Неудивительно, что ты поздно, парень, сказал он и ткнул Джейми в ребро. Уилли! окликнул он кого-то. Нам тут нужна кое-какая одежонка. Что-нибудь для племянника лэрда. Да поживее, дружище!
Джейми, сжав губы в жесткую линию, смотрел на окружающих мужчин шестерых членов клана, возбужденных предстоящей церемонией и преисполненных гордости за род Маккензи. Патриотический дух поддерживался обильными порциями эля из бочонка, который я заметила во дворе. Глаза Джейми остановились на мне, в них светилось мрачное недовольство. Определенно он винил меня.
Он, разумеется, мог сказать, что не намерен присягать Колуму и вернуться в конюшню если его желанием было оказаться побитым или чего похуже. По-прежнему глядя на меня, он приподнял брови, пожал плечами и сдался на милость Уилли, который уже спешил к нему с белоснежной рубашкой и с щеткой для волос в руке. Сверху лежал голубой берет из бархата с кокардой, за которую была засунута веточка падуба. Я взяла его в руки, чтобы лучше рассмотреть, пока Джейми облачался в чистую рубашку и со сдерживаемой яростью причесывал щеткой волосы.
Он, разумеется, мог сказать, что не намерен присягать Колуму и вернуться в конюшню если его желанием было оказаться побитым или чего похуже. По-прежнему глядя на меня, он приподнял брови, пожал плечами и сдался на милость Уилли, который уже спешил к нему с белоснежной рубашкой и с щеткой для волос в руке. Сверху лежал голубой берет из бархата с кокардой, за которую была засунута веточка падуба. Я взяла его в руки, чтобы лучше рассмотреть, пока Джейми облачался в чистую рубашку и со сдерживаемой яростью причесывал щеткой волосы.
Кокарда была круглая, с удивительно тонкой гравировкой. В центре пять вулканов, изрыгающих пламя, а по краю бежал девиз: Luceo non Uro.
Свечу, но не сгораю, перевела я надпись вслух.
Верно, барышня. Уилли одобрительно кивнул мне. Это девиз Маккензи.
Он забрал берет у меня из рук и передал его Джейми, а сам пошел за остальной одеждой.
Я я прошу прощения, негромко сказала я, пользуясь отсутствием Уилли и подойдя поближе к Джейми. Я не предполагала
Джейми, который недовольно рассматривал кокарду, взглянул на меня с высоты своего роста, и жесткая линия губ немного смягчилась.
Не тревожьтесь обо мне, сассенах. Это должно было произойти рано или поздно.
Он отцепил кокарду от шапочки и, усмехнувшись, взвесил ее на ладони.
Вы знаете мой девиз, барышня? спросил он. Я имею в виду девиз моего клана?
Нет, ответила я. Какой же он?
Джейми подбросил кокарду вверх, поймал ее и осторожно уложил в спорран, холодно глянув через распахнутую дверь на членов клана Маккензи, толкущихся беспорядочными группами.
Je suis prest, ответил он на очень хорошем французском.
Он обернулся и посмотрел на Руперта и еще одного громадного Маккензи, которого я не знала: лица у обоих пылали как от возбуждения и от горячительных напитков, коих, судя по всему, было выпито немало. Руперт держал в руках длинный тартан цветов Маккензи.
Недолго думая, второй мужчина потянулся к пряжке на килте Джейми.
Сассенах, вам лучше уйти, посоветовал Джейми. Женщине здесь делать нечего.
Я понимаю, ответила я и получила в награду кривую улыбку.
На Джейми тем временем надели новый килт, а старый просто сдернули вниз, и, таким образом, нормы приличия остались соблюдены. Руперт и второй мужчина взяли Джейми под руки и повели к выходу.
Я вышла и направилась к лестнице на галерею для менестрелей, тщательно избегая смотреть на членов клана, мимо которых шла. Свернув за угол, я остановилась и прижалась к стене, чтобы никто меня не заметил. Подождав, пока коридор опустеет, я шмыгнула в дверь, ведущую на галерею, и поспешно закрыла ее за собой, прежде чем кто-нибудь успеет выйти из-за угла и заметить, куда я скрылась. Откуда-то сверху на лестницу падал свет, и я вполне благополучно поднялась по разбитым ступеням. Карабкаясь туда, откуда шел свет и доносился шум, я думала о последней фразе нашего с Джейми разговора.
Je suis prest я готов.
Мне оставалось надеяться, что это так.
Галерея была освещена сосновыми факелами, которые то и дело ярко вспыхивали в своих гнездах, окруженных черными пятнами вековой сажи. Несколько лиц повернулось в мою сторону, едва я показалась на галерее. Судя по всему, здесь, наверху, собрались все женщины замка. Я узнала Лаогеру, Магдален и нескольких девушек, которых мне приходилось встречать в кухне, и конечно же, величественную фигуру миссис Фицгиббонс, занявшую почетное место возле балюстрады.
Заметив меня, она дружески кивнула, приглашая к себе, и женщины потеснились, чтобы дать мне пройти. Я подошла к перилам весь холл открылся предо мной.
Стены украсили ветками мирта, тиса и падуба; аромат этих вечнозеленых деревьев витал по галерее, смешиваясь с запахами дыма и мужских тел. Внизу было множество мужчин, и у всех одежда в цветах клана у иных просто плед, наброшенный прямо на рабочую рубаху, и потрепанные клетчатые штаны, или берет. Узоры варьировались, но цвета были одни и те же темно-зеленый и белый.
Большинство, однако, были одеты как Джейми: килт, плед и берет, у многих прикреплены кокарды. Я отыскала глазами Джейми; по-прежнему мрачный, он стоял у стены. Руперт затерялся в толпе, но двое крупных Маккензи стояли по обе стороны от Джейми, точно телохранители.
