Да у вас водка дешевле!
Может и так, только на водке далеко не уедешь, покрякал седой, весьма довольный своим остроумием. К тому же спрос велик, сами, небось, разумеете. Не сегодня-завтра последнее откачаем, а следующий бензовоз с востока ещё дождаться надобно. И, скажу сразу стволами не возьму. Если только второй «Корд»...
Нет.
Жаль. На крупняк-то покупатели быстро находятся, а калаши тут сбыть целая проблема. Да и с патронами таже история. У нас тут либо серебром, либо горючкой принято рассчитываться. Горючки у вас нету, так что...
Складно. Но, знаешь, почему-то меня всё равно не покидает ощущение, будто-кто-то пристроился с тыла и настойчиво пытается присунуть. Стыдно должно быть, в твои-то годы.
Да я и не...
Сколько стукнуло?
Шестьдесят два, буркнул седой, насупив брови. А что?
Работа-то не в тягость? Небось, и зрение уже не то, артрит, радикулит, маразм навещает всё чаще, сердечко пошаливает?
Ну, годы никому здоровья не добавляют.
Хорошо, что смена молодая подрастает, кивнул я на мальчонку. За двоих пашет? Правильно, так и надо с ними. Кем тебе доводится?
Да не родной он. Беспризорничал тут, я и подобрал. Работает на совесть, так что вы не беспокойтесь.
Я и не беспокоюсь.
Короткий удар кулаком под сердце заставил старого механика покачнуться и вытаращить глаза.
Вы что?! дёрнулся было молодой, но уткнувшийся в затылок глушитель ПБ быстро отрезвил горячую голову.
Знаешь, присел я возле упавшего на спину старика, мы в вашем сраном городке меньше суток, но он так заебал, что у меня кончилось терпение. Это не твоя вина, просто, на тебя пришлась последняя капля.
Лицо механика посинело, прерывистое дыхание стало похоже на разевание рта выброшенной на сушу рыбы.
Твою мать, отвернулся Павлов.
Не надо, поправил я упавшие на вытаращенные глаза седые пряди. Не сопротивляйся. Это твой конец, прими спокойно, он лучше многих.
Панический взгляд, устремлённый в пустоту, сфокусировался на мне и остекленел. Серые губы застыли в безуспешной попытке произнести последние слова. Хватающиеся за отказавшее сердце руки ослабли и устало сползли на пол.
Как тебя зовут, пацан? обратился я к подросшей смене.
Денис, прошептал тот, сглотнув.
Поздравляю, Денис, теперь это всё твоё. И прими мои соболезнования в связи с кончиной старого друга. Он умер быстро и почти без мучений. Просто, время пришло. Так ведь? Так ведь? повторил я вопрос, не дождавшись ответа.
Да, кивнул Дениска, всё так. Время...
Ай молодец, далеко пойдёшь. Если только мне не придётся возвращаться и делать это место бесхозным. Поверь, не все смерти одинаково легки.
Да, кивнул Дениска, всё так. Время...
Ай молодец, далеко пойдёшь. Если только мне не придётся возвращаться и делать это место бесхозным. Поверь, не все смерти одинаково легки.
Вам не придётся, нет.
Хорошо. А теперь заправь нас.
Да, снова кивнул хозяин гаража и снял со стены шланг.
Господи, Кол, зашептал Павлов мне на ухо, будто боялся, что мертвец услышит, мы же могли заплатить.
Конечно могли, лейтенант, хлопнул я его по плечу. Проследи за пацаном. Как закончит... Да шучу я, шучу. Не будь таким занудой.
