Итак, еще одна черта пересечена Бромхед ясно дал понять, что знает: Гордиевский работает на КГБ.
Может быть, пообедаем вместе? продолжал Бромхед.
Да, конечно.
Наверное, вам труднее выбраться на встречу, чем мне, поэтому, может быть, вы сами назовете ресторан, который подошел бы вам?
Бромхед ожидал, что Гордиевский назовет какое-нибудь заведение в отдаленном от центра укромном местечке. Но тот предложил встретиться через три дня в ресторане при отеле «Остерпорт» прямо через дорогу от советского посольства.
Снова сидя за рулем видавшей виды жениной машины, Бромхед ощущал ликование и одновременно некоторую тревогу. Уж очень спокойным показался ему Гордиевский: его как будто нисколько не смутило полученное предложение. Да и ресторан он выбрал в такой близости к собственному посольству, что при помощи спрятанного микрофона он запросто мог бы передать их разговор на пункт прослушивания прямо через дорогу. К тому же их легко могли засечь советские чиновники, нередко обедавшие в этом гостиничном ресторане. Впервые Бромхеду пришло в голову, что, быть может, он сам не инициатор, а мишень готовящейся вербовки. «Поведение Олега и выбранный им ресторан наводили меня на сильные подозрения, что меня собираются переиграть в затеянной мною же игре. Уж слишком гладко все шло. Так обычно не бывает».
Вернувшись в посольство, Бромхед бросился передавать телеграмму в штаб МИ-6: «Господи, мне кажется, это он пытается завербовать меня!»
Но Гордиевский просто-напросто обеспечивал себе надежное прикрытие. Он тоже вернулся в посольство и сообщил главе резидентуры Могилевчику: «Один парень из английского посольства пригласил меня на обед. Как мне поступить? Должен ли я принимать приглашение?» Вопрос был передан в Москву, и оттуда незамедлительно последовал громогласный ответ серого кардинала Дмитрия Якушкина: «КОНЕЧНО! Ваша прямая обязанность занимать активную, наступательную позицию, а не сторониться сотрудника иностранной разведслужбы. Почему бы вам и не встретиться с ним? Но при этом ПРОЯВИТЕ НАПОРИСТОСТЬ! Англия одна из тех стран, которые представляют для нас особый интерес». Таким образом, Гордиевский хорошо подстраховался. Имея официальное разрешение начальства на дальнейшие шаги, он мог с чистой совестью идти на контакт с МИ-6: у КГБ не имелось ни малейших оснований подозревать его в неверности.
Одна из старейших уловок, к каким прибегает разведка, так называемая подстава, когда одна сторона для виду заигрывает с кем-то из противоположного лагеря, обольщает его, делает соучастником своих игр и завладевает его доверием, а затем разоблачает его.
Одна из старейших уловок, к каким прибегает разведка, так называемая подстава, когда одна сторона для виду заигрывает с кем-то из противоположного лагеря, обольщает его, делает соучастником своих игр и завладевает его доверием, а затем разоблачает его.
Бромхед раздумывал: а не сделался ли он мишенью такой кагэбэшной подставы? Если же нет, то неужели Гордиевский действительно пытается завербовать его? И как ему быть: проявить для вида интерес и посмотреть потом, как далеко готовы зайти Советы? Для Гордиевского же ставки были еще выше. Визит Каплана и последовавший за ним «подкат» Бромхеда могли быть частью одного хитроумного и коварного замысла, и как знать если он раскроет карты, то не схватят ли его с поличным? Конечно, Якушкин дал ему добро, но это не было слишком уж надежной индульгенцией. Если Гордиевский станет жертвой подставы со стороны МИ-6, на его карьере в КГБ можно ставить крест. Его отзовут в Москву. Потому что, следуя логике КГБ, всякий, кого пытался завербовать противник, автоматически становился задним числом подозрительной личностью.
