Меня отвезли в роддом.
Меня наблюдали и кололи синестрол.
В ночь, когда начались схватки, роддом планово закрыли на сутки для приема рожениц, и в родзале на «арене» я была одна. Размягченные отсутствием других пациенток акушерки были со мной милостивы.
Меня обихаживали, как свою.
Все произошло быстро, роды были вторые, и боль была вполне сносной.
Акушерка быстро замотала кричащую девочку в кукольный сверток и, оглянувшись, нет ли поблизости доктора, ловко приложила ребенка к моей груди.
«Пусть поест своего», пробормотала.
Маленькие десны четко знали, что делать, крохотный насос заработал с восхитительным ритмом. На красненьком личике читалось блаженство.
Мне тоже было кайфово. Такое чувство возникало потом только однажды, когда я впервые попробовала абсент.
Этакое благодушно-грустное расширение души и сознания
«Хорошая девочка, четыре кило, пятьдесят два сантиметра», похвалилась акушерка.
«У кого девочка? подумала я. Роддом же закрыт, я тут одна, а у меня должен быть мальчик».
«Только пересидела малёхо, гармошки на пальчиках и на пяточках».
Я перескочила через выдох и вдохнула дважды. Значит, у меня родилась девочка. Не мальчик. Девочка. Мальчик у меня не родился. Родилась девочка. «Интересно, подумала я, опять девочка». И уснула.
Девочка словно подслушала мои мысли. Года в три мы впервые спросили ее: «Что тебе подарить на день рождения?» «Грузовую машину», сразу ответила она.
Маленькая ужимка судьбы. Ее принимали за мальчика первые восемь лет, стоило надеть шорты или джинсы вместо платьев-сарафанов.
Но потом вдруг, лет в десять, в преддверии касания луны, нежное нескладное личико осветилось женственностью.
Однажды мы пришли на утренний детский спектакль. В фойе пожилая дама наблюдала за моей девочкой и, улучив момент, обратилась ко мне: «Вот ведь девочка некрасивая а глаз не отвести, так хороша!».
Однажды мы пришли на утренний детский спектакль. В фойе пожилая дама наблюдала за моей девочкой и, улучив момент, обратилась ко мне: «Вот ведь девочка некрасивая а глаз не отвести, так хороша!».
Она и впрямь такая глаз не отвести.
Каким-то крылатым изгибом посажены ресницы.
Какой-то неуловимый трепет мерцает под очень белой кожей.
Так мило и неровно складываются губы, как у пухлого младенца во сне.
Нос вот тут самое интересное. Нос бесформенный, как испеченная до истомы картошка. Но из-за него это личико хочется рассматривать без конца, чертя траектории от синих глаз к нежным вискам и вниз к умилительному носу, и удерживать себя, чтобы не чмокнуть его тут же.
Первая ее школьная любовь, Митя, говорил: «У тебя нос как котлета, его хочется съесть».
Так странно с этим Митей самый был популярный мальчик в десятых классах, девочки бросались на шею и тащили в постель сами, соперничали за право переспать с ним. «Я трахалась с Митей» это заявлялось барышнями гордо и вызывало немедленную зависть.
Митя запал на мое нескладно-нежное пятнадцатилетнее дитя сразу же, как перешел к ним в класс. Сел за соседний стол и весь урок просидел боком к училке, не сводя глаз с пленительного лица.
Выполнив все обычные кульбиты брутального восторга (подравшись на виду объекта обожания, спрыгнув с пожарной лестницы, напившись на школьном вечере и даже накурившись травы), Митя наконец набрался смелости и предложил дружить.
Именно что. Вяло снисходя к домогательствам шалых девок, с моей девочкой он умудрялся быть мальчишкой.
Безбашенным, обаятельным, задиристым пацаном.
И они дружили.
В кино ходили.
В парк.
На пляж.
В пиццерии покупали самую навороченную пиццу с двадцатью начинками и придирчиво выковыривали нелюбимые кусочки расплавленной мозаики.
Оливки фу, перец брр
Намучивши вдоволь бедную еду, кидались друг в друга кусочками маслин, перчиками чили, кружками салями
Он игнорировал родителей она объясняла ему, почему они такие идиоты.
Он ненавидел сестру, которую ломало в очередной попытке соскочить с иглы, а мой ангел, сигареты в жизни не нюхавший, рассказывал ему, как трудно наркоману в ломке, что сестру надо поддерживать, раз она пытается «соскочить», и каждый раз верить, что у нее получится, хоть сто раз до этого не получалось.
Митя вдохновлялся ее надеждой, ее небесной какой-то нежностью к людям и прикончив пару жестянок слабоградусных коктейлей, шел на дискотеку с кем-нибудь подраться, ну и сами понимаете.
Я слушала взахлебные дочкины «отчеты», качала головой: «Суб-ли-мация».
Не знаю, чего стоило его мальчишескому сердцу и уму так полярно развести для себя чистое обожание моего ангела и гормональный ураган и стресс, избываемый с другими. Она все знала, но не ревновала, а сочувствовала.
Кто внушил ей, что не надо с ним спать? Не знаю
Прекрасный старомодный стандарт целомудрия до брака царил в ее сознании. Царил негласно, тихо. Но его чтили все знакомые мальчики.
Ей было лет двенадцать, когда мы возвращались из Англии на машине и тянули за собой маленький трейлер, похожий на прицеп для перевозки лошадей.
У нас была страховка на машину.
Но в Польше требовалась страховка и на трейлер. Мы, конечно, этого не знали пересекли пять европейских стран, где трейлер это всего лишь твоя личная большая тележка, не предмет интереса для дорожных служб.
На него даже нет отдельного номера. Ты просто прикрепляешь номерной знак твоей машины на трейлер сзади и едешь себе. Твоя машина и твой груз все под одним знаком.
