Утренний гость прошагал к креслу возле готического окна, уселся, утвердил на острых коленях саквояж, а сверху пристроил свою шляпу.
Хотите кофе? спросил Меркурьев.
Гость подумал секунду.
Лучше чаю и к нему каплю молока, сказал он. Если это вас не очень затруднит. Дело в том, что я не употребляю кофе. Это нездорово.
Он покосился на книгу, отчего-то покачал головой и уселся поудобнее.
Сейчас попробую, пробормотал Василий Васильевич. Чаю с молоком, понятно. Одну минуточку.
Не спешите, любезно разрешил прибывший. Из-за меня не стоит суетиться.
Меркурьев пошел на кухню, спросил, где найти Нинель Федоровну или Виктора Захаровича, а также чаю.
С каплей молока! добавил он, вспомнив.
Оказалось, что для чая все приготовлено там же, на буфете, Нинель Федоровну сейчас поищут, а Виктор Захарович еще не вставал. Просидел с гостями почти до утра, как видно, не проснулся пока.
Возле буфета Василий Васильевич топтался довольно долго, раздумывая, как ему быть. В конце концов достал большую чашку с блюдцем, сунул в нее пакетик, подождал, пока заварится, и пакетик выбросил. Незнакомец в шляпе и с саквояжем, решил Меркурьев, ни за что не станет пить чай, из которого торчит хвост! Два кусочка сахару он пристроил на блюдце рядом с серебряной ложечкой, а сливки из круглых пластмассовых штуковин решительно некуда было перелить и пришлось нести так, в штуковинах.
Василий Васильевич не удивился бы, если б человечек исчез из вестибюля, но он был на месте. Он сидел в прежней позе, словно ни разу не пошевелился.
Ваш чай, по-официантски галантно сказал Меркурьев. А управляющую ищут.
Ах, не стоило беспокоиться! досадливо вскричал человечек. Не примете ли?
И он сунул Меркурьеву саквояж и шляпу.
Василий Васильевич принял их и неловко прижал к груди.
Человечек сделал глоток, зажмурился, оценивая, и заключил:
Недурен. Шри-Ланка?
Василий Васильевич счел нужным кивнуть на всякий случай. Он был растерян и не понимал, что происходит.
Все же капля молока была бы нелишней.
Молоко рядом. То есть сливки. Сливки и сахар.
Человечек поднял на него глаза и вдруг ужаснулся.
Непростительная ошибка! воскликнул он и поднялся в волнении. Я опять совершил ужасную ошибку! Всякий раз забываю! Вы ведь не привратник?
Инженер Меркурьев отрицательно покачал головой.
И не лакей?
Василий опять покачал нет, он не лакей.
Прошу меня извинить, покорнейше прошу извинить! Забываю! Позвольте!
Гость вскочил и вырвал у Меркурьева поклажу.
Непростительная ошибка! Я стал рассеян. Нужно было сразу дать понять, что мои указания неуместны. Ах, как неловко.
Да ничего страшного, промямлил Василий Васильевич.
Нет, нет, не утешайте меня, продолжал сокрушаться гость. И еще чай! Право, ужасная неловкость!
Он пристроил саквояж себе в ноги, шляпу угнездил сверху.
Вы здесь в гостях, резюмировал человечек, разглядывая Меркурьева. Приглашены, так же, как и я.
Нет, я в отпуске, признался Меркурьев. Приехал отдохнуть.
Вы тяжело трудитесь? Труд вас изматывает?
Василий Васильевич никогда не задавал себе таких вопросов!
Жара изматывает, сказал он наконец. Я работаю в пустыне, на газопроводе.
Как интересно, восхитился человечек, и, должно быть, увлекательно!..
На самом деле не очень. Нет, то есть интересно, спохватился Меркурьев. Но не всегда. В основном это просто тяжелая работа.
Может быть, присядем?..
Меркурьеву хотелось удрать лучше всего на кухню или в столовую, где пахнет свежей утренней булкой, где все свои, где можно не вести странных разговоров и где никто уж точно не примет его за лакея или привратника!..
Тем не менее он зачем-то сел в соседнее кресло и сделал любезное, слушающее лицо.
Гость еще пригубил чаю, вновь похвалил его и спросил, в чем заключается тяжесть работы Василия Васильевича.
Тот пожал плечами.
Приходится за все отвечать, сказал он. За технику, а главное за людей. На ходу корректировать проект, потому что на бумаге одно, а в поле получается совсем другое. И условия, в общем, не сахар.
Ваш труд скорее умственный или физический?
И то, и другое. Но, пожалуй, головой я работаю больше, чем руками.
Если у человека есть возможность думать, он счастливец. Большинство людей такой возможности не имеют, заметил гость. Они вынуждены в поте лица зарабатывать на хлеб насущный для себя и своих семей. Вы обременены семейством?
Нет, развеселился Меркурьев.
Мой вам совет, сказал человечек, наклоняясь к нему через стол и понизив голос, женитесь на особе, имеющей приданое, чтобы таким образом обеспечить себе материальную независимость и возможность на свободе заниматься умственными упражнениями.
Хороший совет, кивнул Меркурьев. Спасибо.
Совет истинно практический.
Человечек принялся пить чай, а Василий Васильевич сбоку рассматривал его с любопытством двухлетнего карапуза, изучающего соседскую кошку.
Я задержал вас, спохватился гость, а время завтрака. Еще одна непростительная ошибка!.. Ступайте и не заботьтесь обо мне.
Я задержал вас, спохватился гость, а время завтрака. Еще одна непростительная ошибка!.. Ступайте и не заботьтесь обо мне.
Словно отпущенный на свободу, Василий Васильевич вскочил, отвесил поклон как мог, так и отвесил, и ринулся в столовую.
Ты чего?!
