Свой экзамен Суржиков обставлял как спектакль. Убранная и вымытая аудитория, вся мебель сдвинута к стенам, по центру каре стоят три парты, хотя Вадим Леонидович принимал экзамен строго по одному. Все действо начиналось ровно в десять, и очередность соответствовала алфавиту. Среди прочих особенностей был список литературы, которым можно было воспользоваться на экзамене в качестве подсказки. Вадим Леонидович делал это из хитрости такие своеобразные шпаргалки срабатывали, только если экзаменуемый хорошо знал основной материал. Так Суржиков убивал двух зайцев: и давал шанс, и заставлял читать литературу сверх учебного плана.
Пчелинцева всегда была ближе к концу, поэтому приезжать с утра не спешила. К тому же она не любила толпу и нервозность, которой студенты заражали друг друга. Женя так точно рассчитывала время, что появлялась ровно в тот момент, когда выходил предыдущий экзаменуемый. Подруга Лена Титова удивлялась:
Как у тебя получается так вовремя приезжать?
Суржиков зануда. Или профессионал высшей пробы. Он спрашивает каждого студента не более пятнадцати минут. Я проверяла неоднократно.
В этот раз Жене хотелось отделаться как можно быстрее. Она вообще себе плохо представляла, как останется наедине с Суржиковым. Злость, обида, оскорбленная гордость периодически вспыхивали в душе, и тогда Женя часами мысленно вела с Суржиковым полемику.
Как ты думаешь, он разрешит мне сдать раньше, не по алфавиту? спросила она у Лены.
Титова была старостой группы и всегда «понимала» настроения в деканате и учебной части.
Я попрошу за тебя. Я подойду и скажу, что ты будешь первой?
Думаешь, он согласится? Женя с надеждой посмотрела на Титову.
Пчелинцева помнила фразу, которую приписывали Черчиллю: «Если тебе суждено пройти через ад, сделай это как можно быстрее!» Экзамен у Суржикова, понятно, не ад, но и не удовольствие. Тем более учитывая сложившиеся отношения между студенткой и преподавателем.
За день до экзамена Лена Титова радостно сообщила:
Разрешил. Даже уговаривать не пришлось.
Так он меня терпеть не может, ему тоже мало удовольствия ждать моего появления.
Титова снисходительно хмыкнула:
Знаешь, вы друг друга стоите.
В день экзамена Женя оделась скромно, почти по-походному. Краситься не стала, но из духа противоречия воспользовалась любимыми духами «Эден». Маленький зеленый флакончик она всегда брала с собой, перекладывая его из сумки в сумку. На факультете было тихо занятия уже закончились, экзамены были не у всех групп. Пчелинцева подошла к большой дубовой двери и постучала. Она даже не дала себе возможности перевести дух. Ей ответили громко:
Входите, Пчелинцева.
Женя удивилась, но потом поняла, что, кроме нее, ждать Суржикову больше некого. Она вошла. В нос пахнуло дорогим одеколоном, и, к своему удивлению, Женя увидела, что Суржиков одет в строгий темный костюм. Обычно он принимал экзамен в достаточно «свободной» одежде.
Входите, Пчелинцева.
Женя удивилась, но потом поняла, что, кроме нее, ждать Суржикову больше некого. Она вошла. В нос пахнуло дорогим одеколоном, и, к своему удивлению, Женя увидела, что Суржиков одет в строгий темный костюм. Обычно он принимал экзамен в достаточно «свободной» одежде.
Здравствуйте, поздоровалась Женя.
Доброе утро, ответил Суржиков. Он поднялся, подождал, пока Пчелинцева подойдет к столу. Женя приготовилась услышать свое задание.
Предпочтете отвечать устно или письменно?
Это тоже было «ноу-хау» Вадима Леонидовича, которое многие одобряли. Кому-то легче было сосредоточиться над листом бумаги, кто-то свободнее чувствовал себя в разговоре. Жене было все равно, как отвечать, о чем она сообщила Суржикову.
Тогда вот вам задание начал было профессор, но тут Пчелинцева его перебила:
А разве студент не должен сам выбрать тему?
Суржиков внимательно посмотрел на нее:
Порядки здесь устанавливаю я.
Для меня они особенные, видимо, заметила Женя.
Пчелинцева, вы
Можете звать меня Евгенией Ильиничной и на «ты».
Суржиков дернулся, было видно, что он не забыл ту историю.
Вы переходите все границы, и не очень понятно, почему я должен это терпеть.
В аудитории повисла тишина. Женя по-прежнему стояла перед Суржиковым.
А вы знаете, думаю, надо положить этому конец. Вы не можете остановиться. Вам неведомы границы, вы плохо воспитаны.
Это не имеет отношения к учебе. Я имею право сдать экзамен, а не допустить меня вы можете только по причине несданного зачета или общей неуспеваемости.
Вадим Леонидович вскочил из-за стола и вышел из аудитории. Женя пожала плечами и села за один из столов. Она сама не понимала, почему этот конфликт, в котором не было никакого смысла и не крылось никаких тайных интересов, не мог прекратиться. Она сознавала, что надо остановиться, но не могла забыть тот тон, которым тогда разговаривал с ней Суржиков. Она помнила ту пошлость и вульгарность, и в ее представлении эти качества «переходили» на нее. Словно она настолько вульгарна, что с ней можно разговаривать подобным образом И сделать вид, будто ничего не произошло, она не могла.
Суржиков вошел в аудиторию внезапно и стремительно. Не глядя на Женю, произнес:
Прошу вас сейчас же зайти в учебную часть. К моему экзамену вы не допущены.
