Миссис Фицгиббонс удивилась:
Что вы, Джейми сам о себе позаботится. Он знает, где найти еду, кто-нибудь приготовит ему постель.
Но он ранен. Сначала пулей, а ночью еще и штыком. Я перевязала рану наспех, чтобы он мог ехать верхом, но у меня не было возможности промыть ее как следует и перевязать по-человечески. Я должна сделать это сейчас, пока в раны не попала инфекция.
Инфекция?
Ну да, воспаление, понимаете? Гной, покраснение и лихорадка.
А, вот оно что, теперь ясно. Вы хотите сказать, что умеете все это? Значит, вы знахарка? Как Битон?
Нечто вроде того.
Я понятия не имела, кто такой Битон, но у меня не было желания обсуждать с кем-то свою медицинскую квалификацию, стоя на сыром и холодном дворе. Миссис Фицгиббонс, очевидно, была женщиной сообразительной, потому что подозвала Джейми, который уже плелся в противоположном направлении, взяла его за руку и повела нас обоих в замок.
После долгой прогулки по тесным холодным коридорам, слабо освещенным светом из узких окон, мы пришли в большую красиво обставленную комнату, где стояли кровать и несколько стульев и где слава богу горел камин.
Я на время забыла о своем подопечном и пошла греть руки. Миссис Фицгиббонс, явно нечувствительная к холоду, усадила Джейми на стул у огня и осторожно сняла с него остатки изорванной рубашки, заменив их теплым пледом с кровати. Она раскудахталась над его плечом, посиневшим и распухшим, и потрогала мою нелепую перевязку.
Я отвернулась от огня.
Я думаю, повязку надо отмочить и снять, а рану промыть раствором таким раствором, который предотвратит лихорадку.
Из миссис Фицгиббонс вышла бы прекрасная сестра.
Что вам понадобится? спросила она просто.
Я призадумалась. Чем пользовались люди для обеззараживания, когда не было антибиотиков? Особенно в простецком шотландском замке чуть ли не на рассвете!
Чеснок! радостно воскликнула я. Чеснок и еще волшебный орех [6], если он у вас есть. Понадобятся чистые полотна ткани и котелок, чтобы вскипятить воду.
Хорошо, хорошо, с этим мы справимся. А не стоит ли заварить укрепляющий чай из ромашки? Мальчик выглядит так, словно ночь выдалась трудной.
Молодой человек и в самом деле шатался от слабости, настолько измученный, что даже не протестовал, когда мы обсуждали его, словно какой-то предмет.
Миссис Фицгиббонс быстро вернулась, неся в подоле фартука головки чеснока, матерчатые мешочки с сухими травами и разорванное на длинные полосы старое полотно. На той же пухлой руке, которой она поддерживала край фартука, висел небольшой черный котелок, а в другой она держала большую бутыль с водой.
Скажите мне, милая моя, чем еще я могу помочь? бодро спросила миссис Фицгиббонс.
Я попросила ее поставить котелок с водой на огонь и почистить чеснок, а сама обследовала содержимое мешочков с травами. Я нашла и волшебный орех, и другие нужные для чая травы, а также нечто, по вкусу напоминавшее вишневую кору.
Обезболивающее, радостно бормотала я, припоминая бесценные теперь рассказы мистера Крука о травах.
Я опустила в кипящую воду очищенный чеснок и волшебный орех, а также несколько лоскутов. Укрепляющий чай настаивался в маленькой кастрюльке возле огня. Все эти приготовления немного успокоили меня. Я все еще не знала точно, где и почему нахожусь, но знала хотя бы, чем буду заниматься в ближайшие четверть часа.
Благодарю вас, миссис Фицгиббонс, сказала я как можно уважительнее. Теперь я справлюсь сама, если у вас есть другие дела.
Грудь великанши заколыхалась от смеха.
Девочка моя, дел у меня по горло! Я пошлю вам сюда похлебки. Если что понадобится, зовите.
Она покатилась к выходу с неожиданным проворством и скрылась за дверью.
Я снимала повязку как можно осторожнее. Накладка из вискозы прилипла к ране и отставала с легким хрустящим звуком из-за подсохшей крови. Капли свежей крови медленно проступали по краям раны, и я попросила у Джейми прощения за то, что причиняю ему боль, хотя он не пошевельнулся и не издал ни звука.
Он слегка улыбнулся даже не без кокетства, игриво.
Не волнуйтесь, барышня. Мне причиняли боль посильнее, и делали это люди куда менее красивые.
Он наклонился вперед, чтобы мне удобнее было обмывать рану отваром чеснока, плед соскользнул с его плеч.
Тут я воочию убедилась, что его слова были правдой: ему причиняли невероятную боль. Верхнюю часть спины сплошь испещряли пересекающиеся побелевшие рубцы. Его жестоко пороли, и не один раз. В тех местах, где рубцы пересекались, образовалась серебристая келоидная ткань, а там, где кнут попадал дважды в одно и то же место, виднелись пятна и даже углубления в коже.
Я, разумеется, повидала на своем веку всякое, работая военной медсестрой, но в рубцах, увиденных сейчас, было нечто особенно жестокое. Мое дыхание, как видно, выдало волнение, потому что Джейми обернулся и перехватил мой ошеломленный взгляд. Он пожал здоровым плечом.
Красные мундиры. Выпороли меня дважды за одну неделю. Они сделали бы это дважды и в один день, но побоялись, что я умру. А что за радость пороть мертвого?
Продолжая промывать рану, я заговорила как можно ровнее:
Не поверила бы, что существуют люди, которые делают подобные вещи с радостью.
