На втором этаже?
Чего это на втором-то, на третьем!..
И ты на третий этаж сам зашел?
Чего это я не зайду, я ж не маленький!
Да ты не маленький, но пили вы весь вечер.
Чего мы там пили, по два пузыря на рыло, и третий на посошок!
Василий Васильевич, которого вновь затошнило, подышал открытым ртом.
Ты поднялся в свою комнату и лег. А друг твой?
А друг мой Ванюшка к маяку, видать, пошел! Упал и разбился. И нет у меня больше друга. И никого нету.
Так не бывает, возразил Василий Васильевич. Зачем он туда пошел? С чего вдруг? Его комната где?
Там, где моя! Они напротив друг дружки. Моя окнами на море, а его окнами в лес, и вся рекогносцировка.
Он не пошел к себе, а пошел на улицу. Ты дверь за ним запер?
Саня моргнул.
Солнце вдруг вышло из-за низких молочных туч, полоснуло вдоль моря светящимся лучом, упало на сидящих.
Ой, е-мое, застонал Саня и закрыл лицо руками. Ой, не могу я, плохо мне.
Он немного посидел, раскачиваясь из стороны в сторону, потом полез в карман штанов, выудил темные очки и напялил.
Глаза не глядят, пожаловался он Меркурьеву. Прям режет, как ножом. И в голове верчение. Я в десантуре служил, там нас на такой центрифуге крутили для тренировки. Как слезешь, вроде по земле идешь, а будто в воздухе крутишься.
Да, глубокомысленно согласился Василий Васильевич.
Плохо мне, дядя, продолжил ныть Саня. Ванюшку жалко. Один я остался.
Ты дверь запирал за ним? Когда он на улицу пошел?
Да ладно тебе, дядь, хреноту пороть, огрызнулся Саня с досадой. Дверь какая-то! Я поднялся и спать лег. А утром встал, голова во, он показал руками, какого несусветного размера была его голова тем утром. В ушах звенит, во рту гадость, а сам как на центрифуге в учебке. Ну и пошел похмелиться. Бабка мне выпить принесла и горячего.
Как ты похмелялся, я видел, сказал Меркурьев. А друг, значит, ночью сам по себе ушел, и ты его не провожал.
Дядь, выговорил Саня в сердцах. Ты чего, тупой? Сколько раз повторять-то?..
Меркурьев встал, подошел к фонтану и попил еще немного. Обернулся и сказал Сане:
Зачем он на маяк полез, ты не знаешь?
Саня пожал необъятными плечами под клетчатым одеялом.
Да он вообще такой пацан, говорю же. Все время на рожон лезет! В прошлом году в кабаке одному москвичу по сопатке засветил! А москвич непростой оказался, с поддержкой. Как охрана его набежала со всех сторон, как Ванюшке наваляла! Он потом три дня сидеть не мог его крендель этот с крыльца спустил и по заднице ботинком заехал!..
Москвичу, повторил Василий Васильевич. По сопатке!..
Ничего не получается, никакой более или менее правдоподобной истории, и друг Саня только укрепил его в этой мысли.
Все логично до того момента, как Ванюшка отправился на поиски приключений: пили, ели, культурно отдыхали. После такого полноценного отдыха единственное, на что способен отдыхающий, это упасть замертво и спать до утра. А Ванюшка отправился в ночь, одолел расстояние до маяка, забрался по камням, открыл дверь, попал внутрь, влез в темноте наверх и только пото-ом упал замертво.
Нет, ничего не получается.
Мне вчера как менты сказали, я, блин, не поверил. Быть, говорю, такого не может! А у них уже и фотки наготове, на них Ванюшка мертвый. Выпей со мной, дядь, ну, жалко тебе, что ли?
Да мне не жалко, только помру я сразу.
Че, правда? не поверил Саня. Или ты зашитый?..
Василий Васильевич сказал, что зашитый для облегчения собственного положения, и к этому факту Саня отнесся уважительно.