Шум и блуждание в холле поулеглись после того, как постоянные обитатели замка оттеснили вновь прибывших к нижней части зала.
Вечер был сегодня особенный, и кроме юнца, который обычно играл на волынке в одиночестве, появились еще два волынщика; гордая осанка одного из них, а также сделанные из слоновой кости наконечники трубок волынки говорили о том, что это признанный мастер. Он кивнул двум другим, и зал наполнился густым гудением. Меньше боевых волынок Северной Шотландии, эти все же производили достаточно шума.
Шум и блуждание в холле поулеглись после того, как постоянные обитатели замка оттеснили вновь прибывших к нижней части зала.
Вечер был сегодня особенный, и кроме юнца, который обычно играл на волынке в одиночестве, появились еще два волынщика; гордая осанка одного из них, а также сделанные из слоновой кости наконечники трубок волынки говорили о том, что это признанный мастер. Он кивнул двум другим, и зал наполнился густым гудением. Меньше боевых волынок Северной Шотландии, эти все же производили достаточно шума.
Но вот в басовую мелодию влилась пронзительная трель, от которой у слушателей закипела кровь. Женщины вокруг меня затрепетали, и я вспомнила строчки из «Мэгги Лодер» [16]:
Я Рэб-певец, известный всем в округе,
И сходят девушки-красавицы с ума,
Едва возьму свою волынку в руки
Женщины на галерее если и не сходили с ума, то точно пришли в восторг и, свешиваясь через перила, оживленно переговаривались и восхищались то одним, то другим из прогуливавшихся по залу нарядных мужчин. Какая-то девушка обратила внимание на Джейми и предложила подружкам полюбоваться им. Тотчас началась воркотня и шушуканье по поводу его наружности. Впрочем, многие говорили не столько об этом, сколько о том, что он явился присягнуть. Я заметила, что Лаогера, увидев его, просияла, и припомнила, как Алек говорил тогда, что отец ни за что не выдаст дочь за того, кто не состоит в клане Маккензи. В самом ли деле он племянник Колума? Возможно, это лишь хитрость. Уловка, что защитит человека, оказавшегося вне закона.
Мелодия достигла кульминации и вдруг оборвалась. В полной тишине Колум Маккензи появился в верхних дверях и торжественно прошагал к сооруженной в зале небольшой платформе. Он не пытался скрыть свою немощь, но и не выставлял ее напоказ на сей раз. В своем лазурно-голубом кафтане с золотой вышивкой, с серебряными пуговицами и розовыми шелковыми манжетами он выглядел великолепно. Килт из тонкой шерсти был чуть ниже колен, почти целиком закрывая ноги и короткие чулки. Берет голубой, но в кокарду воткнуты перья, а не веточка падуба. Весь зал задержал дыхание, когда Колум занял свое место на платформе. Кем бы он ни был, но актер из него что надо.
Колум повернулся к собравшимся, воздел руки и приветствовал всех громким кличем:
Тулах Ард!
Тулах Ард! заревел зал в ответ. Женщина рядом со мной задрожала в экзальтации.
Затем Колум произнес короткую речь на гэльском. В нее то и дело врывались громкие крики одобрения, а сразу после этого началась церемония присяги.
Первым к платформе подошел Дугал Маккензи. Он остался стоять перед ней, и головы братьев оказались на одном уровне. Дугал оделся нарядно, но на его коричневой бархатной куртке не было золотого шитья, и он не отвлекал внимания от Колума во всем его церемониальном величии.
Дугал вынул из ножен дирк и опустился на одно колено, держа оружие острием вверх. Голос у Дугала был не такой звучный, как у Колума, но все же достаточно громкий для того, чтобы каждое его слово услышали во всех уголках зала.
Клянусь крестом нашего Господа Иисуса Христа и священным железом, что я держу в руке, хранить верность и преданность клану Маккензи. Если рука моя когда-нибудь поднимется против вас в мятеже, пусть это священное железо поразит меня в сердце.
Он опустил дирк и поцеловал его в том месте, где рукоятка сходится с лезвием; затем вложил оружие в ножны. Все еще коленопреклоненный, Дугал протянул Колуму сложенные в замок руки, тот взял их в свои и поднес к губам в знак того, что принимает присягу. Затем он поднял Дугала на ноги.
Обернувшись, Колум взял серебряную чашу с двумя ручками по бокам с накрытого тартаном столика. Он поднял ее обеими руками, отпил из нее и протянул Дугалу. Тот сделал большой глоток и вернул чашу. Поклонившись лэрду клана Маккензи, он отошел в сторону, давая место следующему человеку.
Процедура повторялась с удручающим однообразием от клятвы до глотка из кубка. Прикинув количество людей, я снова подивилась способности Колума пить не пьянея. Я как раз занималась подсчетами, сколько же ему придется выпить до конца вечера, когда увидела, что следующим в очереди стоит Джейми.
Дугал после присяги остался позади Колума. Он заметил Джейми раньше брата, так как тот принимал клятву от кого-то еще, и я увидела удивление у него на лице. Дугал подошел к брату и что-то тихонько сказал ему. Глаза Колума были прикованы к человеку, стоявшему перед ним, но он весь мгновенно напрягся. Он тоже был удивлен неприятно удивлен, как мне показалось. Атмосфера в холле, и так наэлектризованная в начале церемонии, теперь как будто сгустилась. Если бы Джейми отказался от присяги, перевозбужденные члены клана могли просто растерзать его на части. Я незаметно вытерла взмокшие ладони о подол платья, переживая острое чувство вины за то, что по моей милости Джейми угодил в столь опасную ситуацию.