Спустя много лет они увиделись в гостях у общих друзей
И вот она умерла. Девочек ее забрали к себе бабушка с дедушкой. А я чувствовала себя виноватой в ее смерти. Мне казалось, не горюй я так сильно она бы жила
Поэтому я упросила мужа передавать ее детям немножко денежек каждый месяц, что мы и делали через людей.
Когда та женщина умерла, исчезла и моя недоуменная боль
Знаете, я была на ее могиле. Белые хризантемы подарила ей.
Когда-то в юности мне попались стихи, вкрапленные в повесть о подростках. Ни автора, ни названия повести не помню. Но стихи о цветах помню до сих пор. О хризантемах там было: Хризантема, жизнь моя больная, скомканная белая струна. Такой была ее жизнь. Думаю, она обрела покой.
Вы спрашиваете о том мужчине, которого я полюбила.
Тут, видите ли, доступ к телу исключался не только мной, но и им самим с самого начала.
Тут, видите ли, доступ к телу исключался не только мной, но и им самим с самого начала.
Вся бедная история моей рваной любви втиснута в три рассказа, но такие вещи вряд ли лежат в круге Ваших литературных предпочтений.
А моя история замужества документально-исповедальная буквально запротоколирована в рассказе Хрупкие пределы обитания.
Прощаюсь на этом.
Лика».
Глава 5
«Здравствуйте, Игорь.
Я не сплю обычно до трех-четырех утра.
Спасибо, что спрашиваете о том случае с изменой мужа
Он был сильно пьян. А старая любовь порой так романтично напоминает о себе
Я помню, каким он тогда приехал домой совершенно разбитым. И очень долго был не в себе, все порываясь о чем-то поговорить. Позже признался, что боялся: я брошу его тут же. И не рассказать он не мог мы все друг другу рассказывали. Если Вы читали Медею Улицкой, там у Маши был такой брак. Они друг дружку чувствовали и понимали. Только у нас договора о взаимной сексуальной свободе не было. Мы сразу исключили это. Все другие тела чужие, такая установка, да.
Пусть я не люблю его, но мы одинаково реагируем на многие важные вещи и раздражители. Знаете, есть такие генетические перекрестья, когда узнаешь именно кровное сходство? И это такое сходство, которое отделяет вас двоих от остального мира, реагирующего на то же самое совсем по-другому. Это родство тоже подвид любви.
Но это не та любовь, которая любовь и которая в моей юности случилась однажды. Впрочем, если Вы прочли Хрупкие пределы, Вам не надо больше объяснять.
Тогда случилась любовь. И я не смогла уехать с ним. Все вокруг твердили, что делать нечего, у вас любовь, надо решиться.
Но я не могла у него трое малышей. И хотя он был гигант и мог обеспечить жену и детей хорошо, я не могла, понимаете? Не могла.
Если бы я знала тогда, насколько редкая эта птица любовь. Она не привыкла, что от ее даров отказываются.
А если бы знала? Не уверена только острей бы еще была боль, пожалуй».
Мне двадцать лет, я больше не могу жить дома, не хочу, я должна уйти, не важно куда.
Мне нужно уйти так, чтобы надо мной простерлась другая юрисдикция, не родительская, поэтому я уйду замуж.
Я уйду с первым, кто позовет меня в свою жизнь. Потому что я все равно никого не люблю, кроме
Кроме того, кого любить не показано по всем критериям здравомыслия.
Он женат, старше меня на десять свершившихся лет, у него дети. Маленькие дети.
Мы расстались год назад, так и не став друг другу Мужчиной и Женщиной
Вот беда, меня нельзя показывать взрослым мужчинам. (Сверстникам что, они даже разговаривать со мной не решаются я непоправимо умная идиотка). А нормальные взрослые мужчины быстро чуют мою бесприютность и протягивают руку. Но я чума, мной легко заболеть, выживают только вакцинированные.