Да ну? А ведь вы его видели.
Кого?
Капитана красных мундиров, который исполосовал мне спину. Если он и не радовался в нормальном смысле, то уж точно был очень собой доволен. Куда больше, чем я, добавил он с кривой усмешкой. Его имя Рэндолл.
Рэндолл!
Я не могла скрыть потрясения.
Холодные голубые глаза пристально изучали меня.
Вы с ним знакомы?
В голосе Джейми звучало подозрение.
Нет-нет! Очень давно я знала семью с такой фамилией. Давным-давно. Разнервничавшись, я уронила тряпку, которой очищала рану. Вот досада, придется ее снова кипятить!
Я подняла тряпку с пола и поспешила к камину, пытаясь за деловитостью скрыть смущение. Неужели именно этот капитан Рэндолл и есть предок Фрэнка с безупречным послужным списком, любимчик герцогов и прочей знати, любезный и вежливый даже во время сражений? Мог ли родственник моего нежного и доброго Фрэнка в любом колене нанести столь ужасающие увечья?
Я хлопотала у огня, добавляя в воду чеснок и волшебный орех, окуная в настой тряпки и изо всех сил стараясь овладеть собой. Решив, что уже могу держать под контролем голос и выражение лица, я вернулась к Джейми.
За что вас пороли? спросила я.
Вряд ли это прозвучало тактично, однако мне необходимо было знать, а сформулировать вопрос деликатнее мешала усталость.
Он вздохнул и беспокойно повел плечом, которым я занималась. Он тоже очень устал, и я, без сомнения, делала ему больно.
В первый раз за побег, а во второй за воровство так они написали в списке арестованных, где перечисляют преступления.
А откуда вы бежали?
От англичан, ответил он, с насмешливой улыбкой приподняв бровь. Может, вы слыхали про Форт-Уильям?
Слыхала, что он принадлежал англичанам, в тон ему ответила я. Чем же вы занимались в Форт-Уильяме?
Джейми свободной рукой потер лоб.
Мне кажется, это была обструкция, так оно называется.
Обструкция, побег, кража. Да вы и в самом деле опасный преступник! произнесла я беззаботно, чтобы немного отвлечь его от моих манипуляций.
Это подействовало уголок широкого рта приподнялся, и голубой глаз сверкнул на меня через плечо.
Обструкция, побег, кража. Да вы и в самом деле опасный преступник! произнесла я беззаботно, чтобы немного отвлечь его от моих манипуляций.
Это подействовало уголок широкого рта приподнялся, и голубой глаз сверкнул на меня через плечо.
Конечно, опасный, сказал он. Дивлюсь, как это вы, английская барышня, не боитесь оставаться наедине со мной.
Ну, пока вы выглядите достаточно мирно.
Это была неправда: даже такой, без рубашки, весь в рубцах, измазанный кровью, с покрасневшими глазами и ввалившимися щеками после бессонной ночи, он производил грозное впечатление. Хоть и усталый, он, конечно, нашел бы в себе силы в случае необходимости перейти в нападение.
Он рассмеялся на удивление веселым, заразительным смехом.
Мирный, как голубок, согласился он. Я слишком голоден, чтобы угрожать чему-нибудь, кроме завтрака. Если бы поблизости бродила заблудшая лепешка, я не стал бы за себя ручаться Ой!
Простите, пробормотала я. Рваная рана, глубокая и очень грязная.
Ничего страшного, успокоил он меня, но даже сквозь отросшую рыжеватую щетину я заметила, что он побледнел.
Я решила продолжить разговор.
Что такое обструкция? спросила я. Мне кажется, что это что-то мелкое.
Он глубоко вздохнул и сосредоточенно посмотрел на резной кроватный столбик я как раз полезла глубже в рану.
Ну, думаю, что у англичан это расхожая формулировка, заговорил Джейми. В случае со мной оно означало защиту семьи и собственности, и во время этой защиты меня чуть не убили.
Он прикусил нижнюю губу, словно не хотел больше заговаривать об этом, но потом продолжил, по-видимому, отвлекаясь таким образом от своего плеча:
Это было года четыре назад. На поместья вблизи Форт-Уильяма наложили оброк продовольствие для гарнизона, лошади и так далее. Нельзя сказать, что это кому-то пришлось по душе, но большинство уступили. Небольшие отряды в сопровождении офицера разъезжали по округе с телегой или двумя, собирали еду и вещи. И вот в октябре капитан Рэндолл явился в Л Джейми вдруг запнулся, быстро поглядел на меня и закончил: В наш дом.
Я кивнула и сосредоточилась на работе.
Мы не думали, что они поедут в такую даль. До форта расстояние большое, дорога непростая. Но они доехали. Джейми прикрыл глаза. Моего отца не было дома, он уехал на похороны в соседнее поместье. А я был в поле вместе с другими мужчинами, потому что приближалась жатва, дел полно. Моя сестра хозяйничала в доме одна, не считая двух или трех помощниц, и они все убежали наверх и попрятались, когда увидели красные мундиры. Они думали, что солдат прислал дьявол, и, говоря по правде, не так уж они ошибались.
Я отложила тряпку, которой обрабатывала рану. Самая неприятная часть работы завершена; осталось только наложить припарку без йода и пенициллина, это было лучшее, что я могла сделать, и хорошенько перевязать рану. Паренек не открывал глаз и, по-видимому, ничего не замечал.
А я как раз вернулся к дому, продолжал Джейми, потому что мне надо было забрать из амбара часть упряжи. Услышал шум, услышал, что моя сестра кричит в доме.