Сцена погружается во мрак. Едва освещенными остаются только балкон и небольшое пространство справа, где над буфетной стойкой продолжает гореть небольшая лампа. Мелодия «Лили Марлен» делается глуше. Долгая пауза, в продолжение которой на балконе появляется одна изЭриний. Щелкнув зажигалкой, она закуривает и остается стоять, облокотившись о перила. Через какое-то время на сцене появляетсяОтец. Он бесшумно подкатывает на своей коляске к входной двери и несколько мгновений напряженно прислушивается. Затем, развернувшись, едет назад и останавливается посередине зала.
Отец (Эринии, громким шепотом): Никого?
Эриниямолчит.
(Почти разочарованно). Никого (Помолчав). Но я чувствую, что он уже где-то совсем недалеко (Прислушиваясь). Слышите?
Эриниямолча пускает сигаретный дым. Мелодия «Лили Марлен» становится громче.
(Отъезжая, сам себе). Совсем недалеко (Вновь повернувшись к Эриннии). Господину профессору может не понравиться, что вы здесь курите.
Эринияничего не отвечает. Короткая пауза.
Ну, как знаете. (Медленно едет к стойке).
Неожиданно громко звякает дверной колокольчик.Отецбыстро исчезает за буфетной стойкой.Эриния, потушив сигарету, скрывается в своей комнате. Сцена пуста. Стихает мелодия песенки. Пауза. Вновь раздается звяканье колокольчика.
Эвридика (появляясь на балконе и набрасывая халат на ночную рубашку): Иду (Быстро сбегает по ступенькам и идет к входной двери).
Колокольчик нерешительно звенит в третий раз.
Иду, иду. (Открыв дверь, впускает в зал звонившего).
Это Орфей. На нем солдатская шинель, в руке небольшой солдатский чемоданчик.
Орфей (входя): Простите, мадемуазель
Эвридика: Ничего страшного.
Орфей: Я, кажется, вас разбудил. Не думал, что сейчас так поздно.
Эвридика: Ничего, мсье. Здесь ложатся рано, мсье.
Орфей: Простите меня.
Эвридика: Нет, нет, ничего страшного, мсье.
Орфей: Наверное, это из-за комендантского часа?
Эвридика: Да, мсье. Сначала все были очень недовольны, а потом привыкли и стали ложиться рано. Как говорится, во всяком неудобстве есть свои положительные стороны Хотите снять комнату?
Орфей: Да. Случайно заметил на двери ваше объявление «Сдается» Это здесь?
Эвридика: Да, мсье. Подождите, я сейчас кого-нибудь позову. (Продолжая смотреть на Орфея, не трогаясь с места). Вы можете пока раздеться.
Орфей: Спасибо. (Поставив на пол чемоданчик, снимает шинель и вешает ее на вешалку).
Короткая пауза.
Эвридика (не трогаясь с места): Приехали в отпуск?
Орфей: Да.
Эвридика: И хотите остановиться здесь? (Неуверенно). А почему же не?.. (Оборвав себя, смущенно). Ах, простите меня, господин солдат Это все мое любопытство
Орфей: Наверное, вы хотели спросить меня, почему я хочу снять комнату в гостинице, а не иду к своим родственникам или, на худой конец, к друзьям?
Эвридика (смущенно): О, мсье
Орфей: Нет, нет, не извиняйтесь. Все очень просто. У меня здесь никого нет. Ни друзей, ни родных. Когда-то я родился в этом городе. Вот, пожалуй, все, что меня с ним связывает.
Эвридика: Простите, что я вас спрашиваю, мсье.
Орфей: Пустяки. В конце концов, всегда приятно, когда кто-то интересуется твоей жизнью.
Эвридика: Да, мсье. (Чуть помедлив). Тогда, может быть, вы разрешите мне спросить вас еще кое-что?
Орфей: Конечно. О чем угодно.
Эвридика: Ах, господин солдат, вы ведь не станете надо мной смеяться? Скажите, вы ведь, наверное, были на передовой?
Орфей: Конечно. О чем угодно.
Эвридика: Ах, господин солдат, вы ведь не станете надо мной смеяться? Скажите, вы ведь, наверное, были на передовой?
Орфей: Увы, мадемуазель. Еще позавчера вечером.