Но Польша это уже не Европа по образу мысли.
Нас остановили сразу после границы.
Мы хорошо улыбались, показывали бумаги.
Не тут-то было.
Страховки на прицеп не было.
Щеголеватый полицейский велел отцепить трейлер его отбуксируют на штрафстоянку.
Что-то резкое сказал муж.
Вскинул гордый подбородок польский пан.
Бросил напарнику несколько слов пара слаженных движений, и мужа в наручниках, руки за спиной ведут в решетчатый фургон с надписью «P0LIZIA».
Громко кричащей птицей бросилась моя девочка на спину полицейскому.
Молотила детскими кулачками своими, рыдала скривленным в гримаску личиком, висела на красной шее отчаянным горе-мешочком
Паны растерялись.
«Децки» это святое.
Сняли наручники, отпустили папу.
И сколько раз повторялось потом подобное.
Бросалась в гущу пацанячьей драки, чтобы вызволить очередную жертву.
Домой приводила промыть, зеленкой помазать, пластырь налепить
Бросалась в муть бойкотов в классе, когда спонтанно выбиралась жертва для тупой ровесниковской травли.
И разговаривала, и выясняла, и доказывала, что бойкот не нужен, неуместен
Действовало.
Ее то яро уважали, то злились на нее, то восхищались, то ненавидели за это.
«Тебе что, больше всех надо?» самый частый задаваемый ей вопрос
Ей надо.
Надо,
чтобы в ее обозримом пространстве было мирно и справедливо,
чтобы страдающие были утешены,
раненые перевязаны,
жаждущие напоены,
алчущие накормлены,
имеющие уши слышали других,
имеющие глаза видели не только себя
Она никого не учит, как жить и как поступать.
Она просто так живет и поступает сама.
И от маленьких вибраций ландышевого колокольчика ее жизни материя то светится и благоухает, то, наоборот, темнеет и мстит ей за неустанность добра
Мстит вывихнутой коленкой, рассеченной до белой кости кожей, сорванным ногтем
Мстит тоньше и больнее завистью человеческой, наговорами, подозрениями
Но, бог мой, какое отдохновение видеть этот неустанный труд ее блаженной души,
какое теплое счастье знать, что такие девочки есть, а значит, есть место, откуда они, такие, приходят на землю,
есть шанс там оказаться однажды
и больше обетованное это место не покидать
Неделю назад состоялась ее помолвка.
Все хорошо, они любят друг друга, светлы и счастливы оба.
И лишь одна дурная мысль не дает мне покоя:
пусть бы моя девочка была немножко хуже,
чтобы права Неба на нее не были столь неоспоримы,
чтобы очередная маленькая месть земной материи не стала последней
Глава 7
«Здравствуйте, Игорь!
Все думаю о том, что Вы пишете об отношениях с бывшими женами, с детьми
Боже представляю, как Вы обдираетесь о жизнь Не пробовали с помощью лекарств обеспечивать себе разгрузку нервной системы? Все-таки организм это еще и химия. Если можно хоть какую-то коррекцию сделать на любом доступном уровне, почему бы нет?
Надо что-нибудь о Вас написать. Но Андре Моруа не советовал писать, находясь под сильным впечатлением. А разве Вы можете впечатлять не сильно?
Говорите у Вас дурной характер?
Я, когда работала, что называется, с людьми, тоже слыла железной ледью.
Не помню, когда была пройдена точка невозврата, но сейчас, когда случается контактировать с людьми, нет меня корректней и тактичней. Слом произошел. И стала я совсем смиренной, и не стоит это мне ничего. Потому что все по фигу, по большому счету. Но это, наверное, непонятно, да?
У Вас есть хороший еврейский доктор? Пусть займется Вашими нервами. Только не думайте, что я хочу Вас обидеть, я просто беспокоюсь о Вас.
Есть вещи, которые очень легко поправить, зачем же пренебрегать? Есть столько всякого, что поправить нельзя
Чувствую, посылаете Вы меня сейчас мысленно подальше Ну да, ну да, лезу с советами, куда не просят. Простите. А все ж занялись бы собой. Ради Единственной.
А то она явится, а Вы и забудете, что ждали ее. Ой, только не надо в меня кидаться тяжелым пресс-папье!!!
Вчера вечером принесли бандероль с Вашими книгами. И я читала рассказы с листа. У меня сердцебиение было не совсем нормальное. Я все время чувствовала свое сердце, пока книжки в руках держала. Адреналин
Девочки мои тоже впечатлены, книжки две будут читать по очереди.
Рада, что Вы лучше себя чувствуете.
Губермана я люблю давно и нежно, прозу особенно. Книга странствий песня просто.
Я тоже укрылась в Сети, когда спасалась от любви. (Хотя Вы и думаете, что это была игра моего воображения). Но даже если любовь была мнимая, болела я от нее, как от настоящей. Подруга меня склоняла бросить все и уехать к тому человеку. Твердила, что любовь нельзя предавать. Смешная.
Нельзя предавать тех, кто тебе верит и от тебя зависит. А остальное уже роскошь.
Что до упомянутой Вами категории духовности то можно быть духовным человеком, можно быть даже духом, но при этом не относиться к Богу никак. Ни Вы его не знаете, ни Он Вас. Нет отношений и все тут.
А надо, чтобы они были. Это держит и греет. Через этот канал идет помощь, которая на вид выглядит как помощь от людей. Наверное, Вы все это и без меня знаете. Извините за ликбез.
Прочитала и приложение со стихами. Обычно не читаю. Но Ваши это Ваши Если бы я только могла послать Вам ангела-женщину, чтобы Вы не были так пронзительно одиноки!