Тогда ладно, согласился он. Тогда я пошел. Еще накачу маленько и в город поеду. Чего мне тут сидеть, мне Ванюшку хоронить надо.
На чем ты поедешь?
Как на чем? удивился Саня. Водилу вызову, он повезет. А че такое? Тебе тоже в город надо?
Да, придумал Василий Васильевич. Я с тобой поеду. А ты машину когда отпустил?
Да мы как приехали, так и отпустили! Мы же ночевать сразу собирались. Хозяин местный жучила, ему и развалюху эту охота продать, и дело затянуть!.. Жалко ему продавать, а бабки нужны, по всему видать. Он и заладил завтра, завтра, не сегодня. Ну а нам с Ванюшкой какие помидоры, завтра или сегодня! Мы приехали с бумагами, все дела. Завтра так завтра!..
Василий Васильевич соображал:
Сделка сорвалась, я не понял? Ты дом не покупаешь?
Сейчас-то? Не, сию минуту покупать не буду, мне Ванюшку надо хоронить. А вообще буду. А чего такое?
Кто из вас дом покупать собирался? Ты или он? Или вы на паях?
Да на каких таких паях, дядь! рассердился Саня и поднялся, запахивая на необъятной груди клетчатое одеяло. Я дом покупаю! Откуда у Ванюшки капитал? Нету у него капитала, он всю жизнь со мной рядом, вроде помощника! Туда съездить, сюда слетать, тут перетереть, там поглядеть!.. Я ему зарплату платил, хорошо платил, он не жаловался!..
То есть покупка этого дома твоя идея?
Саня остановился и почесал небритый подбородок.
Не, идея как раз Ванюшкина. Мы, говорит, Саня, тут с тобой развернемся. От глаз лишних далеко, все условия есть, забубеним пансионатик для правильных людей. К нам с Москвы часто прилетают, и все пацаны серьезные! Им отдохнуть надо на свободе, на природе и чтоб не у всех на виду! Я и подумал: а чего не купить, если продается?
Дорого продается? неизвестно зачем спросил Василий Васильевич.
Не дороже денег, дядь!.. Плохо, что ты зашитый, с кем выпить-то мне за упокой Ванюшкиной души?!
Ты выпьешь, а я с тобой чокнусь, пообещал Меркурьев. Только переоденусь.
Лады, сказал Саня и зашаркал шлепанцами к двери. Хоть так. А то никак. А если никак, то как?..
Когда его бухтение затихло, Меркурьев еще немного попил из фонтана и понаклонялся вперед-назад в качестве физзарядки. Все тело ныло, и наклоны не получались.
Друг Саня не закрывал за покойным Ванюшкой дверь, а утром все двери были заперты. Ванюшка, не сказав другу Сане ни слова, зачем-то отправился среди ночи на маяк. Идея купить этот дом принадлежала именно ему, покойному Ванюшке, а деньги самое интересное! другу Сане!..
Что из всего этого следует?..
Ничего, сказал Василий Васильевич и перешел к приседаниям. Из этого не следует ничего.
Поприседав, он отправился к себе лестница, хоть и не такая крутая и высокая, как на «променаде», далась ему с большим трудом.
Только он пустил воду в душе, стащил с себя мокрую и холодную спортивную амуницию, как в комнату постучали.
Голый Василий Васильевич отчего-то заметался, решительно не зная, что теперь делать, заскочил в ванную, кое-как обернулся полотенчиком и распахнул дверь.
Доброе утро, Васенька, жизнерадостно сказала Нинель Федоровна.
Меркурьев шмыгнул за створку, придерживая полотенце за спиной.
Ой, не смотрю, не смотрю, не стесняйся! Я всех обхожу, предупреждаю, что завтрак через полчаса будет!.. Попозже сегодня! А кофе хоть сейчас можно выпить.
Спасибо, Нинель Федоровна!
Она уже уходила.
И не опаздывай, у нас сегодня овсянка по особому рецепту, ее разогревать нельзя! с лестницы крикнула она.
Меркурьев высунул голову в коридор.
Антипию предупредили?
