Я увидел спальню в какой-то маленькой гостинице: в комнате отсутствовали безделушки или другие признаки обжитого помещения. Спальня выглядела очень опрятно и аккуратно, меблировка отличалась простотой: платяной шкаф из красного дерева, стол и стул с прямой спинкой, кровать и тумбочка возле нее. В дальнем углу располагался умывальник, над ним висело зеркало, а неподалеку от него полка с обычными для подобных номеров старыми книгами, которые постояльцы берут для чтения крайне редко: Библия, путеводитель по Лондону, два-три романа Диккенса и сэра Вальтера Скотта в кожаных переплетах. На крючке висел мужской пиджак, у двери стояла пара ботинок: хозяин еще не выставил их за дверь, чтобы их почистили. Кожаный саквояж (тот самый, который помог мне сконцентрироваться), стоял на кровати.
На моих глазах дверь открылась, и вошел мужчина, одетый к обеду. По фотографиям, которые время от времени печатали в газетах, я узнал в нем сэра Сайласа Уэбба. Он был невысок, однако держался напыщенно, отчего казался крупнее. Лицо было гладко выбрито, в очертаниях носа и губ будто сквозила насмешка. Лицо сэра Уэбба раскраснелось. Видимо, он позволил себе выпить несколько бокалов хорошего портвейна. Сэр Уэбб приблизился к зеркалу, развязал бабочку и вынул запонки из воротника. Потом направился к саквояжу и поставил его на стол. Именно в этот момент меня охватило ощущение, сходное с клаустрофобией, и нарастающий страх, заставивший меня вжаться в спинку кресла. Сердце билось слишком быстро, на лбу и на шее выступили капли пота, а когда сэр Уэбб стал расстегивать верхнюю застежку саквояжа, эти ощущения только усилились.
Саквояж распахнулся и от ужаса у меня перехватило дыхание. Изнутри начали вылетать насекомые: сначала один или два мелких бледных мотылька, а потом целые стаи крупных темных существ с уродливыми мохнатыми головами и жуткими узорами на крыльях. Казалось, на них были нарисованы лица, черепа и мелкие злобные глаза. Мотыльки потоком вылетали наружу, они кружили вокруг головы Сайласа Уэбба, били крыльями по его рукам и лицу. Некоторые устремились к лампе, а остальные метались наугад, будто не видели, куда летели: то поднимались к потолку и ударялись об него, то снова падали и скрывались в темных углах комнаты или приземлялись на шкаф, но всякий раз они возвращались и опять кружили вокруг головы ошеломленного Уэбба. Он размахивал руками, как сумасшедший, пытаясь отогнать их, его мертвенно-бледное лицо выражало ужас. Уэбб издал стон, потом позвал на помощь, потом закричал. С хриплыми воплями он поворачивался то в одну сторону, то в другую, а огромные мотыльки с их мохнатыми, облепленными пыльцой телами не переставая хлопали и били крыльями. Создавалось впечатление, будто насекомые атаковали его целенаправленно.
У меня самого пересохло в горле, пот струился по лицу. Казалось, эта сцена длилась несколько часов, хотя на самом деле прошли лишь мгновения. Уэбб прижал руку к груди, гримаса боли исказила его лицо, а потом он рухнул на пол. Мотыльки, не причинившие ему ни малейшего вреда, забились в складки занавесок, отчего их будто бы стало меньше, к тому же теперь они уже не выглядели такими огромными, как в момент, когда сплошной тучей вылетали из саквояжа. Несколько из них сели на стену и полностью слились с обоями. И вот не осталось ни одного. Все вокруг было неподвижно, в комнате повисла гробовая тишина.
Я словно очнулся: картина передо мной сжалась до одной точки и исчезла. В такие моменты я пребываю в ясном сознании и не погружаюсь ни в какой транс, но я полностью сосредоточиваюсь на картинах, а когда они вдруг пропадают, мне нужно время, чтобы перестроиться.
Разыгравшаяся передо мной сцена была ужасной. Мужчина умер от потрясения у него и впрямь остановилось сердце. И причиной тому стал всего лишь розыгрыш, какими обычно увлекаются школьники. Но школьники никому не хотят навредить, а если нечто подобное происходит, они сами же приходят в ужас.
Однако, хотя теперь я знал, что произошло с сэром Сайласом Уэббом, я по-прежнему не имел представления, кто и почему сыграл с ним эту злую шутку. Понимал я и то, что вряд ли сумею это выяснить.
Теперь я встал перед выбором: либо сказать леди Уэбб правду и тем самым безо всякой необходимости причинить ей величайшие моральные страдания, либо идти в полицию. У меня есть друзья среди служителей закона, которым известен род мой деятельности, поэтому я мог бы обратиться к ним частным образом. Но им понадобятся доказательства, а мне нечего предъявить. Еще один путь провести собственное расследование, но, скорее всего, оно не принесет результатов и я лишь напрасно потрачу силы.
Я сразу рассудил, что ничего из этого списка делать не стану. Скажу леди Уэбб, что убедился: ее муж действительно умер от остановки сердца, то есть причины его смерти естественные. Это чистая правда. Но ради удовлетворения собственного любопытства я хотел предпринять еще что-то, хотя и сомневался, что мои действия принесут результат.
До поздней ночи размышляя над увиденным, я задался вопросом, что стало с мотыльками. Наверное, большинство насекомых обнаружили во время уборки. Но видимо, по причине случившейся в комнате внезапной смерти все в ней вымели и вычистили еще более тщательно, чем обычно. Мотыльки живут недолго, и их хрупкие тела давно рассыпались в пыль.
Я подумывал о том, чтобы посетить номер, где умер Уэбб. Но под каким предлогом? Я не желал, чтобы меня приняли за любителя поглазеть на места трагических событий.
