Лефер сразу же сделался собранным и жестким. От него даже холодом повеяло.
Свиток Ауйле, подлинное слово создателя мира, ответил он. Он хранился в пирамиде, и одна из избранных девушек похитила его несколько веков назад. Сейчас он внизу. Вернете мне свиток и все жрецы Таллерии станут вашими лучшими друзьями и поддержат всегда и во всем, когда вы начнете править. Вас, конечно, благословит само Небо, когда вернетесь, все склонятся перед вами и дадут все, что вы только попросите Лефер сделал паузу и добавил: Но вам понадобятся верные друзья, даже не сомневайтесь.
Друзья, чью верность я куплю, Антия не удержалась от шпильки. Лефер кивнул.
Разумеется. Так всегда бывает, только цена разная. Согласитесь, это правильно заплатить тому, кто удержит Эвионову руку с ядом или кинжалом. Он ведь не захочет уступить трон даже святой избраннице Неба и будет искать способы избавиться от нее. А мы удержим его величество, и править вы будете долго, а жить счастливо.
У Антии заныли виски. Хотелось лечь, спрятать голову под подушку и заснуть чтобы проснуться в их с дядей Бринненом домишке, сварить кофе и отправиться на очередное задание Джаккена.
Вот бы все стало по-прежнему! Но Антия понимала, что этого уже не случится, и озноб становился все сильнее.
Ему можно верить, хмуро сказал Верн, который, видно, оценил молчание Антии по-своему. Она кивнула.
Да, конечно. Свиток и маленькая белая мышь. По рукам.
Лефер посмотрел на Верна, вопросительно подняв бровь.
Мышь?
Верн улыбнулся.
Я же филин, ты забыл? Что еще я могу попросить?
Лефер понимающе кивнул.
Что ж, я рад, что мы договорились. Попробуйте отдохнуть, ваше высочество. У вас впереди трудные дни.
Антия нисколько в этом не сомневалась.
Когда жрец и оборотень вышли на свежий воздух, Лефер негромко признался:
Я не понимаю, что происходит.
Верн почесал кончик носа. Правый глаз под повязкой начало жечь.
Ты ждешь, что я дам тебе ответ? усмехнулся он. Я и сам не знаю. Прежде ни у одного из нас не было связи с теми, кто живет в вашем мире.
Мужчины помолчали. Кажется, Лефер решил, что Верн что-то недоговаривает.
Пирамида Ауйле выглядела декорацией. Темная, грозная, она нависала над вечерним садом, и Верн вспомнил, что рассказывал отец: Ауйле, создатель жизни, построил эти пирамиды, чтобы запечатать проходы между мирами. Этакий саркофаг, который надежно хранит в своих глубинах дорогу туда, куда лучше не заглядывать.
Когда пять с половиной лет назад жрецы Ауйле нашли возле пирамиды окровавленного филина с оторванным правым крылом, то решили, что это обычная птица, над которой кто-то решил поиздеваться. Верн старался принять человеческий облик и не мог, не было сил. Слуги выкинули полумертвую птицу на свалку; потом Верн думал, что, если бы верховным жрецом тогда был Лефер, он бы понял, что дело нечисто. Он докопался бы до правды как сделал это через несколько лет, когда острое чутье привело его к Верну.
«Я чувствую в вас магию, и она не наша. Кто вы? Не пытайтесь солгать, я пойму. Мне нужна только правда, пусть даже самая странная».
Что это может быть? Попытка прорваться сюда? Экспансия?
Лефер не задавал вопросы он размышлял вслух и приглашал Верна присоединиться к размышлениям.
Экспансия невозможна, качнул головой Верн. Пришельцы начинают разрушать новый мир.
Лефер усмехнулся.
Нам повезло, что ты этого не делаешь.
Верн кивнул. Подумал, что жрец никогда не поймет, каких сил это требует.
Вы выбрали Антию не случайно, произнес Верн. Лефер бросил в сторону взгляд, каким мог бы смотреть актер, играющий мошенника. Да он и был когда-то актером, этот главный жрец потом в нем пробудилась магия и привела его в пирамиду.
Нас об этом, скажем так, очень убедительно попросили, ответил он. И энергично интересовались случаями возвращения дев из пирамиды.
А ты?
А я ответил чистую правду. Ни одна из дев еще не вернулась. Такого не было за всю историю, протянув руку, Лефер сорвал один из пионов и принялся задумчиво обрывать лепестки. Нет, конечно, в эпоху государя Шона был случай возвращения, но ты сам понимаешь, что это просто легенда.
Верн кивнул. Государь Шон был легендарным владыкой Таллерии в незапамятные времена, и ссылаться на него, как на историческую личность, было как минимум наивно. Хотя введенный им закон о вознаграждении вернувшейся всем, что она только пожелает, был незыблем.
Верну снова показалось, что над ними плывет птичья тень. Сипуха с золотой головой раскрывала темно-синие, почти черные крылья, и в огненных искрах на них ему чудились неразборчивые надписи, от которых веяло холодом.
Как ты думаешь, может ли эта связь избранной девы с владыкой Ардионом быть простой случайностью? спросил Лефер. Верн неопределенно пожал плечами. Он не верил в случайности. Жизнь давно приучила его к тому, что ничего в ней не происходит просто так.
Отец положил корону на его голову не затем, чтобы посмотреть, как у Ардиона побелеют глаза от ярости. Он хотел убрать одного из сыновей, вот и все.
«Чем больше я об этом думаю, тем слабее становлюсь», подумал Верн и ответил:
Нет. Это не случайность. Возможно, это ее королевская кровь, но Он остановился, глядя, как Лефер обрывает последние лепестки. Раньше такого не было.
