Я облегченно выдохнул.
Есть на чем вешать?
Тайто показал намотанную на пояс грубую веревку из размочаленного лыка.
Всегда есть.
Хорошо. Я пальцем указал на трупы. Вперед. Всех развесить.
Зачем, отец? озадачился бородач. Тогда япона знать, что айна их убивать. Оставить так, зверь кушать, никто не найдет.
Это ваша земля, а японцы пришли сюда как воры! выйдя из себя, заорал я на бородача. Пусть знают, что в лесу их ждет только смерть. Пусть дрожат и боятся каждой тени! Вашу доброту они принимают за слабость. Выполнять!!! Иначе заставлю жрать потроха косоглазых.
Возражений не последовало, айны расторопно приступили к выполнению приказа. Скоро все деревья вокруг нас стали похожи на жуткие виселицы, на которых вниз головой качались мертвые тела с выпущенными кишками.
Офицерика а офицерика повесили последним. В его ранце я обнаружил мешочек с женскими украшениями, на которых виднелись следы засохшей крови. То есть их либо снимали с уже мертвых, либо либо срезали с живых.
Так что повис он далеко не сразу. И еще до того, как стал трупом.
Уже мертвый, говоришь? Я приподнял обухом томагавка безвольно опустившуюся голову.
У-у-у, и-и-и надрывно завыл японец, хлопая веками на пустых глазницах и пуская кровавые пузыри распухшими, потрескавшимися губами.
Живой, что ли? Ну тогда живи Я кивнул айнам.
Офицера потащили за ногу к дереву, а я неожиданно почувствовал на спине взгляд и резко развернулся, вскидывая маузер. Но тут же опустил оружие, разглядев в огромных лопухах лошадиную морду.
Сдаваться пришла? Ну иди сюда
Лошадка фыркнула, медленно ступая мохнатыми ногами, подошла ко мне и доверчиво положила голову на плечо.
Хорошая, хорошая. Я ласково потрепал ее по крупу. Бедолага, натерпелась, видать. Ну ничего, не бойся, не обижу
По своему виду кобылка не была строевой, видимо, японцы реквизировали животину у какого-то местного жителя. Невысокая, но крепкая, мохнатая, как медведь, она сразу пришлась мне по душе. Слегка подумав, назвал ее Бабочкой. Почему так? Мне показалось, что когда-то у меня уже была кобыла, которую звали Папильоной, что по-французски и означает «бабочка». Но, как ни старался, ничего похожего в памяти штабс-ротмистра не нашел. Опять вывихи подсознания? Черт, так и рехнуться недолго.
Назад возвращался верхом. До предела нагруженные добычей, но абсолютно счастливые, айны топали следом.
Я же не блистал настроением, но грустным точно не был. Начало положено. И путь я выбрал совершенно правильный. К чему он приведет бог весть. Но останавливаться я не собираюсь. Карафуто, говорите? Шиш вам на воротник, а не Карафуто. Сахалином был Сахалином и останется. По крайней мере, пока я жив.
Добравшись до заимки, забрал содержимое сундука, частью нагрузив личный состав, а частью навьючив лошадку. Бабочка сердито зафыркала, но дополнительный груз потащила без особых усилий.
К вечеру мы уже были у Пиленги. Первой к нам выскочила Мадина, с разбега прыгнула мне на руки и крепко прижалась к груди. Послышались сдавленные рыдания.
Ну что ты, не надо Я взлохматил ей волосы и повернулся к кобылке, которую вел на поводу. Знакомься, это Бабочка. Бабочка, это Мадина.
Кобыла фыркнула и немедленно ткнулась сухими шершавыми губами в щеку девочки. Мадина последний раз всхлипнула и весело рассмеялась. А я краем глаза заметил Майю.
Она смотрела на нас и счастливо улыбалась. Впервые за все время нашего знакомства. Но, поймав мой взгляд, тут же согнала улыбку с лица.