Глава 6
Я подал официанту знак, чтобы принесли еще бренди. Нам обоим выпить не мешало. Когда тепло от огненного напитка растеклось по моему горлу, я как можно более непринужденно произнес:
Вот моя история, Том. Возможно, она придется вам не по вкусу. Но вы спрашивали о самом необычном и интригующем случае в моей практике. Возможно, поскольку мы находимся в стенах того самого клуба, мне на ум пришло именно это дело.
Ужасный случай, передернулся Том и отпил большой глоток бренди. До чего подлая, злобная выходка! Надеюсь, виновный лишился сна от угрызений совести, когда узнал, что его «шутка» обернулась трагедией. Кстати, мне интересно, что вы сказали леди Уэбб?
Именно то, что собирался.
И такой ответ ее удовлетворил?
Похоже, что да. С тех пор она ко мне не обращалась.
А что стало с саквояжем?
Леди Уэбб забрала его. Я бы посоветовал уничтожить эту вещь, но леди Уэбб все твердила, как ее супруг дорожил своим саквояжем. Леди Уэбб прижала его к груди. Предполагаю, что саквояж стал чем-то наподобие священной реликвии. Женщинам свойственно хранить такого рода сувениры, напоминающие о покойных.
Мы покинули клуб и отправились по домам. Том поблагодарил меня за то, что я развлек его «столь жуткой историей».
Даже не знаю, смогу ли сегодня уснуть.
Мой дорогой друг, я просто исполнил ваши пожелания.
Я проводил Тома до кеба, но милю до собственного дома решил пройти пешком. Была холодная звездная ночь, полная луна, окруженная тонкой сияющей морозной дымкой, плыла по небу над куполом собора Святого Павла. На улицах царила тишина, и мои мысли снова обратились к той истории.
Судя по тому, что я впоследствии узнал о сэре Сайласе, его нельзя было назвать приятным человеком, и все-таки он заслуживал того же, чего и любой другой человек, поэтому я вознес искреннюю молитву за упокой его души. Больше я ничего не мог для него сделать.
Глава 7
Послесловие. История Уолтера Крейга
Со дня смерти Сайласа Уэбба прошло много лет. Его гибель не принесла мне ни радости, ни удовлетворения, как бы я ни презирал этого человека за то, что он добился почестей и признания, присвоив результаты чужого труда. Он вор, мошенник, лжец и лицемер. Меня все больше переполняли горечь и досада. Но вместе с этими темными чувствами, бурлившими, будто кипящая смола, во мне пробудилась жажда мести, разросшаяся внутри меня, словно чудовищная опухоль. Наконец я не выдержал и осознал, что утолить ее сможет только агрессивное действие.
Глава 7
Послесловие. История Уолтера Крейга
Со дня смерти Сайласа Уэбба прошло много лет. Его гибель не принесла мне ни радости, ни удовлетворения, как бы я ни презирал этого человека за то, что он добился почестей и признания, присвоив результаты чужого труда. Он вор, мошенник, лжец и лицемер. Меня все больше переполняли горечь и досада. Но вместе с этими темными чувствами, бурлившими, будто кипящая смола, во мне пробудилась жажда мести, разросшаяся внутри меня, словно чудовищная опухоль. Наконец я не выдержал и осознал, что утолить ее сможет только агрессивное действие.
Я задумал напугать Уэбба, устроить ему ночь кошмаров, превратить его в бледного, трясущегося заику с растрепанными нервами, в страхе ожидающего новых ужасов. Но Бог свидетель, я не желал ему вреда и тем более не хотел убивать его. Мне в голову не приходило, что сильнейший испуг окажется для него смертельным. Когда я узнал о его внезапной гибели от остановки сердца, я был потрясен до глубины души. Осознание собственной вины привело меня в трепет, ведь я был абсолютно уверен, что сердце Уэбба остановилось именно из-за меня. Я никому не мог рассказать о случившемся. Коронер вынес свой вердикт, состоялись похороны. Только я знал правду. Только мне было известно, как Уэбб со мной поступил. До конца моих дней мне придется жить с этой тайной и чувством вины.
Я мог бы помолиться о том, чтобы меня постигла заслуженная кара, но не стал этого делать, поскольку не верю в существование сил, к которым можно обратиться с подобной просьбой. Я проникся убеждением, что умру так же, как Уэбб, от остановки сердца, но это всего лишь суеверие. Я понятия не имел, при каких обстоятельствах ко мне придет смерть, поэтому оставался в мрачной тени и продолжал влачить то же тоскливое, неприметное существование.
Я подал в отставку, поскольку давно потерял тягу к научным исследованиям и утратил вдохновение. Однако мне поручили написать учебник для студентов. Со своей задачей я справился неплохо, а потом за этим учебником последовали другие. Работа была нетрудной, но требовала глубокой сосредоточенности. Я обнаружил, что от природы мне дана способность объяснять сложные темы ясным и простым языком. Так у меня спустя столько лет наконец появился некоторый повод для гордости. Я не забыл ни Сайласа Уэбба, ни то, как мы обошлись друг с другом, но мысли о нем отошли на второй план.
Однажды вечером я поздно вернулся из библиотеки, где трудился над составлением алфавитного указателя. Был октябрь, и в моей квартире царили холод и темнота. Я поспешил включить лампы, развел в камине огонь и задернул занавески. Когда я коснулся шторы, что-то легонько задело тыльную сторону моей руки. Прикосновение было таким мимолетным, что я едва ощутил его. Из складок шторы вылетел мотылек и устремился прямо к лампе. Насекомое было небольшое и светлое, с едва заметными красно-коричневыми разводами на кончиках крыльев.