Муру-то? Ну, конечно, Васенька! Насморк у нее, а когда насморк, обязательно надо горячего съесть и молока выпить! Ну, приходи, приходи!..
Меркурьев принял душ и прикидывал перед зеркалом, бриться или так сойдет, с одной стороны, лень, а с другой стороны красавица Лючия, когда в дверь опять постучали.
Он сдернул с крючка полотенце, замотался и отворил.
Здоров, сказал Стас. Завтрак сейчас будет.
Он сдернул с крючка полотенце, замотался и отворил.
Здоров, сказал Стас. Завтрак сейчас будет.
А, удивился Меркурьев.
Я пароль вай-фая поменял, вот всем новый раздаю. И сунул Василию Васильевичу бумажку.
Тот посмотрел и развеселился. На бумажке было написано: «pig31415».
Хороший пароль, сказал Меркурьев. Смешной.
Стас пожал плечами:
Пароль как пароль. Так положено, чтобы не меньше семи знаков и чтоб обязательно буквы и цифры.
Я понял, понял, и Василий Васильевич захлопнул дверь.
Еще раз посмотрел на бумажку, почесал ею нос и положил на столик.
Он натянул брюки с карманами, еще раз посмотрел на себя в зеркало и решил все же побриться Лючия перевесила. Когда он намылил щеки и занес руку с бритвой, в дверь постучали.
Да что такое-то?!
Василий Васильевич швырнул бритву в раковину, большими шагами протопал к двери и распахнул ее.
Так я и знал, что твоя последняя, с порога объявил Саня. Оно по-другому и не бывает! Дай пройти-то!
Василий Васильевич посторонился.
Весь дом на фиг обошел, и твоя последняя, как специально! сокрушался Саня, выставляя на стол бутылку и два стакана. Ты обещал со мной чокнуться за Ванюшку! А откуда я знаю, в какой ты камере!..
Ты бы спросил. Меркурьев посмотрел на бутылку со стаканами и опять почувствовал головокружение и неприятное шевеление в желудке. Тебе бы сказали.
Да я бы спросил, только не у кого! Все по норам сидят, как кроты! Одна какая-то мне говорит идите вон, я не одета! И обозвала еще.
Как обозвала-то? осведомился Василий Васильевич. Нецензурно?
Саня пожал плечами. Из бутылки он разлил жидкость по стаканам в один только капнул, а в другой до краев.
Не, вроде цензурно. Он вздохнул и взялся за стакан. Мужлан, говорит! Это цензурно, нет?
Это даже культурно, пробормотал Василий Васильевич.
Ну, бери посуду-то!..
Да погоди ты, дай я добреюсь!
Сколько можно годить?! Горит все!
Дотла не сгорит, сказал бесчувственный Меркурьев, вернулся в ванную, взялся за бритву и крикнул: Будут стучать, открывай!.. Спрашивай, что надо!..
Чего?!
Меркурьев пустил воду и долго и тщательно брился.
Когда он вышел, Саня, сгорбившись, сидел в кресле и смотрел в открытое окно на море, над которым поднимался туман. Нетронутый стакан так и стоял на столе. Василий Васильевич даже удивился.
Ну чего? Можно уже? обернулся Саня.
Можно, разрешил Меркурьев и взял тот, в котором была капля.
За упокой Ванюшкиной души, произнес Саня с торжественной горечью. Пусть земля ему, как говорится Не чокаясь.
И в несколько глотков вытянул весь стакан.
Василий Васильевич посмотрел, как Саня возвращает стакан на стол и сразу же наливает следующий. Затею с совместным возлиянием он перестал понимать окончательно. Зачем Сане нужен он, если за упокой души не чокаясь?..
А теперь, торжественно объявил Саня, за всех оставшихся, то есть за нас. Давай, братан, чокнемся.
Вот в чем дело. Теперь можно чокаться. Теперь за нас.
Закусить нечем, пожаловался Саня, осушив второй стакан. Без закуски плохо. И что ты зашитый плохо. Пил сильно?