Дож запахнул халат и распахнул двери спальни.
Донна да Риальто, кивнул он Мауре, вашей госпоже надо принять ванну. Донна Маламоко, проводите меня.
Карла бросила на меня вопросительный взгляд, я пожала плечами. Щеки горели от стыда и обиды.
Встретимся у гондолы, Таккола! Подруга ринулась ко мне, за ней, пропустив в дверях дожа с синьориной Маламоко, вошло пятеро горничных, нагруженных одеждой.
Заприте дверь. Командирша принялась за дело. Лу и Чечилия, в ванную, готовьте воду. Констанс, займись платьем, Ангела, постельное белье в стирку, Инес, помоги мне поднять донну догарессу.
Или простыню прикажешь сжечь? шепнула Маура, придерживая меня за плечи.
Кровь куриная, одними губами ответила я.
А девушки настоящие. Панеттоне украдкой зевнула. Я подбирала их всю ночь.
Прошлые уволены? На ватных ногах я шла к ванной, и девушки придерживали меня за локти.
Да. Маура помогла мне опуститься в воду и подложила под затылок свернутую валиком ткань. Страшно представить, какое змеиное гнездо свилось в личных покоях его серенити при попустительстве управляющего. Уволены все. За небрежение обязанностями, за наглость и своеволие. А две из них, некие Джина и Клаудия, взяты под стражу по обвинению в воровстве. Эти путтана, вообрази, стащили некие кольца из шкатулки его безмятежности и похвалялись близостью с хозяином, поднимая свой статус среди товарок.
Это Чезаре так сказал?
Еще не хватало его серенити разбираться со слугами! Запомни, Филомена, дож не должен вникать в подобные мелочи.
Тогда ты не можешь обвинять девиц в воровстве.
А ты можешь обвинять супруга в том, что он гадит там, где спит?! Маура почти орала, горничные вжали головы в плечи. Джину и Клаудию уже допросили, Таккола лично проводила дознание. Их вина несомненна, и они понесут заслуженное наказание.
Донна да Риальто, одна из девушек держала на весу корзину с платьем и полынью, что делать с этим?
С чем? Маура посмотрела на меня. Что случилось, Филомена? Можешь не опасаться, твои слова не выйдут за пределы покоев, наши новые горничные преданы своей догарессе.
И я, краснея и запинаясь, рассказала ей об отравлении и о том, что Чезаре, по его словам, всю ночь возился с моей рвотой.
Сегодня есть не будешь, решила командирша, зятек прав, твой желудок следует поберечь.
Я рассказала о консумационной комиссии. Маура смеялась до слез, даже горничные тихонько похихикивали, когда я живописала князя Мадичи с кровавой простыней и фразу супруга: «Отчего никто не предупредил, что старая развалина выглядит лучше меня?»
До сегодняшнего утра я была уверена, что знаю о вампирах все. Панеттоне добавила мне в воду какой-то пахучей мази из флакона. Но чудовищный князь неплохо управляется с гондолой, не боится проточной воды, и даже рассветное солнце не спалило его к дьяволу, как я ожидала. Мы видели его из окна дворца, пока стояли в коридоре под дверью.
Мне показалось, вполголоса проговорила Инес, наносящая на мои волосы ароматную пасту, что солнце не доставило его сиятельству удовольствия. Он закрыл лицо плотной маской и прикрыл руки перчатками.
И каюта его гондолы, сказала другая девушка, кажется, Лу, походила на гроб.
Внимание к деталям, похвасталась Маура, острый и быстрый ум. Знаешь, как я их нашла? Опросила всех дворцовых горничных и выбрала имена тех, кого всячески пытались очернить в моих глазах. Эти пятеро не дружили со змеевником, не вступали в альянсы, не сплетничали и не наушничали.
Из тебя получилась бы прекрасная догаресса, вздохнула я.
Может, еще получится, улыбнулась Панеттоне. Судя по куриной крови, шансы мои все еще высоки.
Про сотню соперниц я подруге рассказывать не стала. Маура повергнет их всех, было бы желание.
Меня вытащили из ванны, расчесали волосы, одели в черное с серебряным позументом платье.
Мы с донной догарессой будем отсутствовать до вечера, сказала синьорина да Риальто. За главную у вас останется Инес. Синьор Пассерото, управляющий, снабдит вас всем необходимым. Донна Филомена будет ночевать здесь, вы неподалеку от фисташковой гостиной, в двух смежных спальнях. Позаботьтесь, чтоб служители протянули шнурки звонков от покоев догарессы
Я подошла к зеркалу. Черные шелк и атлас подчеркивали мою бледность, заставляли сиять глаза еще ярче. Строгая прическа открывала шею и скулы.
Я подошла к зеркалу. Черные шелк и атлас подчеркивали мою бледность, заставляли сиять глаза еще ярче. Строгая прическа открывала шею и скулы.
Маску, донна Филомена. Чечилия закрепила на моем лице серебряную кружевную Коломбину. Госпожа, вы прелестны.
А некоторые аквадоратские дожи полагают, что недостаточно.
Карла ждала нас у гондолы. Публика на площади приветствовала меня криками, кажется, Аквадората не спала никогда.
Праздник продолжается? спросила я, не забывая кланяться подданным. Такая рань.
Народ любит зрелища. Дона Маламоко качнула подбородком в сторону колокольни. Ты тоже полюбуйся.
На половине колокольной башенки болталась подвешенная клеть, в которой стенали две довольно растрепанные синьорины.
Это девицы Джина и Клаудиа, продолжила Карла строго, воровки.
Скорый суд?
Скорый и строгий. Таккола зевнула. И назидательный. Маска не скрывает твоего, драгоценная Филомена, сочувствия. Пустое. Бывшие горничные провисят здесь лишь до вечера, на закате их отпустят и с позором изгонят из столицы.