Пчелинцева вскочила. Она ожидала чего угодно, но не такой мелочности и мстительности. Она молча поднялась и вышла из аудитории.
В учебной части ее ждали декан, куратор Зоя Ивановна и Белла Аркадьевна Жерех. На факультете она читала малозначащую дисциплину, но зато была во всех комиссиях, президиумах и комитетах. Еще она любила поучаствовать в показательных «порках». «Старожилы» корпуса на Моховой не помнили, чтобы Белла Аркадьевна за кого-нибудь заступилась. Вот и теперь она сидела с видом суровой озабоченности.
Здравствуйте. Женя вошла в сумрачную комнату. Здесь не висели жалюзи, как везде, а были плотные портьеры. Жене казалось, что они ровесники самого университета.
Пчелинцева, думаю, вам стоит подождать в коридоре начала Белла Аркадьевна.
Ну зачем же, тут же возразила Зоя Ивановна, не будем томить человека.
Она зашла в кабинет к декану, и через пару минут все уже сидели за длинным столом. Декан оторвался от бумаг на столе, кашлянул и произнес:
Что же вы, Пчелинцева, так себя ведете? Это же просто хулиганство какое-то!
Женя промолчала. Она не знала, как объяснить свое отношение к Суржикову. Вроде бы начиналось все с пустяка со споров на лекциях.
Извините, вы позволите мне высказать свое мнение? Белла Аркадьевна с готовностью, словно копье, выставила остро заточенный карандаш.
Декан кивнул, но без явного энтузиазма.
Пчелинцева наплевала не только на правила приличия, она низвела традиционно уважительные отношения между преподавателем и студентом. Это вопиюще плохой пример
Извините, давайте не будем забывать, что мы не знаем всех подробностей данного конфликта, мягко сказала Зоя Ивановна, а то, что это конфликт, сомневаться не приходится. Должна заметить, конфликты просто так не возникают. И, призывая Евгению к спокойствию, я бы хотела разобраться в сути проблемы. Мы должны поговорить с Вадимом Леонидовичем.
Вы предлагаете отчитываться профессору кафедры, уважаемому преподавателю?! Мне кажется, что тут и обсуждать нечего. Пчелинцеву надо наказать, чтобы эта манера вести себя не получила распространения.
Вы предлагаете отчитываться профессору кафедры, уважаемому преподавателю?! Мне кажется, что тут и обсуждать нечего. Пчелинцеву надо наказать, чтобы эта манера вести себя не получила распространения.
Евгения, что вы, право, так разгорячились. Вадим Леонидович тут нам такое порассказал сказал декан и развел руками.
Я постараюсь быть сдержанной.
Понимаете, вас даже по углам развести нельзя. У нас только Суржиков читает этот курс. Хочешь не хочешь, а придется уживаться, вздохнул руками декан.
Я все понимаю. Я постараюсь.
Вот и хорошо. Вы уж с ним как-то уважительнее, обрадовался декан. Все знали, что ему не нравилось разбирать конфликты.
Я постараюсь. Но что с экзаменом делать? Вадим Леонидович меня не допустил до экзамена.
У вас хвосты по его предмету? нахмурился декан.
У меня отлично по всем предметам. Без исключения, скромно сказала Женя.
Да, у Пчелинцевой с успеваемостью все замечательно, поторопилась подтвердить Зоя Ивановна.
Я считаю, что студент должен знать свое место. Потом, Пчелинцева, что за история с календарем? Вы там одна из самых активных участниц Порнографический календарь! С лозунгами политическими
Ну, это уже другой вопрос! Декан поднялся со своего места. Простите, у меня встреча.
Выйдя из кабинета декана, Белла Аркадьевна воскликнула:
Как можно быть такой неблагодарной! Вадим Леонидович с такой душой ко всем вам относится!
Не надо с душой относиться, надо по-человечески, огрызнулась Женя.
Вы слышите?! Жерех повернулась к Зое Ивановне. Вот благодарность за милосердие. А вы ее защищаете! Она же просто не умеет себя вести!
Белла Аркадьевна, я отличница. Ко мне как к студентке этого вуза не может быть претензий! Я не грублю, уважаю старших и своих однокурсников. Но я не виновата, что Вадиму Леонидовичу не нравится, когда его студенты имеют собственное мнение!
Какое мнение?! При чем тут мнение?! Вы же огрызаетесь все время! Даже сейчас, когда вас чуть не выгнали!
Меня?! Чуть не выгнали?! За что? За отличную успеваемость и посещаемость? За активное участие в жизни факультета? За публикации в различных изданиях?! За что меня можно выгнать?! И у вас не получится сделать меня виноватой, как бы вам ни хотелось! А если человек идет преподавать студентам, он должен понимать, что идет учить взрослых людей, а не глупых дошкольников! Это к Вадиму Леонидовичу относится. Это как с известными артистами публичности и славы хотят, а критику выслушать ни в коем случае! Пчелинцева даже поперхнулась от гнева.
Ах, Женя, Женя! Что ж вы так Зоя Ивановна даже сморщила лицо. Ну, не надо так горячо. Спокойнее. Никто вас не отчислит! И не собирались. Просто вы с Вадимом Леонидовичем не сошлись характерами! Так бывает! Но надо пойти навстречу И, конечно, помнить, что он не однокурсник ваш, с которым можно спорить в любой тональности. Он преподаватель!
Белла Аркадьевна театрально покачала головой и удалилась.
Так, с облегчением вздохнула куратор, пойдемте к Суржикову. Только держите себя в руках!