Уставшая быть собой, я разыграю пьесу под названием «Семья». Пока буду играть буду этим жить.
Молчаливый обожатель Саша старше меня лет на семь, у него светлая малолитражка и трехкомнатная квартира. Можно уйти в его жизнь и жить там. Я потеряю себя в кулисах чужих декораций, мне станет легко-легко.
Вечно робеющий Саша чувствует мои вибрации и, отчаянно смелея, говорит:
У тебя очень красивая талия, я так давно мечтаю положить руки тебе на талию.
Ну так положи, лукаво улыбаюсь я.
Он шагает ко мне и, нерешительно примерясь ковшиками ладоней, пристраивает свои вытянутые руки. Мне смешно.
Теперь ты успокоился? насмешливо спрашиваю я.
Он неожиданно выпаливает:
Я успокоюсь, когда ты согласишься выйти за меня замуж!
Ну хорошо, тон мой весьма обыденный, я выйду за тебя замуж.
Он верит сразу же, но не рискует даже поцеловать меня. Только говорит, что знает я не люблю его, но это ничего, он все сделает, чтобы я его полюбила. Боже мой, ну что, что он может сделать?! Мне не нужна любовь, эта болезнь, этот плен, я так устала, что душа моя впала в летаргию, я не хочу никого любить, мне надо куда-то пристроить свой муляж, свою опустевшую оболочку
Дома я говорю всем, что выхожу замуж. Паника и ор, укоры и доводы, они его совсем не знают, на свадьбу не придут, делай как хочешь, но мы против.
И тогда приезжаешь ты. По каким-то делам.
Я захожу в дом и вижу: ты сидишь на ступеньке, у тебя родные глаза. Притягательный флер чужого взрослого человека, а глаза родные. Мы с тобой очень дальние родственники. Смешно сказать я прихожусь тебе четвероюродной тетей! А ты старше меня на два года.
Я захожу в дом и вижу: ты сидишь на ступеньке, у тебя родные глаза. Притягательный флер чужого взрослого человека, а глаза родные. Мы с тобой очень дальние родственники. Смешно сказать я прихожусь тебе четвероюродной тетей! А ты старше меня на два года.
И мы не виделись года четыре.
В прошлый раз ты приезжал за лекарством для бабушки, потом я провожала тебя на вокзал. Мы ехали в троллейбусе, смеялись, стеснялись, вытягивали вибрирующий разговор и забыли купить копеечные билеты. Мы оказались в случайной нише жизни, мы нравились друг другу, и в этой борьбе смущений не заметили охотника за живым товаром. Он называл нас: «Молодые люди!» не желал довольствоваться молчаливым взиманием штрафа, стыдил нас пафосно, а меня тошнило от пошлости сюжета.
И вот ты приехал, ты смотришь на меня по-мужски восхищенно, мама понимающе поглядывает на тебя и меня, она благосклонна к тебе, а я я спокойна.
Мама просит пойти погулять с тобой, ты же гость. Мы идем на набережную. Маленький теплоходик хрипит рупором, зазывая на речную прогулку. Мы сидим на палубе, за столиком, смотрим друг на друга. У тебя зеленые глаза, и кожа уже хорошая, раньше она была изрыта красными вулканчиками. У тебя взрослые глаза, и взгляд темнеет очень быстро, раньше ты на меня так не смотрел.
Я не смущаюсь тебя больше, я не смущаюсь больше никого, потому что я умерла год назад и еще пока не ожила. Мы сходим с трапа, и ты уже не выпускаешь моей руки. У тебя есть деньги на спортивный костюм, и ты ведешь меня в ресторан на набережной. Там так дорого, что людей почти нет. Ты поишь меня шампанским, мы что-то едим, мы танцуем, и мне хорошо. «Не отпускай меня, думаю я, не отпускай. Возьми меня в свою жизнь. Лучше ты».