Эвридика: Мне рассказывали, будто она похоже на Ад. На Ад или даже на что-то, что еще хуже всякого Ада Это правда?
Орфей (неожиданно холодно): Нет, мадемуазель.
Эвридика: Нет?
Орфей: Сказать по правде, мадемуазель, я ничего не знаю про Ад, но боюсь, что то, о чем вы спрашиваете, не похоже ни на Ад, ни даже на Чистилище.
Эвридика: Нет?
Орфей: Ничего общего, мадемуазель.
Эвридика: Но почему? Все время ждать, что в любую минуту тебя могут убить, слышать свист осколков или вой самолетов, прятаться в земле и знать, что от тебя ничего не зависит? А утром снова просыпаться, чтобы опять идти убивать или быть убитым разве это не Ад, господин солдат?
Орфей (холодно): Это всего лишь война, мадемуазель. Не будешь убивать сам, значит, в конце концов, убьют тебя или того, кто находится рядом с тобой. Все очень просто, мадемуазель.
Эвридика: Кажется, я где-то уже это слышала И все-таки, наверное, это должен быть совсем другой мир, господин солдат.
Орфей: Самый обыкновенный. (Слегка насмешливо). Примерно, такой, каким его показывают в кинохронике или описывают в газетах.
Эвридика (упрямо): А мне почему-то кажется, что все-таки немного другой.
Орфей (сухо): Возможно, вы знаете это лучше меня мадемуазель. И, тем не менее, я должен сказать вам, что там нет ничего особенного. Обыкновенный мир, где живут самые обыкновенные люди, которые пьют, воруют, выслуживаются, рассказывают небылицы, пишут доносы, играют в карты, сплетничают, скучают, умирают, иногда совершают подвиги, ухаживают, если найдется за кем, мерзнут, боятся, работают, убивают себе подобных и дают убить себя, одним словом, живут самой обыкновенной жизнью, такой же, как здесь или в любом другом месте В конце концов, мадемуазель, человек это такое животное, которое очень быстро ко всему привыкает. К смерти, к грязи, к нищете, к чужой и своей глупости, к опасности и изменам, к вою самолетов по утрам, к чему угодно. А привыкнув, он начинает думать, что все, что с ним происходит, это в порядке вещей, так, как оно и должно быть. (Усмехаясь). Вот почему, с некоторой натяжкой, можно сказать, что все, что пишется в газетах это чистая правда, мадемуазель
Эвридика: Простите, но мне кажется, что вы говорите совсем не то, что думаете.
Орфей (почти злобно): А вы бы, наверное, хотели, чтобы я рассказал вам какую-нибудь сказку, вроде того, что фронт это второе Чистилище, где перед лицом смерти человек становится лучше?.. Знаете что, мадемуазель? Если вы хотите услышать что-нибудь в этом роде, то почитайте «Фолькишер беобахтер».
Эвридикамолчит. Короткая пауза.
(Негромко). Черт Вы смотрите на меня так, словно я обманул вас в ваших лучших ожиданиях.
Эвридика (холодно): Извините, мсье. (Повернувшись, быстро идет к двери, на которой висит табличка «Администрация»; подойдя, громко стучит в нее).
На балконе одна за другой, бесшумно появляются все триЭринии. Останавливаются, подойдя к перилам. Немного подождав,Эвридикастучит еще раз. ГолосПрофессора из-за двери: «Слышу!»
(Орфею). Хозяин сейчас выйдет. (Идет к лестнице).
Орфей: Послушайте, мадемуазель
Эвридикаостанавливается, вполоборота повернув кОрфеюголову.
Похоже, я все же вас чем-то огорчил?
Эвридика (сухо): Нет, мсье.
Орфей: Но мне кажется, что ваша спина говорит об обратном.
Эвридика: Как и всякая спина, мсье. (Быстро поднимается по лестнице).
Из-за буфетной стойки появляетсяОтец.
Орфей (вполголоса): Дура.
Отец (подъезжая ближе): Вы что-то сказали?
Орфей: Я?.. Ничего.
Отец (глядя на Эвридику, негромко): Ну, и как она вам?
Орфей: Кто? Эта? (Смотрит на Эвридику, которая, поднявшись по лестнице, исчезает в своей комнате). Никак.
Отец: Да, вы что! Видали, какая походка?
Орфей: Видал. Вихляю, как умею.
