Машины тоже готовились.
Все доставшиеся от перуанцев самолеты проходили планово-предупредительный ремонт, подвергаясь тщательным операциям контроля и тестировки. Прибывший из Союза заводской технический персонал производил плановую поэтапную перекомплектацию, подгонку под новые и дополнительные системы вооружения.
Меняли бортовое радиоэлектронное оборудование. В хвостовой части и по бокам гаргрота устанавливали кассеты с отстреливаемыми инфракрасными и противорадиолокационными ловушками. Перестраивали на аргентинские параграфы приемоответчики системы госопознавания. Проводился комплекс мероприятий по подготовке техники и вооружения к работе в суровых приантарктических условиях и, как говорится, и так далее
Еще одной непонятной закорючкой в довольно четкой системе построения эскадрильи была диспропорция в распределенных по боевым машинам пилотах.
Изначально на базу перегнали восемь боевых Су-22М3, на них соответственно посадили четырех кубинцев, плюс проходили ускоренную подготовку четыре местных мучачос. Два учебных Су-22У не в счет.
Это устойчивое соответствие было нарушено. Сначала на одной «сушке» полетел движок Вообще-то двигатели на экспортных Су-22, как отмечали сами технари, стояли «неубиваемые». Даже после африканских эксплуатантов, где в баки лилось грязное с песком (бывало и такое) топливо, летали. Несмотря на достаточно приличное состояние принятых машин из Перу, некоторое пренебрежение нормами обслуживания все же было отмечено. Но по-серьезному забраковали только один истребитель-бомбардировщик покопавшись в потрохах, проведя дефектоскопию силовой установки, техники развели руками «под замену».
Затем случилась авария (как же без летного происшествия). ЧП произошло по обычному недогляду аэродромных служб и лично руководителя полетов.
Аргентинцы к тому моменту уже пилотировали самостоятельно, бравируя: «Ха! Проще простого». Ну, и косячили порой, в основном по мелочи А тут пилот, заходя на посадку, забыл выпустить шасси.
Беленин тогда лично наблюдал
Посадочная скорость у «сушки» под «триста», шасси полагается выпускать заранее, еще на глиссаде, как раз чтобы избегать таких вот случаев. Но на полосу неожиданно упал туман и службы визуального контроля прое прозевали.
Пилот оттачивал свои навыки в одном из режимом повышенной загрузки под брюхом висели баки. Вот на них он и сел, проелозив по бетонке, как на подушках. «Люминьевых».
Какие были бы последствия, если бы ПТБ на то время были полные, и гадать не надо.
Впрочем, и остатки керосина (а они там всегда имеются) могли вспыхнуть от любой искры.
Хорошо, аэродромные службы среагировали оперативно, прямо на ходу заливая пеной сунущийся по бетону самолет. Бедняга «Сухой» стоял на полосе мокрый, точно оплеванный и виноватый, склонившись на одно крыло.
В штабе аргентинских ВВС отреагировали весьма оперативно, прислав на замену еще пару Су-22М3. Но у комэска взыграло традиционное «не ударить лицом в грязь» перед иностранцами и показать товар лицом «вот как можем», приказав «машины привести в летное состояние в кратчайшие сроки». А на самом деле никакой тут героической самоотверженности не было техники заводской бригады на строевом аэродроме осуществляли процедуру замены двигателя за каких-то пару часов. Еще через сутки поставили на крыло и неудачно севшего.
Так что пара Су-22М3 прилетела и осталась.
С одной стороны, перегнали и перегнали. Будет не восемь боевых машин, а десять. Непонятно было только, почему в условиях дефицита летно-боевого парка как, впрочем, и опытных пилотов, пригнавшие их кубинцы не остались, отбыли в свою эскадрилью на другую базу. И курсантов из числа аргентинских пилотов не назначили.
К тому времени уже начали отрабатывать групповые полеты и две новые «сушки», как само собой, закрепились за инструкторами вот лично за Пашей Белениным и напарником летуном-испытателем из Владимировки.
Глядя на это, кое у кого народились кое-какие интересные и смутные подозрения. Снова строились всякие гипотезы и предположения, коль уж высокое начальство оставляет неравнодушных подчиненных в секретном неведении.
А назавтра встречали «Антошу».
Еще загодя «солдатским телеграфом» наобещали, что привезут письма с родины.
Красавец Ан-22 отгудел, отсвистал реверсом на пробеге замер, раскрывая зев задней рампы.
Первыми на поле выкатились «Грады». Четыре установки. По виду явно не новье рабочая техника. Чехлы обтягивали только пусковые направляющие, выставляя напоказ все остальное опалины от стартовиков, облезшую и оцарапанную местами краску. Приданные расчеты и обслуга узнаваемо смуглые, испаноязычные.
Догадались и без подсказок:
С Анголы перебросили.
А неподалеку на запасной рулежной полосе стоял С-130 «Геркулес» удачный, проверенный, растиражированный воздушный грузовик из-под «made in USA» в раззяванную рамку которого «Грады» не влезали.
Как, впрочем, и «Осы», и «Кубы».
Кому-то из штурманского состава, глядя на быстро сформированную и укатившую колонну «Градов», вдруг снова взбреднуло в голову:
И стало их десять. Стря-янно!
Ты это про что?
Подготовленных у нас из иностранцев пилотов восемь. Так? А боевых «сушек» десять.
И что тут стря-янного? передразнили.