Глава 27
Будучи мелким пиздюком, я пытался рисовать. Шкрябал угольком по бетону, изображая нечто, отдалённо напоминающее автоматы, пистолеты, ножи, кровищу и прочие милые глупости, близкие сердцу каждого арзамасского шкета, иногда даже пририсовывал к этому антропоморфные фигуры. Тогда мне казалось, что ещё чуть-чуть, маленько практики, и пора подыскивать незамаранные своды новой Сикстинской капеллы. Росту чувства собственного величия активно способствовали случайные и неслучайные созерцатели того великолепия, что выходило из-под моего угля, мела и колотого кирпича. Обычно, пока я трудился над новым шедевром, зеваки стояли за спиной и, присвистывая, выражали всяческое почтение моему таланту. Не могу сказать, что это было приятно. Это было охуенно! Находиться в центре внимания и при этом не служить ни для кого мишенью удивительное чувство. Даже не знаю, с чем сравнить... Будто подрочить взялся, а вокруг от этого все кончают, сыплют комплиментами и просят ещё. И вот однажды, находясь на пике дворовой славы, я решился сделать следующий шаг, шаг дерзкий, рискованный, но назревший. Ведь если хочешь добиться чего-то большего, нежели признания соседской шпаны, понадобятся связи и покровительство сильных мира сего. Недолго думая, я выбрал подходящий фрагмент стены нашего бункера и превратил серый бетон в эпичнейшее полотно. Я работал над ним четыре дня, пока наш патрон находился в разъездах, вложил всё, на что был способен, стёр пальцы в кровь, и результат того стоил. Великое произведение искусства эпохи постядерного ренессанса запечатлело самого Валета, стоящего в преисполненной пафоса позе со своим ИЖом в руках на фоне полыхающего Арзамаса. Первым увидевший это рукотворное волшебство Фара едва не задохнулся от восторга, после чего, насилу отдышавшись, разродился кратким, но ёмким вердиктом бывалого искусствоведа: «Ебать ты художник!». Следующим утром вернулся Валет. Я ждал его, переминаясь у двери с ноги на ногу, буквально сгорая от нетерпения показать свой шедевр. И я показал. Его лицо, из того самого мгновения, когда он увидел, до сих пор стоит у меня перед глазами.
Нда... Валет прочистил горло и смачно харкнул прямо в центр шедевра, после чего растёр плевок пальцем. Вроде, не всё ещё потеряно. Живо взял ведро, тряпку, и смыл эту поебень.
С тех пор я больше не рисую. Страшно подумать, как могла бы сложиться судьба, отнесись Валет схожим образом к результатам моей основной деятельности, но, слава богу, ими он всегда был доволен.
До сих пор не могу поверить, что ты убил этого старика, продолжал сокрушаться Павлов, ведя наш обновлённый ЗиЛ к стадиону. Зачем? А если бы там была охрана?
Охрана? слегка опешил я от такого поворота.
Да, Кол, охрана, ребята со стволами, которые следят за порядком на вверенном объекте. Что если этот малец позвал бы...?
Нет, погоди. Так тебя только это беспокоит?
Меня беспокоит всё, что может стать помехой для выполнения нашей миссии. А такие... невынужденные эксцессы ставят под удар само её продолжение. Я разочарован.
Ох ебать! Неужели?
Как ты не понимаешь, что нужно быть осмотрительнее? Мы на чужой территории, по сути, в тылу врага, сейчас не место и не время для импульсивности.
А знаешь, что меня разочаровывает? Хотя...
Что?
Забей.
Говори. Между нами не должно быть недомолвок. Смелее.
Уже неважно. Просто, на секунду показалось...
Ты издеваешься?
Да. Следи за дорогой.
На стадион мы въехали эффектно в брызгах грязи и лучах проглянувшего солнца на ржавой броне. Торчащий из-под навеса ствол «Корда» органично дополнял брутальную картину. Меся протекторами футбольное поле, наш танк глумливо брызнул слякотью в сторону кавалерийского сектора и свернул направо в сектор элитной мотопехоты где занял пустующее место между полусгнившим «Уралом» и каким-то самодельным чудищем, разукрашенным крестами. Я вылез из кабины, со скрипом открыв раза в два потяжелевшую дверь, и направился к парнишке, занимающему пассажирское сиденье внутри молельного дома на колёсах.