Лефер кивнул.
Раньше туда не отправляли принцесс.
Верн невольно отметил, что жрец избегает смотреть ему в лицо. «Не ваша ли это работа?» подумал он и, стараясь не подавать виду, осведомился:
Тайник тот же?
Да, как обычно, ответил Лефер, и Верн ощутил его облегчение от того, что разговор пошел в другом направлении. Значит, тут действительно не все так просто. Сколько продлится путешествие?
Пару дней, не больше. Не хочу встречаться с родней.
Принесите мне свиток, сказал Лефер, и в его голосе проступили нотки, которых Верн, в общем-то, не ожидал. Сейчас с ним говорил не сообщник, а военачальник, отдающий приказ. Государь Эвион всем уже надоел. Мы поможем принцессе Антии вернуть корону ее отца и удержать ее на голове, конечно.
Короны, короны Все всегда крутится вокруг них. Что, если Леферу и тем, кто за ним стоит, понадобилось надеть корону не на Антию, а на кого-то посильнее девчонки с окраин?
Верн усмехнулся про себя. Подарить Ардиону трон Таллерии нет, ну бред же. Сделать Антию наживкой, которая выдернет его в новый мир? Это невозможно.
Но что-то грызло Верна, не позволяя отбросить эту мысль до конца.
Два дня прошли в молитвах и строгом посту. Чашка травяного чая утром и кусочек рыбы с овощами вечером от такой диеты у Антии начало шуметь в ушах. Свободного времени, чтобы поговорить с товарками по несчастью, не оставалось: девушки вставали рано утром и до позднего вечера молились и бросали травы на жертвенник у входа в пирамиду.
Бунтарка Гента держалась с равнодушием марионетки, как и все остальные. Антия почти видела ниточки на ее запястьях. Надо молиться и она послушно складывала руки. Надо класть на жертвенник очередной цветок и она клала. Антия подумала, что среди этих цветов наверняка есть какие-нибудь дурманящие: вот больше никто не кричит, не сопротивляется и не пытается сбежать. Все просто спокойно делают то, что должны, и Антия тоже делает, и ее волнение притупилось и улеглось.
По вечерам, когда в доме стихали шаги и голоса, Антия слышала плач. Утром у девушек были бледные лица с мазками болезненного румянца и покрасневшие от слез глаза.
Верн больше не прилетал. У него, должно быть, нашлись дела поважнее и поинтереснее. Лефер смотрел на Антию так же, как и на всех остальных девушек, со спокойным сочувствием. «Хоть бы какую весточку от дяди Бриннена получить», думала Антия, но, разумеется, посланий не приходило.
Родственники избранных дев не имели права на встречи и общение до отправки в пирамиду Ауйле. Антия всегда думала, что это невыразимо жестоко: знать, что твой родной человек еще жив, и не иметь возможности написать ему хоть слово, хоть букву.
Хотя родные Вильмы, должно быть, просто радовались. Антия знала, как обстоят дела в многодетных семьях на окраине. Мало того, что избавились от лишнего рта, так еще и озолотились, и выбьются в люди. Вильма, единственная из всех девушек, была хоть сколько-то живой. Кажется, ее искренне радовало то, что скоро все закончится.
Антия даже представлять не хотела, чем ее настолько измучила жизнь.
В день искупления девушек разбудили ранним утром. Ночью снова прошел дождь. Выйдя из здания и ежась от сырой прохлады, Антия слышала, как за оградой шелестят голоса.
Горожане пришли провожать избранных дев. Там был и дядя Бриннен Антия не видела его, просто знала, что он пришел.
«Я вернусь, пообещала она, словно он мог ее услышать. Я обязательно вернусь».
Жрецы и слуги повели девушек к пирамиде. Высокие двери были открыты настежь, и Антия видела десятки ламп, заливавших зал Неба. Лефер шел рядом с Антией, и она услышала едва уловимый шепот:
Жрецы и слуги повели девушек к пирамиде. Высокие двери были открыты настежь, и Антия видела десятки ламп, заливавших зал Неба. Лефер шел рядом с Антией, и она услышала едва уловимый шепот:
Идешь последней. Считаешь ступени и ведешь правой рукой по стене. Пятьсот пятая, выступающий камень. Нажимаешь, открывается тайник.
Я поняла, ответила Антия таким же шепотом. Лефер кивнул.
Когда все начнется, держись справа.
Они вошли в зал Неба огромный и совершенно пустой. Ни статуй, ни картин, лишь золотые светильники на стенах, и от этой пустоты на душе становилось холодно. Антия почувствовала, как за ней опустилась невидимая завеса, которая уже не выпустит девушек из пирамиды. Наверняка были избранные, которые сопротивлялись до конца, несмотря на дурманящие травы, и завеса не давала им выйти. Возможно, и теснила к ступеням.
Далеко-далеко ударили в гонг. Девушек выстроили в ряд перед узкой лестницей, и Антия снова ощутила, как в ней просыпается ужас липкий, знобящий, тот самый, который жил с ней уже восемь лет.
«Держаться справа», напомнила она себе.
Лестница казалась распахнутой пастью. Гладкие ступени сверкали так, словно по ним никто не ходил с самого начала времен. Они убегали в темноту, и Антия почувствовала, как волоски на руках поднимаются дыбом.
Сегодня мы провожаем вас в путь к Великому Киту, произнес Лефер, и Бейла всхлипнула. Пусть будет легка ваша дорога. Совсем скоро вас примет Ауйле и усадит рядом с собой в вечном блаженстве. Весь мир сейчас благодарит вас за ваш подвиг.