Он чуть не сбил с ног Стаса, который вышел из-за угла прямо на него.
Где Захарыч?
Не знаю, не видел. Чего ты несешься? Пожар?
А эта? Нинель?
Стас потер плечо, в которое на полном ходу врезался Меркурьев.
Ее тоже не видел. Что случилось?
Новый гость приехал, проинформировал Василий Васильевич на ходу.
Ну и что?!
Нинель Федоровна в шелковых перчатках, на этот раз розовых, раздавала из корзины хлеб овальные куски черного, длинные ломти багета и золотые, чуть присыпанные мукой рогалики.
Увидев запыхавшегося Меркурьева, она остановилась и воззрилась на него.
Нинель Федоровна, выговорил он, доброе утро. Там в фойе, или как это называется где чугунная лестница и камин
В прихожей?
Да, наверное, да! Приехал новый гость и ждет, а Виктора Захаровича я не нашел. Может, вы встретите?
Господи, ну, конечно! Виктор Захарович сейчас выйдет, он полночи не спал, она понизила голос. Промаялся с этими новыми хозяевами. Вас они не беспокоили? Не слишком шумели?
Она пристроила корзину на угол буфета и принялась стягивать перчатки.
У вас такой дом, сказал Меркурьев. Ничего не слышно. Только дверь закроешь, и сразу тихо.
Раньше так строили, кивнула Нинель Федоровна и с грустной любовью оглядела гостиную. Им казалось, на века.
Кому казалось?
Предкам. Я побегу, а вы позавтракайте непременно! У нас очень хороша овсяная каша, вы такой нигде больше не попробуете.
И она заспешила к выходу. Меркурьев проводил ее взглядом.
Вася!
От неожиданности Меркурьев несколько подскочил.
Никто тут не мог называть его Васей!..
Кристина, Крис-Крыс-Мышь, махала ему рукой. Она сидела не там, где ужинала, а за столом возле окна. Стол помещался в небольшом эркере с тремя длинными узкими окнами на все стороны.
Василий Васильевич подошел и поздоровался.
Садись и давай завтракать, предложила Кристина-Мышь. Я ем кабачковые оладьи со сметаной. Здесь рядом хутор, там коровы, овцы. Виктор Захарович советовал мне туда сходить, потому что по дороге есть кирха, совсем ветхая, но архитектурный шедевр.
А куры и коровы при чем? спросил он, усаживаясь.
Так я же рассказываю! Так вот, значит, хутор, наши там берут молоко, сметану, всякое такое. То есть Виктор Захарович и Нинель Федоровна. О-очень вкусно! Попробуй.
Василий Васильевич заказал стакан холодного молока от хуторской коровы, творог со сметаной, от нее же, и порцию кабачковых оладий.
Ты их тоже ешь со сметаной, посоветовала Мышь. Они солененькие, поджаристые, хрустят! Со сметаной в самый раз.
Приехал новый гость, проинформировал ее Василий Васильевич, намазывая на багет сливочное масло. Оно было холодное, со слезой, и мазалось плохо, скорее ложилось на свежий хлеб толстыми, прозрачными сливочными ломтями.
Ну и что?
Странный типус, проговорил Меркурьев, откусывая хлеб. Очень странно выглядит и странно говорит. Он принял меня за привратника. Ты можешь себе представить человека, который может принять меня за привратника?
Мышь оглядела Василия Васильевича с головы до ног. Он перестал жевать.
Что?
Ты, конечно, больше похож на автослесаря, сказала она после некоторого раздумья. Ну, на садовника. Хотя! Она махнула рукой. Привратник тоже сойдет.
Василий Васильевич засмеялся.
Он приехал на «Кадиллаке». Последней модели, такая недешевая машина.
Может, он богач?
У него шляпа и ковровый саквояж.
Ну и что?
Василий Васильевич дожевал багет:
Смотри. Шляпа, саквояж и «Кадиллак» последней модели никак не монтируются. Это я тебе говорю как инженер.
Мышь неопределенно повела рукой. Ее перстень светился необыкновенным, неземным светом.
Вот ты лучше скажи мне, как Антипия вызывает духов, а?..
Никак не вызывает. Это просто представление, ответил он.
Вася, сказала Мышь проникновенно, я это все и без тебя знаю! Никаких духов нет, привидений не существует, гоблины и гномы выдумки, ведьмы и колдуны плод больного воображения.
Василий Васильевич одобрительно кивал. Так и есть, так и есть!..
Но как-то это все сделано! Свеча гаснет, блюдце вращается, стол стучит. Ты что-нибудь заметил?
Василий Васильевич сказал, что ничего не заметил, просто он слишком далеко сидел. Сегодня вечером он сядет поближе, все поймет и потом расскажет ей.
У вас ведь эти вызовы духов происходят каждый вечер?
Я здесь третий день, сказала Мышь, и два раза мы их вызывали. Один раз Брунгильду, другой раз Канта. Вчера. Ты с нами вызывал.
Два раза из трех это уже статистика, изрек Василий Васильевич.
Распахнулась дверь, и в столовую ввалился один из свинов. Он был бледен нездоровой бледностью, лоб блестел, как восковой, под глазами коричневое с зеленым. Мятая рубаха, застегнутая через одну пуговицу на третью, кое-как засунута в брюки. Штанина подвернулась, застряв в носке.
Мышь неприязненно потянула носом ей показалось, что в столовой отчетливо завоняло перегаром.
Свин устроился в самом темном углу и, когда подошел официант, простонал, чтобы принесли пива холодного и супа горячего, всего побольше. После чего уронил голову на руки и замер.
Перестарались, констатировал Василий Васильевич.
Да ну, сказала Мышь с отвращением. И они покупают этот дом!.. Почему все так несправедливо устроено? Прямо мерзко!