Здорова! Как жизнь молодая? поприветствовал я отрока лет семнадцати, держащего в руке огрызок карандаша, а на коленях кусок фанеры с листком бумаги поверх него.
Батя сейчас подойдёт, отложил парнишка свои художества и глянул краем глаза на торчащий промеж сидений приклад.
Да не боись, я только поболтать хотел. Известно, когда бензовоз подъедет?
Нет, помотал он головой, сдвинув левую руку ближе к прикладу. Этого никто заранее не знает.
Ну, хоть примерно?
Сегодня-завтра, скорее всего. Вы в первый раз?
Да, черти дёрнули. Почём билет-то?
От машины зависит. У вас, смотрю, пулемёт там. Двенадцать и семь? Круто. Большую скидку сделают.
А ты, значит, бывалый уже? Много по Карачуну ездил?
Четыре рейса, не без гордости сообщил отрок.
И как оно?
По-разному, парень слегка успокоился и снова взял свой импровизированный мольберт. Однажды вообще без проблем проехали, а в другой раз под такую раздачу угодили, что вся выручка на ремонт ушла, даже больше. Спасибо добрым людям на буксир взяли... за часть груза, а то бы Серафим наш, ласково пнул он железного монстра, на обочине гнил.
Серафим, говоришь?
Это батя его так назвал. Он у меня верующий очень. Кресты вот заставил нарисовать, для защиты.
Не разделяешь, стало быть, батиных взглядов?
Да не особо, пожал парнишка плечами и взялся черкать карандашом. По мне так пулемёт надёжнее. Хотя, кто его знает. Видал я, как и в броневиках народ крошили, а мы с батей вот целы до сих пор, сделал он не по возрасту глубокое умозаключение и, замолчав ненадолго, добавил: Хотите, и вам кресты нарисую?
Нет, пожалуй, но за предложение спасибо. А ты сам откуда?
С Касимова. Неделю назад выехали. Думали, как раньше, в Муроме бензин сбыть, и только тут узнали, что власть сменилась. Теперь, наверное, придётся в Коврове покупателей искать. Слыхали, что с Муромом-то стало?
В общих чертах.
Говорят, газом всех потравили, а трупы на стене развесили, и вороны их клюют теперь. Правда, нет?
Всякое может быть. Чего рисуешь-то? кивнул я на листок.
Да так, смутился парень.
Покажи. Ладно, не ломайся, я разного повидал, смеяться не стану.
Парень вздохнул и протянул мне бумагу. На мятом покоробленном от влаги листе красовался плечистый мужик в рогатом шлеме, взгромоздившийся на гору черепов и держащий на плече огроменный меч, по виду тяжелее его самого.
Книжку тут одну прочитал, потупив глаза, пояснил юный иллюстратор, захотелось нарисовать.
А неплохо.
Правда?
Определённо. У тебя талант, развивай, хороший рисовальщик без работы не останется. Глядишь, и по Карачуну мотаться не надо будет, я протянул рисунок обратно, и только тогда заметил на обратной стороне перегнувшегося листа подозрительно знакомое изображение.
В Муроме сорвал, виновато поджал губу парнишка. Бумагу раздобыть непросто. А вы знаете, за что его разыскивали?
Старосте на сапог плюнул?
Не, говорят, он двух безопасников убил одного застрелил, прямо в лоб, а второму прикладом голову снёс подчистую. И всё из-за женщины, добавил желторотый романтик со вздохом. Он думал, безопасники её убили, а она живая оказалась, только без сознания.
Откуда знаешь? оглянулся я и, сам того не ожидая, заговорил шёпотом: В Муроме слышал?
Там с неделю только об этом и было разговоров. Награда-то видали какая? Люди разное болтали, говорили, что сорок золотых за простого убийцу не платят, хоть он всех безопасников перебей. Вроде как украл он что-то у муромских. А потом газ, и трупы на стенах... Чудно всё.