Расстелив под фарой карту фельджандармов, я стал показывать их задачи. Карт захватили у немецких офицеров достаточно, у всех уже есть. Нанесли метки на свои, что где находится. В эту ночь капитану Кубаеву предстоит уничтожить небольшой транспортный аэродром, освободить военнопленных из лагеря и захватить находившийся неподалёку пункт сбора трофейного советского стрелкового вооружения. Захваченным вооружить освобождённых, остальное уничтожить, и направить их прорываться к своим, а самому устроиться в лесу, замаскировав технику, до следующей ночи. Да, ночь не резиновая, так что лагерем и пунктом сбора вооружения он, скорее всего, днём будет заниматься. Следующей ночью ему предстоит уничтожить два штаба, три склада, ремонтную базу по восстановлению немецкой техники, и можно уходить к своим, громя всё, что на глаза попадётся.
Танковой роте, лёгкой и летучей, дел побольше, помотаться им изрядно придётся. Им предстоит стокилометровый марш, чтобы с ходу, пока не рассветёт надеюсь, успеют, атаковать немецкий фронтовой аэродром, где находятся бомбардировочная и истребительная части. Не знаю, сколько там самолётов, но точно не меньше тридцати. Потом скрыться до следующей ночи. Если это удастся, то следующей ночью уничтожить три склада. Один из них, который с топливом, сначала захватить, чтобы сделать себе запас. Потом освободить военнопленных из двух лагерей и одного пересыльного пункта, помочь тем вооружиться за счёт пунктов сбора трофейного советского вооружения.
После этого ротный может действовать по обстановке, или прорываться к нашим.
Когда командиры получили свои задания, мы разошлись. Началась неразбериха: мы на месте комплектовали группы. Тремя отдельными колоннами доехали до перекрёстка и, пожелав друг другу удачи, разделились. Моя двинула вперёд. Да, автотранспорта у меня было больше, как и народу, ведь и ремонтники, и командиры, коих я обещал к нашим вывезти, были со мной. Погранцы тоже. Две зенитки, у нас их всего пять было, разделили не совсем поровну. Кубаева я специально в ту сторону направил, там и броды крепкие, и мосты, так что переправится.
Моя рота шла на максимальной скорости в тридцать пять километров в сторону передовой. Там, в семидесяти километрах от нас, на бывшем советском военном аэродроме скоро немцы разместят свои лётные части, а может, уже разместили, моя задача уничтожить эту авиачасть. После этого будем веселиться в ближнем тылу наступающих немецких войск. Я так ударю по их снабжению, что они взвоют. Такие же задачи поставлены и Кубаеву с Прониным.
Покачиваясь на башне, я поглядывал вокруг. Мелкая пылевая взвесь после прошедшего дозора не мешала, и очки я опустил. Конечно, я был в своём комбезе для экипажей химических танков, и в шлемофоне. Связь в роте была только у шести машин, не считая броневика и мою, ремонтники обещали чуть позже, когда встанем на днёвку, ещё три радиостанции восстановить.
У меня на танке ранее десант был, но после того, как мы несколько грузовиков взяли на пункте сбора, то освободились. Сейчас в колонне около трёх сотен бойцов и командиров. Для полевой кухни многовато, поэтому со мной их две, припасов на три дня хватит. Остальное другим группам отдал. Так вот, десанта не было, но один человек был при мне. В пересыльном пункте я обнаружил военного корреспондента, политрука Евстигнеева. Подумав, я предложил составить ему мою биографию, сделав на этом репортаж с фотографиями, выдал свою «лейку» временно и пять фотоплёнок. Также дал пистолет трофейный, планшетку и три блокнота с карандашом, чтобы всё записывал. А что, я не лишён некоторой тщеславности! Между прочим, обо мне уже писали, только эту газету я в руках не держал. Теперь политрук не хотел оставлять меня одного и расположился за башней на свёрнутом тюке танкового чехла. Я выдал ему немецкий ранец с небольшим количеством личных вещей, так что не голый, имуществом обрастает, а пока он ожидал дня, чтобы запечатлеть меня и мою технику с людьми.
Внезапно меня тронули за плечо. Мельком обернувшись, я вопросительно глянул на политрука. Пришлось поднять шлемофон слева, чтобы тот прокричал в ухо:
Когда мы встанем?
Я сам уже прикидывал: два часа в пути, только что брод преодолели, причём благополучно, немцев там уже не было, так что ответил сразу:
Через десять минут.
Пока народ разбежался по кустам, я, сам сходив, вернулся и стал получать доклады командиров по состоянию техники. Очень кстати был уже готов обед, так что заодно отдал приказ принимать пищу. А потом заправляли технику и готовились к дальнейшему маршруту. И ведь успели. Двигался я не к лесу у аэродрома до ближайшего километров семь было, а к одному оврагу, где можно замаскировать технику, не зря же столько маскировочных сетей набрал, обнаружив их на пункте сбора целый грузовик. Замыкающая «тридцатьчетвёрка» тащила за сбой срубленное дерево, чтобы маскировать следы, хотя бы от наблюдения с воздуха.
Мы съехали с трассы на полевую дорогу, проехали по ней и, спустившись в низину, повернули. Тут низина образовывала овраг, в него и заехали. Технику под крики командиров и мат мехводов и шофёров ставили борт к борту по две единицы, вплотную к впереди стоявшим, иначе средств маскировки не хватит. Над первыми уж растягивали полотнища, забивая палки и колышки в землю. Так что сверху овраг как бы пропал, сети натянуты от одного склона к другому. Когда рассвело, мы ещё не закончили, а вот к пяти часам замаскировались. Погранцы следы наши прятали, а то колеи оставили серьёзные.