Уже много времени. Лето, но совсем темно. На набережной почти никого. Ты целуешь меня. Я тебя еще не люблю, но ты мне совсем родной. Вот эта твоя нижняя губа, которая доверчиво ждет моего отклика на поцелуй, как ее бросить, как оттолкнуть? Я прикусываю ее слегка, трогаю языком, она как ребеночек, мне с тобой спокойно. Ты пахнешь родным. В голове всплывает чужое лицо Саши, я высвобождаю голову и говорю: «Откуда ты свалился, я ведь собралась выходить замуж!». И ты говоришь: «Выходи лучше за меня!». Вопрос легко решен, и ты снова запрокидываешь мне голову, как птенцу, и поишь меня своей нежностью, восхищением, настоящим взрослым вожделением, и во мне рождается вторая душа, потому что первая спит мертвым сном.
С этой минуты я не отхожу от тебя. Я держусь за твою руку, я хочу уйти от всех, с тобой, в твою жизнь, моей у меня нет.
Сашины глаза краснеют от боли и бессилия, он зол и пьян, он хочет драться с тобой, это немного смешно, это все как будто не обо мне.
Вы неловко топчетесь, вы говорите друг другу мертвые слова, вам хочется изгладить друг друга из моей жизни без следа.
Я беру Сашу за руку и отвожу в сторону.
Помнишь, ты однажды сказал, что желал бы мне встретить человека, подходящего мне по всему, но это вряд ли может случиться? Вот я и встретила его, спокойно вру я.
Наше заявление лежит в ЗАГСе. В октябре у нас свадьба. Ты уезжаешь и приезжаешь. Ты теперь моя жизнь.
Эта страстность расширенных зрачков трогает меня невыразимо. Ты пылок и робок. Я хочу еще немножко помедлить, попрощаться с собой прежней. Ты стремишься ко мне, в меня, но ждешь. Я становлюсь твоей. Через пару дней после свадьбы.
Ты выпрастываешь Женщину из моего тела. Мне нравится эта Женщина, я играю в нее, игра увлекательна и реальна. Игра
Потом мы играем в папу и маму. Наш ребенок ничего не знает о тебе и обо мне по отдельности. Он живой, и игра становится жизнью. Моя вторая душа, которую родил ты, обустроилась во мне, я ей не мешаю, пусть
А наш второй ребенок, он так торопится к нам, так хочет жить с нами, что ведет себя тактично с первых дней не кричит, а только тихонько кряхтит, помнишь?
Однажды ты говоришь: «Даже если мы разведемся, давай ты будешь моей любовницей?». Ты немножко пьян, и я целую эти твои слова, они мне ужасно нравятся.
Я написала это для мужа, к дню его рождения.
Это было мое раздумчивое и смиренное «спасибо».
Вы видите в этом любовь?
Ту любовь, которая ускользает от меня всю жизнь, терзает несовпадением, несвоевременностью?
Я нет.
«Вы пишете, Игорь, что недостойно семьи, когда отношения между мужчиной и женщиной происходят без любви, а только на почве секса.
Но теперь, прочитав Хрупкие пределы. Вы уже поняли, что не только на почве секса.
Сам по себе секс мало значит для меня, потому что мужчина не любим.
Просто я все стараюсь делать хорошо. Лучше, чем хорошо.
Иногда мне делается больно, что мне не узнать уже, что же это такое принадлежать любимому мужчине. Но я могу поплакать об этом и запретить себе думать. Мой случай не самый страшный. Разве все живут с любимыми людьми, даже вступая в брак по страстной любви, которая проходит, а семейная жизнь продолжается?
Наверное, я не исповедую культ этой богини Любви и потому не приношу на ее алтарь жизнь всех близких.
Может, я достойна сожаления и презрения, кто знает
Муж мой уже привык, что у меня в друзьях мужчины, что я с ними предпочитаю общаться. Он не чувствует, что его это умаляет. Конечно, у него всегда есть какой-то импульс ревности, прицел он всегда держит. Но он уверился, что я не унижу его неверностью. И это так не унижу.