Чеховским ружьишком попахивает от этих «двух лишних». Машинки на ходу, на крыле, свободны заряжай, садись, лети, стреляй. А пилотов восемь. А мы вроде бы на «боевую» не подписывались.
Да вроде б и разговоров пока нет.
А чего, повоюем и за аргентинских мучачос, пожал плечами одни из летунов, не вижу здесь ничего такого, отличного от других «горячих точек», где есть хоть какие-то советские контингенты. Не впервой.
Первыми здесь отличились, и весьма знатно, морячки с «Петра», напомнил Беленин, а кто тут из наших еще? Пэвэвошники?
ПВО по-русски. Фолкленды
Поистине аномальное для этого времени года затишье на море позволяло судну поддерживать хороший ход. Шкипер, по-видимому, был человеком не суеверным, пообещав:
Дойдем до места менее чем за сутки.
А старлея совершенно сухопутных войск ПВО Союза Советских радовало то, что не болтало, не укачивало, не блевало сунутые еще на берегу кем-то леденцы не понадобились.
Океан, конечно, не штилил не такова она, эта вечно неупокойная масса воды дышал тяжелой мерностью, обязывая себя уважать.
С должным вниманием отнесся старший лейтенант Перепелица и к замечанию комбата о тренировках в пути. Да и сам понимал, что там, впереди, не прогулка война! И от выучки экипажа зависит уже собственно жизнь.
Как есть такое понятие у армейских специалистов «сухая протирка» (уж у русско-советских точно это когда выданный спирт выпивался, а радиоэлектронные контакты протирались на выдохе типа алкогольными парами), так и пошаговую отработку норматива с аппаратурой можно было пройти «на сухую» иначе без включения «высокого» (имеется в виду «высокого напряжения РЛС»). Тем не менее доводя действия солдат-операторов до тупого автоматизма.
В первую дневную половину плавания старлей и успел прогнать личный состав таким вот «сухим» образом. Да еще и несколько раз (чтоб не расслаблялись). Но и не заевая (не «не заеживая», конечно другие там буковки).
Впрочем, во вверенном ему экипаже никто бы, кстати, вые (опять это выеживаться) и не стал, невзирая на то, что аргентинцы были и старше его по возрасту и, очевидно, по званиям. Двое из них уже успели повоевать, один имел сбитый из ПЗРК «Харриер». Да и кубинский товарищ с самого начала был представлен с позиции уже опытного, поафриканевшего в Анголе, наверняка имевшего на своем счету и кровавую жатву.
Но Игорю еще с курсанства, еще с училища вдолбили: авторитет командира строится на превосходстве в знаниях и непререкаемой уверенности в своих решениях.
«Даже если ты не прав в чем-то, уже договаривали, нагружая и ответственностью, и бременем долга, вы защитники, элитный срез общества. Страна вложила в ваше обучение столько средств, что», и так далее, и тому замполитовски-подобное.
Тем и взял, сразу и категорически заставив себя уважать! Лишь разрешив в неформальной обстановке и в бою, где все должно быть без проволочек, чтоб не валандать с длинным обращением «товарищ старший лейтенант», называть его на испанский манер Игоро.
Это «Игоро» выскочило с легкой руки кубинца, который, однажды показав большой палец, выдал вескую оценку: «команданте Игоро».
Кубинца завали Фидель, чем тот чертовски гордился[64].
Это «Игоро» выскочило с легкой руки кубинца, который, однажды показав большой палец, выдал вескую оценку: «команданте Игоро».
Кубинца завали Фидель, чем тот чертовски гордился[64].
Утренними склянками шкипер известил, что «скоро», что «вот-вот», и что «если бы не благодатный туман, то полоску береговую на левом траверзе уже бы видели вполне». Этот туман близ Фолклендских (Мальвинских) островов давал хороший шанс не быть обнаруженным вражеской авиацией.
Этим утром ради интереса старший лейтенант Перепелица, забравшись в машину, включил радиостанцию, ловя эфир и отголоски открытых текстов, скороговорки на языках Шекспира и Сервантеса порой были очень экспансивны.
«А ведь, черт. Там война».
И чем ближе ближе к пороху, к свисту пуль, реву ракет и турбин, тем оно явственнее ощущалось. И становилось жаль профилоненных на берегу часов и ту размеренность штатного учебного регламента, пока сидели в лагере.
Вдруг понял, что, уже сойдя на тот берег, вот так спокойно, в тепличных условиях позаниматься с личным составом возможности больше не представится. «Там будет сплошное боевое дежурство. А ну-ка!»
Экипаж! Строиться!
Решив снова, а может и пару раз и больше раз, прогнать «норматив», а для еще большей наглядности запустить движки, включив аппаратуру на прогрев пусть хоть лампочки погорят, как положено.
Перед отмашкой на расчетное время кубинец лишь спросил:
Антенны поднимать?
Обойдемся пока. Соответственно и «высокое» на СОЦ не подавать[65].
Отработали. Эдаким полуфабрикатом. Хотелось думать, что уже лучше.
Вырубили. Заглушили.
Повылезали наружу.
Пошла гулять пачка перекур. Кто-то ушел по нужде (считай, больше получаса без пауз). Зато согрелись и в каюты не тянет.
Перекидывались фразами. Немного на русском, немного на местном наречии.
Подметил для себя, что «испанский» за такое тесное время на аргентинской земле уже легче ложился на язык, вскакивая расхожими словечками.