Старшине Миронову я уже поставил задачу, чтобы выслал людей к аэродрому и взял его под наблюдение. Старшим шёл сержант Иванов, справный пограничник и разведчик. Я велел бойцам взять канистру бензина с собой если брошенная машина попадётся, на ней быстрее вернутся. А задача наблюдать, как немцы разместятся, и сразу сообщить мне. Дальше уже моя работа и моей роты. Так что разведчики ещё затемно убежали к нашей цели.
Тут снова повар сообщил, что готов ужин. Мы с Лютовой вместе поели, обмениваясь мнениями об этой войне. Спорили, когда закончится. Та уверяла, что за год, я что за несколько лет, оба остались при своём, хорошо, котелок не надели на голову. После этого я дал отбой всем отдыхать. Только ремонтники во зились, подготавливая танки к будущему бою, и погранцы Миронова охраняли нашу стоянку. Народу много, велел поглядывать, могут и предатели быть. Если кто попытается бежать, разрешаю стрелять на поражение. Два отхожих места выкопали.
Евстигнеев не сразу дал лечь, устроил фотосессию на фоне наших танков. Многие хотели запечатлеть себя, но тот их отбрил, плёнки мало. Главное, несколько снимков сделал и доволен. После этого уже наступил долгожданный отдых.
От аэродрома мы встали в восемнадцати километрах. Ближе подходить я опасался. Мы, конечно, тропками двигались, подальше от населённых пунктов, но всё равно кто-то что-то видел или слышал, так что вскрыть направление нашего маршрут все-таки могут. Лучше тут переждём, пусть в другом месте ищут. Я устал, не без этого, но когда лёг со своим экипажем у танка, сон как-то не шёл, остальные вокруг спали да похрапывали, а я размышлял. И было о чём. До той пачки газет, что у дезертиров взяли, я не сразу добрался. В общем, сижу я в кустах То есть размышляю я, планы строю по боевому применению роты и почитываю газету «Комсомольская правда». Ну, читал, листал страницы, и с обратной стороны неподалёку от колонки объявлений, было там и такое, обнаружил заметку, от товарища Иванова. У меня аж руки затряслись. В ней уведомляли товарища Лаврова, а я так подписывал все письма. А что, может, без обратного адресата не принимают, вот и давал данные будущего министра и адрес от балды. Так вот, там вежливо сообщалось, что письма от одного до пяти не получены, только два последних. Мол, не может ли товарищ Лавров повторить их. Я балдею. Вроде «Почта России» в будущем осталась, а порядки уже тут действуют. Точнее, беспорядки. Газета вышла семнадцатого июня. Я даже не в курсе, первая это заметка с просьбой или раньше писали. И вот что теперь думать? Из-за чьей-то безалаберности такая ситуация сложилась. А вдруг к врагу те письма попали? Ох, чую, как плохо сейчас тому, из-за кого письма не дошли. Точнее, всем тем людям.
От аэродрома мы встали в восемнадцати километрах. Ближе подходить я опасался. Мы, конечно, тропками двигались, подальше от населённых пунктов, но всё равно кто-то что-то видел или слышал, так что вскрыть направление нашего маршрут все-таки могут. Лучше тут переждём, пусть в другом месте ищут. Я устал, не без этого, но когда лёг со своим экипажем у танка, сон как-то не шёл, остальные вокруг спали да похрапывали, а я размышлял. И было о чём. До той пачки газет, что у дезертиров взяли, я не сразу добрался. В общем, сижу я в кустах То есть размышляю я, планы строю по боевому применению роты и почитываю газету «Комсомольская правда». Ну, читал, листал страницы, и с обратной стороны неподалёку от колонки объявлений, было там и такое, обнаружил заметку, от товарища Иванова. У меня аж руки затряслись. В ней уведомляли товарища Лаврова, а я так подписывал все письма. А что, может, без обратного адресата не принимают, вот и давал данные будущего министра и адрес от балды. Так вот, там вежливо сообщалось, что письма от одного до пяти не получены, только два последних. Мол, не может ли товарищ Лавров повторить их. Я балдею. Вроде «Почта России» в будущем осталась, а порядки уже тут действуют. Точнее, беспорядки. Газета вышла семнадцатого июня. Я даже не в курсе, первая это заметка с просьбой или раньше писали. И вот что теперь думать? Из-за чьей-то безалаберности такая ситуация сложилась. А вдруг к врагу те письма попали? Ох, чую, как плохо сейчас тому, из-за кого письма не дошли. Точнее, всем тем людям.
НКВД, наверное, землю рыло, но нашло всех, кто причастен. Конечно, если это не уловка, чтобы выманить меня. Поди знай. С другой стороны, никакого вмешательства в историю я не видел, может, на самом деле потеряли?
Да уж, я такого даже представить не мог. Однозначно сейчас я писать ничего не буду, просто времени нет, но когда к нашим вернусь, если будет возможность отправить письма, чтобы на меня не вышли, то сделаю. В четырёх первых я излагал всё об этой войне, что помнил, а помнил я, оказывается, немало, аж на четыре больших тетради написал. В пятом письме всё, что знал о полезных ископаемых и природных катаклизмах. Как на территории Союза, так и за пределами, а я, как опытный путешественник, об этом знал немало, на целую тетрадь. В шестой тетради послевоенные годы. Да, о Калашникове и Хрущёве написал, что там было. Седьмая о Российской Федерации, что кто и как. Как Союз рухнул тоже. Значит, шестая и седьмая тетради им достались? В седьмой у меня краткая сноска, что было в первых шести, так что они более-менее знали, что потеряли. Хм, а ведь в шестой я несколько раз приводил информацию, сколько народу мы потеряли в войне. Вот, наверное, потрясли кого-то такие цифры. В общем, новые письма буду писать, но не в ближайшее время точно. На этих мыслях я и уснул.