Я приходила, не раз и не два, закутавшись в Мрак как в плащ, скрывая своё лицо и ощущая лишь присутствие неизменно охраняющего меня лорда Альриса, с замиранием сердца слушала истории о Далларии, о битве со страшным королевством Оитлон, и о прекрасной принцессе, чьи глаза сияли яснее всех изумрудов вместе, а белокурые волосы могли бы посоперничать в красоте с золотом, на котором играет солнечный свет Я всё ещё надеялась. На что? Не знаю, на что-то На то, что ему удалось каким-то образом обмануть кесаря, на то, что воды Эхеи смыли магию величайшего элара, на то что Динар вспомнит Вспомнит ту, ради кого он явился в этот мир Но с каждым днём рос и становился всё более величественным ИратАни, и так же с каждым днём моя надежда становилась всё призрачнее, пока не исчезла вовсе.
Наступил момент, когда я прошла мимо Динара, спорящего с гномами по поводу храма и его расположения, и моей единственной мыслью было: «Нужно будет увеличить масштаб строения» Всё. Я остановилась, оглянулась на Динара, несмотря на рост казавшегося равным гномам в плечах и умении настоять на своём и не почувствовала ничего. Совершенно ничего Наверное где-то высоко, в смысле в своих покоях в Радужном дворце, сейчас победно усмехнулся кесарь Наверное, я не хотела уступать ему ни в чём, а потому самой высокой башней на островах была моя башня. Мне было не сложно подниматься на самый её верх ежедневно минимум дважды, ведь именно с неё открывался шикарный вид на всё мною созданное. На дома, выстроенные заново, просторные и светлые, на сады. Висячие, устроенные на платформах, что нависали над городом и соединялись веревочными лесенками и такими же навесными мостами, на поля, засеянные на дальних островах, и на системы сообщения с обоими берегами Эхеи. Разводные мосты. Когда-то проект, созданный кесарем и планируемый к постройке на болотистом севере Оитлона мы в итоге нашли иной путь и осушили болота, выкопав цепь рукотворных озер, но сам проект я помнила, и память у меня, в отличие от некоторых медноволосых, была превосходная. Было возведено четыре моста. Все абсолютно и полностью подконтрольные нам, людям, все погружающиеся в воды Эхеи при малейшей опасности, и управление всеми я могла перехватить вмиг из главного пункта своей башни.
С мостами дело восстановления островов пошло куда как быстрее всё же есть большая разница между тем, чтобы завозить купленное дерево лодками или пронести по мосту.
На двадцатый день моего правления мне попытались принести жертву.
Жертва была маленьким мальчиком, обнаружилась привязанной к одной из колонн окружающих мою башню, и её собиралась убить бесноватого вида старуха.
Пришлось познакомить островитян с таким понятием, как «публичная казнь». Старуху, выкравшую ребенка у соседки во имя «благих целей» избили кнутом до смерти, предварительно подвергнув позору раздев, и наголо обрезав её волосы. Чем больше позора, тем легче искоренять стремление к совершению «благих дел».
Я, встав перед жителями города, едва престарелая женщина, превращённая в один искровавленный кусок избитого мяса прекратила сотрясаться в агонии, заявила, что не потерплю никаких жертвоприношений! И осеклась, поймав на себе задумчивый взгляд Динара. Он тот час же отвёл глаза, в отличие от всех жителей глядя не на меня, а на убитую, поджал губы, развернулся и ушёл.
Почувствовала себя последней мразью
Не надолго. Из толпы вышла мать того самого мальчика, молча положила на ступени, поближе к моим ногам цветы и отступила. Цветам я была рада, материнской благодарности так же, но позволив себе лишь мимолётную улыбку, продолжила, обращаясь к народу:
Жертвоприношения, как уже было объявлено, под запретом. Наказание позорная смертная казнь!
И покинула притихших людей, потому что впереди у меня ещё были непритихшие нелюди заседание совета владетелей Великих Дворцов никто не отменял. Всё так же ежедневно, всё так же неизменно, всё так же бесконечно.
А ночью пришёл Динар.
Я слышала как он обменялся фразами с охранниками на входе, слышала, как его без слов пропустили в мой кабинет, находящийся на втором этаже башни, слышала как он открыл дверь и подняв голову встретилась со взглядом серых, явственно осуждающих глаз. В этот самый момент я сочиняла сказку, очередную, про старую ведьму, которая похищала и убивала маленьких детей да, я продолжала попытки воспитать свой народ. Глядишь и получится, как минимум я попытаюсь, я настойчивая.
Знаете, императрица, матёрый далларийский правитель прошёл в мой кабинет, не доходя до меня шагов трёх, взял стул, развернул его, и сел, оседлав мебель. В моей империи старость принято, как минимум, уважать.
Я отложила перо, закрыла чернильницу, сдвинула свеженаписанную сказку, сложила руки на груди и холодно глядя на Динара ответила:
Знаю.
Вот как? в его взгляде стылый лёд, медленно затягивающийся изморозью.
Именно, подтвердила ледяным тоном.
Верный Мрак словно ощутив, что мне становится холодно, примчался с тёмного берега Эхеи, теплом окутал мои плечи, тёплой шалью опустился на руки, скрывая побледневшие пальцы, осторожно положил на стол передо мной цветок белую, тронутую синим свечением по краям лепестков лилию. Очередной подарок от Къяра.