Н-да
Глава 6
Однажды к людям приехать повозка. Ей править очень черный-черный человек Тайто сделал страшные глаза. А в самой повозка стоять клетка с белый-белый, пушистый медвежонка. Медвежонка горько плакать, а черный человек весело смеяться
Однажды к людям приехать повозка. Ей править очень черный-черный человек Тайто сделал страшные глаза. А в самой повозка стоять клетка с белый-белый, пушистый медвежонка. Медвежонка горько плакать, а черный человек весело смеяться
Айн отхлебнул из фляги саке, громко икнул и продолжил:
Людь стала спрашивай: что надо делать, чтобы ты отпустить медвежонка, а черный человек продолжал смеяться и говорить: надо, чтобы кто-нибудь отдал свой глаза. Конечно, никто не хотел отдавать свой глаза, и только одна девочка, ее звали Айна, согласиться. Черный человек опять страшно смеялся и исчез, а девочка сразу стал слепым. Совсем слепым. Айна из страха заплакать, людь стала жалеть ее, но никто не знать, как ей помогать, а потом все ушли и бросили девочка. Остался только пушистый белый медвежонка. Он дал Айне веревочку и стал водить ее по лесы и горы. А потом все смотреть, что они уже на небе. А в тех местах, где ходить медвежонка и девочка, стали жить добрые и сильные люди, которых звали айны. Так появился мой народ. Красиво, отец, правда?
Тайто опять приложился к фляге и с ожиданием уставился на меня.
Красиво, согласился я. Очень даже
Наутро после нашего возвращения мы снялись с лагеря и отправились по Пиленге в путь. Я ожидал, что придется плыть на корытцах типа каких-нибудь пирог из бересты или каяков, обтянутых скоблеными звериными шкурами, но айны оказались неожиданно умелыми корабелами. Плавсредства представляли собой вполне добротные лодки-плоскодонки размером с немалый баркас, причем сшитые из досок. И даже под парусом, правда, совсем уж примитивным, из двух жердей, между которыми было натянуто домотканое полотно из растительных волокон. Впрочем, паруса еще ни разу не поднимали, так как шли вниз по течению. Айны неплохо справлялись короткими широкими веслами.
Места хватило для всех: и для нас, и для груза. А лошадок с оленями один из айнов повел по суше коротким путем к месту слияния Пиленги с Большой Тымью. Обещал, что доберется раньше нас.
Всю дорогу Тайто держался рядом со мной, не отходил ни на шаг: травил байки и донимал расспросами. Сначала это раздражало, но со временем парень пришелся мне по душе, поэтому я не стал гнать его. Такой крепкий живчик, веселый, добродушный и простой, тороватый и расторопный, правда, не в меру разговорчивый. Впрочем, его болтливость тоже оказалась полезной, так как меня искренне интересовало все, что касалось племени айнов. А еще парень мне кого-то напоминал своей искренностью и нехитрым лукавством, вот только кого, так и не вспомнилось.
Я зачерпнул ладонью воды из реки и напился, а потом провел взглядом по берегу. Густой частокол чахлых елей, на скрюченных ветвях висят пласты мха, все серое, блеклое, даже несмотря на летнюю пору. Да уж, местные пейзажи явно нельзя назвать приветливыми мрачно до жути. Хотя мне уже стало нравиться, эдакий вариант сказочных дебрей: страшных, но донельзя живописных. Опять же гнус на воде почти не донимает, так что путешествие получается вполне комфортным.
На дне лодки вдруг забился громадный кижуч как раз пошел нерест, и айны прямо на ходу, для пропитания в дороге, набили острогами рыбы, которую лопали сырой, поливая каким-то мерзко смердевшим соусом из бамбуковых бутылочек. Я соус не рискнул пробовать, но рыбку трескал за милую душу, только слегка присыпал солью. Отличная еда, правда, очень хочется чего-то поосновательней, к примеру, фаршированного перепелами оленьего окорока, или пулярок в трюфелях, или
Н-да опять плющить начало. Вот откуда оно берется, если я тех трюфелей сроду не едал? Ну да ладно.
Но больше всего не хватает хорошей выпивки. Ладно с тем арманьяком, прицепился же, прости господи, так тут даже обычного коньяка днем с огнем не найдешь. Одно саке.
Отец, вот говорить мне Тайто опять приспичило поболтать. Ты ведь убивать япона, потому что они твой враг?
Да, враги честно ответил я. А хорошие враги это мертвые враги. Не убьешь их они заберут землю, твою жену, твой дом, а потом убьют тебя. По-другому не бывает, всегда так.
Так, так одобрительно покивал айн. Но к нам приходил один ваша в такой длинный черный платья и с длинный борода, как у нас, только совсем жидкий Тайто ухмыльнулся. И говорил: если кто-то ударить тебя по щеке, надо подставить вторую. Тоже руса, как ты. Говорил, что так написано в очень умный главный книга. Почему ты так не делаешь?
Я невольно задумался. Уел, бородач паршивый. Нашел знатока. Ну и что ответить? Говорить, что тот священник порол чепуху, нельзя, айны относятся к русским очень доброжелательно, считают одним народом с собой. Даже несмотря на то, что местные власти повадились драть с них ясак, вопреки запрету чуть ли не с екатерининских времен.
В главной книге много всего написано после недолгого раздумья ответил я. Там есть еще такие слова: «Око за око, зуб за зуб». Так что каждый выбирает сам, как жить.
Отец, ты выбрал правильно! умудренно и важно кивнул Тайто. Глаза выбивать за глаза, зубы за зубы. Я тоже выбирать, как ты. Я теперь все буду делать, как ты!
Почему ты называешь меня отцом?
А кто ты? искренне удивился айн. Сильный, умный, учишь нас, защищаешь нас конечно, отец.
Из зарослей папоротника на берегу вдруг высунулась лобастая медвежья башка. Тайто немедленно вскочил и почтительно поклонился косолапому. Точно так же поступили остальные айны.
«Странный народец, подумал я. Хотя почему странный? Они поклоняются медведю, живому существу, понятному и осязаемому, а мы вообще непонятно кому»
Некоторое время все молчали, а потом молчание нарушила Майя она сидела вместе с Мадиной напротив меня, по центру лодки. Сестра дремала у нее на плече, а сама Майя что-то писала в толстой тетради.
Айны удивительные люди, тихо сказала она, отложив карандаш. Чистые и невинные, как младенцы. Живут в мире с собой и со всем, что их окружает. Все обычные для нас пороки им абсолютно чужды. Они даже просят прощения у диких зверей после того, как убьют их.
«Вот зачем они кланялись дохлым японцам. Я про себя ухмыльнулся. Удобно: убил, попросил прощения и все, как с гуся вода. Ну и для чего ты мне это рассказываешь?»
Но Майя запнулась. Но каким-то странным образом они увидели в вас кумира. Хотя ничего необычного. Они, как дети, тянутся ко всему всему неизведанному. Знаете, как они вас называют, Александр Христианович? Отцом-медведем. А медведь для них божество. И теперь я боюсь, что вы можете сделать из них нечто страшное таких же зверей, как и мы
Я даже не сразу нашелся что ответить.
В нашем мире после долгой паузы выдавил я из себя. В нашем мире чистые и невинные долго не живут. Айны тоже исчезнут без следа, японцы их уничтожат. Просто растворят в себе. Но я не собираюсь из них кого-то там делать. Просто покажу дорогу, а выбирать будут они сами. И не беспокойтесь, не думаю, что айны пойдут за мной, они для этого слишком невинны, как вы говорите.
А вы, Александр Христианович? Вы что дальше собрались делать? Майя внимательно на меня посмотрела.