Отец: А фигура?
Орфей: Трясу, чем могу.
Отец: Шутите, господин солдат А улыбка? Видели, какая у нее улыбка?.. Когда мне было столько лет, сколько вам, я готов был за одну такую улыбку отдать полжизни. За одну только улыбку, разрази меня гром!
Орфей (равнодушно): Простите мсье, но когда мне будет столько же лет, сколько сейчас вам, то я, наверное, буду говорить то же самое.
Отец (посмеиваясь и грозя Орфею пальцем): О, господин солдат, господин солдат (Услышав звук открываемой двери, быстро прикладывает к губам палец). Тш-ш-ш
Короткая пауза, в продолжение которой на пороге своей комнаты появляетсяПрофессор, который какое-то время молча смотрит наОрфея. Отецбыстро скрывается за буфетной стойкой.
Профессор (хмуро): Хотите остановиться у нас?
Орфей: Да, мсье. Простите за позднее вторжение, мсье.
Профессор: Ничего Присядьте, я сейчас подойду. (Скрывается за дверью).
Орфейсадится около стола. Короткая пауза.
Отец (выкатываясь из-за стойки, но, не рискуя двигаться дальше; готов в любое мгновение скрыться; негромко): Надолго к нам?
Орфей: Нет.
Отец: С фронта?
Орфей: Да.
Отец: И как оно там?
Орфей (сухо): Обыкновенно.
Отец: Обыкновенно Как вы хорошо это сказали Обыкновенно. (Оживляясь). Знаете, пожалуй, я назову так свою следующую статью. Это может иметь успех. Обыкновенные парни в касках и с оружием в руках совершают обыкновенные подвиги во имя своего необыкновенного отечества. (Посмеиваясь). Неплохо, мне кажется
Орфей: Вы писатель?
Отец: Ну, что вы, я литератор. Сотрудничаю с «Правительственным вестником». Пишу, главным образом, передовицы Довольно-таки ответственное дело, если говорить серьезно, господин солдат А знаете почему?
Орфей: Нет.
Отец: Потому что передовицы читают все без исключения. Человек открывает газету и первым делом смотрит на первую полосу. А это значит, что тут ни в коем случае нельзя ошибиться.
Орфей: Чепуха.
Отец: Что?
Орфей: Не знаю, как здесь, но у нас обычно все начинают читать газету с последней страницы. Там, где печатают брачные объявления и сообщения о наградах.
Отец (разочарованно): Неужели с последней?
На сцене появляетсяПрофессор. В его руках книга для записи гостей.
(Приложив палец к губам). Тш-ш (Вновь бесшумно скрывается за стойкой).
В продолжение последующего разговора, на сцене появляютсяПравила, ОтециВергилий. Последний спускается с балкона и садится на нижнюю ступеньку лестницы.
Профессор (подойдя к столу): Так. (Садится напротив Орфея и раскрывает книгу). Значит, хотите у нас остановиться? (Надевает очки). Надолго?
Орфей: До конца недели.
Профессор: Прекрасно Ваше имя, пожалуйста.
Орфей (просто): Орфей.
Профессор (пишет): Орфей
Орфей (поспешно): Постойте!.. Извините Не знаю, почему я это сказал, но у меня совсем другое имя (Смущенно смеется). Черт знает что Простите меня.
Профессор: Да? (Внимательно смотрит на Орфея). Вы уверены?
Орфей: Ну, конечно я уверен Сам не знаю, как это у меня получилось.
Профессор: Очень жаль, господин солдат, но я уже вписал то имя, которое вы назвали.
Орфей: Что? (Смотрит на профессора, помедлив, не совсем уверенно). Но ведь это, наверное, будет совсем нетрудно зачеркнуть его?
Профессор: Проще простого, господин солдат. (Смотрит на Орфея).
Короткая пауза.
Орфей: Тогда зачеркните.
Короткая пауза.
Орфей: Тогда зачеркните.
Профессор: Конечно, я его зачеркну, господин солдат. (Негромко). Хотя, сказать по правде, от этого еще никогда не было толку. Во всяком случае, его не было на моей памяти. (С едва различимой усмешкой). Уж можете мне поверить.
Орфей: Не понимаю. Ведь это, кажется, совсем несложно. Зачеркнуть одно и написать вместо него другое. Разве это трудно?