Донна догаресса! Через площадь почти бежал Артуро, за ним спешили слуги с парой пузатых кувшинов. Его серенити велел снабдить вас водой.
Передайте супругу нашу благодарность, громко сказала я и ахнула, когда синьор Копальди с поклоном протянул мне стеклянный шарик с Чикко.
Тишайший Муэрто желает, чтоб донна Филомена не расставалась со своим питомцем.
Крошка-мадженте дремала, и я с трудом оторвала взгляд от изящного алого тельца:
Мне позволено ее пробудить?
Дож настаивает на этом.
С довольной улыбкой я вытряхнула Чикко на ладонь и ощутила, как крошечные лапки взбегают по моему рукаву на плечо, чтоб совсем скоро сомкнуться на мочке уха.
Передайте его серенити, что супруга счастлива, хихикнула Маура и подтолкнула меня к гондоле, шепнув едко: Притуши улыбку, кокетка, господин помощник уже ослаб от ее лучезарности.
А усадив догарессу на подушки сиденья, она обратилась к Такколе:
Моя лодка на месте?
Я заплатила мальчишкам, чтоб они пришвартовали твое имущество у палаццо Мадичи.
Прекрасное решение, похвалила командирша и заняла место около меня. Отплываем.
Кроме гондольера в маске Вольто нас сопровождали четверо гвардейцев, и, несмотря на то что гондола была обычной, без гербов и вензелей, меня узнавали. То и дело мне приходилось отвечать на приветствия и поклоны.
Наша аквадоратская Львица погрустнела? спросила донна да Риальто у наливающегося солнцем неба. Отчего?
Чезаре отдал мне саламандру, ответила я искренне. С какой целью?
У тебя есть предположение, которое наполняет тебя печалью?
Скорее предвкушением. Тут я несколько покривила душой. Последовательность такова: мне возвращают Чикко, затем свободу. Думаю, что, если мой фальши то есть тишайший Муэрто сегодня получит от Большого Совета то, что планирует, моего присутствия больше не потребуется.
Действительно, нужно радоваться. Может, вечером я получу бумаги о разводе, может, смогу остаться в школе и после ужина займусь рукоделием. Сандаловая шкатулка теперь не подойдет. Преподносить мадженте-саламандру Эдуардо нужно будет в изящном футляре из закаленного стекла. Я украшу сосуд драгоценными бусинами и плетеной канителью, чтоб его можно было носить на поясе. И моя Чикко
Я погладила малышку кончиком пальца.
Моя Чикко будет болтаться в качестве символа моей любви при каждом шаге?
Отчего-то представленная картина меня не воодушевляла. Может, пусть синьор да Риальто носит мой подарок на груди? Драгоценная брошь, меняющая цвет в соответствии с нарядом, будет смотреться гораздо лучше, чем склянка на поясе.
Воодушевление я изображала прекрасно. Карла, рассмотрев ту часть моего лица, что не скрывала полумаска, саркастично фыркнула:
В твоей последовательности не оговорено время, что должно пройти между первым и вторым действием. Поделюсь своим предположением. Дражайший Чезаре отдал тебе саламандру, чтоб наш сиятельный сосед князь Мадичи не приближался к догарессе ближе чем на десять шагов.
Какая любопытная мысль. И когда именно она тебя посетила?
Примерно, Таккола сделала вид, что вспоминает, когда я предложила дожу вернуть тебе Чикко, чтоб его сиятельство прекратил наматывать круги вокруг чужой супруги.
И Карла расхохоталась.
И Карла расхохоталась.
Ревность? встрепенулась Маура.
Или нежелание делиться собственностью.
Последняя фраза показалась мне очень похожей на правду. А еще Чезаре этим жестом продемонстрировал мне как бы чистоту своих намерений. Хороший политический ход. Не будь я столь циничной злодейкой, сердце мое сейчас наполняла бы благодарность к супругу. Но я это я.
Дверь «Нобиле-колледже-рагацце» оказалась заперта, и один из гвардейцев довольно долго колотил в нее, прежде чем на пороге появился старичок-охранник.
Синьора Муэрто, донна догаресса со своими фрейлинами желает посетить занятия.
Новости в Аквадорате распространяются быстро, о личности новой супруги дожа здесь знали, но о том, что последняя вернется за парту, кажется, нет.
Послание его серенити для сестры Аннунциаты. Карла достала из-под плаща парчовый тубус и энергично им встряхнула.
Донна Филомена, Маура потянула меня из гондолы, ручку, ножку Синьоры гвардейцы вернутся за нами после занятий. Оставьте нашу воду здесь, у порога, школьные слуги ее заберут.
Преодолевая неожиданную робость, я вошла в дверь альма-матер. Прихожая и коридоры были пустынны. Охранник, не разгибаясь, бормотал поздравления.
Директриса у себя?
Да, ваша безмятежность, вывих вправили госпитальные лекари, и сестра Аннунциата отдыхает в своих апартаментах. Сейчас проходят занятия маэстро Калявани.
Отобрав тубус у Карлы, я кивнула:
Идите на урок, рагацце.
Справишься сама? прошептала синьорина Маламоко.
Чезаре написал дружелюбное письмо?
Он подписал мое вполне дружелюбное.
Поднимаясь по лестнице, я отвинтила крышку и пробежала глазами строчки. Почерк у синьорины Маламоко был преотменный, впрочем, как и стиль. Лесть поэтическим и литературным талантам директрисы перемежалась просьбами о снисхождении к детскому безрассудству и силе любви, толкнувшей Филомену в девичестве Саламандер-Арденте к блистательному аристократу Муэрто. Упоминался также божий промысел. Под каллиграфией Карлы стояла размашистая подпись в брызгах чернильных клякс.