Я вижу у вас поклонники на обоих берегах реки, как-то странно произнёс Динар.
У меня дыхание оборвалось. Бросила на него пытливый взгляд, взгляд, пытающийся увидеть хоть что-то, хоть какую-то тень осознанности, узнавания, хоть
У меня с лицом что-то не так? насмешливо поинтересовался даллариец.
Если бы только с лицом, грустно усмехнулась я.
И вновь потянулась к перу, но была остановлена едва слышным:
Нельзя убивать старых людей, Кат. Особенно женщин. Особенно столь позорным образом. И как минимум по той причине, что у старух обыкновенно есть дети и внуки. Ты опозорила не старую женщину, ты опозорила весь род.
Закрыв папку с отчётом о состоянии западной береговой линии, я развернулась к Динару и стараясь говорить мягко, не выдавая собственных эмоций, сказала:
Нельзя убивать детей, император Грахсовен!
Он шумно выдохнул, устроил могучие мускулистые руки на спинке стула и произнёс:
В этом случае достаточно было её просто казнить, Кат. Это была бы достойная смерть, соразмерная преступлению.
Соразмерная ли?
Он молча изогнул бровь, жестом Динара, того Динара кто был мне так близок, и вероятно именно поэтому я была предельно откровенна в разговоре.
У Сенмы Хаен семнадцать внуков, Динар, троим из них сейчас четыре года, то есть столько же, сколько и малышу, которого Сенма выкрала утром из дома отлучившейся по делам молодой матери, из-за попытки тёмных атаковать в прошлом году острова оставшейся без мужа и защитника.
Нельзя убивать детей, император Грахсовен!
Он шумно выдохнул, устроил могучие мускулистые руки на спинке стула и произнёс:
В этом случае достаточно было её просто казнить, Кат. Это была бы достойная смерть, соразмерная преступлению.
Соразмерная ли?
Он молча изогнул бровь, жестом Динара, того Динара кто был мне так близок, и вероятно именно поэтому я была предельно откровенна в разговоре.
У Сенмы Хаен семнадцать внуков, Динар, троим из них сейчас четыре года, то есть столько же, сколько и малышу, которого Сенма выкрала утром из дома отлучившейся по делам молодой матери, из-за попытки тёмных атаковать в прошлом году острова оставшейся без мужа и защитника.
И лицо императора Прайды мгновенно изменилось.
Ты же не думал, что она собственного внука мне в жертву собиралась принести? язвительно поинтересовалась я.
Промолчал.
А я с тоской подумала Великая Мать Прародительница, почему мы спорим там, где так хочется просто поговорить?!
Прижав ледяные пальцы к ноющим вискам посидела несколько секунд молча, затем устало продолжила:
На Свободных островах, к моему искреннему сожалению, прижился культ жертвоприношения. Судя по строению храма, люди переняли его от светлых, некогда, похоже, именно таким образом открывавших переход высшим. Как ты понимаешь терпеть убийства на религиозной почве я не намерена. Но есть проблема мировоззрения островитян, искренне считающих, что ритуальное убийство почётно. Понимаешь? Почётно убивать ради богов. Ритуальное убийство стало чем-то вроде социальных ступеней, и свершившийся убийца возносился над обычными людьми. Даже у жрецов обнаружилась та же иерархия убийцы противопоставляли себя тем жрецам, кто ещё не убивал. Осознав это я пришла к единственному варианту уничтожению жрецов-убийц как класса. Казнь Сенмы Хаен не единственная публичная казнь с момента моего воцарения на островах, Динар, до того прилюдно, но отнюдь не позорно были казнены жрецы местного бога. Я искренне надеялась, что на этом любые жертвоприносительные наклонности людей покинут. Но нет. Они возомнили что бог теперь я. В смысле богиня. А раз теперь властвует богиня, то ей положены не жрецы, а жрицы. Именно так рассуждала старуха Сенма, воруя ребенка у беззащитной матери, и надеясь, путем убийства ребенка на моих глазах, заполучить пост верховной жрицы. Нехилые были цели у старушки, не правда ли?
Динар задумчиво кивнул, продолжая молчать.
Но позорная смерть произнёс он, наконец.
Была единственным вариантом, тихо ответила я. На убийство ребёнка её толкнуло тщеславие, Динар, и не прекрати я это, то же самое тщеславие могло заставить других женщин попытаться заполучить милость богини всё тем же проверенным способом, причём в любом обществе хватает тех, кто готов возложить на алтарь и собственных детей. Именно поэтому приговор был назначен за попытку жертвоприношения, а не за похищение чужого ребенка. Именно поэтому казнь была позорной. Чтобы о ней помнили. Чтобы осознавали, что жертвоприношение не благое деяние, а преступление, за которым неизменно последуют позор и наказание. И позор в данном случае ключевое слово.
Он вновь задумчиво кивнул, а я, не выдержав, так же тихо спросила:
Динар, зачем ты здесь?
Быстрый взгляд синих глаз а я помнила, что они серые, синими становились только когда Грахсовен был зол.
Что ж, я тоже не в лучшем расположении духа пребывала.
Ради Аджаны? поинтересовалась с саркастической усмешкой на губах.
Ответа не последовало.
После бывший правитель Далларии тяжело поднялся, вернул стул на место и, направившись к двери, бросил через плечо:
Доброй ночи, Кат.
Но прежде, чем за ним закрылась дверь, я всё же высказала: