканцлер. (Сквозь зубы). Время, время
Рейхсканцлер (подходя один за другим к присутствующим и протягивая им траурные повязки): Пожалуйста, господа, возьмите Пожалуйста Сделайте милость Пожалуйста Господин лауреат Пожалуйста, возьмите.
Находящиеся на сцене завязывают друг другу повязки. Небольшая пауза.
Профессор (не дожидаясь пока все наденут повязки, Правилам): А вы что стоите, дармоеды?.. Забыли, что делать дальше?
Отецглухо рыдает.ПервоеиВтороеПравилапоспешно исчезают в посудомоечной.
(Отцу, вполголоса). Успокойтесь, господин лауреат, успокойтесь Успокойтесь, а не то мне придется выставить вас за дверь.
Правилавыкатывают из посудомоечной каталку, на которой покоится закрытое простыней телоЭвридики. Подчиняясь молчаливому указаниюПрофессора, они оставляют каталку посредине зала и отходят в сторону.
(Подходя к каталке, негромко): Ну, вот. Как видите, пьеса продолжается и все идет, как надо (Оглядев присутствующих, сердито). У вас такие постные лица, как будто вы ждали что-нибудь другого. (Отбросив с лицаЭвридикикрай закрывающей ее простыни, задумчиво, глядя в ее лицо). В конце концов, это всего только смерть Всего только смерть и ничего больше. В посудомоечной, среди грязной посуды, между остатками овощного салата и жареной картошки Ах, если бы она только могла видеть!
Отецтихо всхлипывает.
(Холодно). Я ведь, кажется, сказал, что это всего только смерть, господин лауреат Сердце не бьется. Челюсть отвисла. Зрачки не реагируют на свет. Кожные покровы сереют, конечности холодеют и теряют гибкость. (Вновь набросив на лицо Эвридики край простыни, Правилам). Ну-ка, дармоеды, скажите-ка нам что-нибудь отвечающее случаю Да, смелее, черт вас возьми, смелее!
Первое Правило (откашлявшись, нерешительно): Все люди смертны.
Профессор: В самом деле?.. Какая хорошая новость!.. (Рейхсканцлеру). Вы слышали?.. (Правилам). Ну-ка, ну-ка, повтори-ка нам ее еще раз.
Первое Правило: Все люди смертны.
Профессор: Мне кажется, это звучит даже несколько мажорно Что-нибудь еще?
Второе Правило: Смерть неизбежна.
Четвертое Правило: Memento mori.
Профессор (передразнивая): Memento mori. (Рейхсканцлеру). Слышали?.. Memento mori. (Презрительно смеется). Звучит, как приглашение в дешевый ресторан.
Рейхсканцлерсмеется вместе с ним.
(Правилам). Больше ничего?
Правилаподавлено молчат.
(К присутствующим). Тогда, может быть, кто-нибудь еще?.. Ну, смелее, смелее, господа В конце концов, кроме всего прочего, смерть это еще всегда хороший повод поострить, поболтать, позубоскалить, показать себя с лучшей стороны, благо, что это, как правило, не стоит ни пфеннига