Джеймс Джизус Энглтон, руководитель контрразведки ЦРУ в послевоенные годы, знаменитый своей крайней подозрительностью, называл шпионские игры «пустыней зеркал». В деле Гордиевского и впрямь уже появлялись причудливые отражения и преломления. Бромхед все еще делал вид, что устраивает случайную встречу между коллегами-разведчиками, пускай и находящимися по разные стороны линии фронта в холодной войне, и одновременно гадал, не пытаются ли завербовать его самого. А Гордиевский притворялся перед кагэбэшным начальством, что это просто «выстрел наугад» со стороны британской разведки, приглашение на обед от случайного знакомого, а про себя гадал, уж не готовит ли ему ловушку МИ-6.
Прошло три дня. Бромхед прошел по территории кладбища, находившегося за посольскими зданиями, пересек оживленную улицу Дага Хаммаршельда, вошел в отель «Остерпорт» и уселся в ресторане спиной к окну так, чтобы «внимательно наблюдать за главным входом в обеденный зал». ПЕТ уже была извещена о том, где именно будет проходить встреча, но Бромхед настоял на том, чтобы никакой наружки рядом не было, иначе Гордиевский, заметив ее, просто ретировался бы.
«Я внимательно присмотрелся ко всем сидевшим в ресторане. Мне важно было убедиться в том, что там нет больше никого из советского посольства. Всех сотрудников я знал в лицо по фотографиям, они были у нас в конторе. Похоже, вокруг расположились сплошь безобидные датчане или столь же безобидные туристы. Я сидел и гадал придет ли Олег?»
Гордиевский вошел в ресторанный зал точно в назначенное время.
Бромхед не уловил в его лице ни намека на волнение, хотя Гордиевский «был внутренне напряжен, как будто готов к действиям». Потом Бромхед так описывал этот момент: «Он сразу же меня увидел. Может быть, ему заранее сообщили, какой столик я зарезервировал? подумал я, и меня охватила обычная шпионская горячка. Олег улыбнулся своей всегдашней дружеской улыбкой и зашагал ко мне».
Как только они принялись уплетать превосходные скандинавские закуски, которыми славился «Остерпорт», Бромхед «сразу же ощутил дружескую атмосферу». Разговор вращался вокруг религии, философии и музыки. Олег мысленно отметил, что его собеседник хорошо подготовился к встрече, раз заговорил на интересные для него темы. Когда Бромхед «неожиданно упомянул об огромной численности сотрудников КГБ, работающих под крышей советских посольств», Гордиевский ответил уклончиво. Русский говорил в основном по-датски, а англичанин отвечал ему на беспорядочной смеси датского, немецкого и русского. Эта языковая мешанина, напоминавшая шведский стол, порой вызывала у Гордиевского смех, хотя в его веселье и «не чувствовалось никакой издевки». Бромхед вспоминал потом: «Он вел себя совершенно непринужденно и явно понимал, что мы с ним оба сотрудники разведки».
Когда подали шнапс и кофе, Бромхед задал ключевой вопрос: «Вам придется написать отчет о нашей встрече?»
Ответ последовал откровенный: «Скорее всего, да, но сделаю я это в самых общих словах».
Вот наконец-то проскользнул намек на тайный сговор. Можно сказать, мелькнула лодыжка, но сама нога так и не показалась.
И все равно Бромхед покинул ресторан «еще более озадаченным, чем прежде». Гордиевский намекнул на то, что он отчасти утаивает правду от КГБ. Но при этом вел себя в точности как человек, который считает себя охотником не дичью. Бромхед отправил в штаб МИ-6 докладную записку. «Я подчеркнул свои опасения, что все проходит чересчур гладко, и у меня есть сильное подозрение, что он так мил со мной неспроста, а потому что хочет завербовать меня».
Вот наконец-то проскользнул намек на тайный сговор. Можно сказать, мелькнула лодыжка, но сама нога так и не показалась.
И все равно Бромхед покинул ресторан «еще более озадаченным, чем прежде». Гордиевский намекнул на то, что он отчасти утаивает правду от КГБ. Но при этом вел себя в точности как человек, который считает себя охотником не дичью. Бромхед отправил в штаб МИ-6 докладную записку. «Я подчеркнул свои опасения, что все проходит чересчур гладко, и у меня есть сильное подозрение, что он так мил со мной неспроста, а потому что хочет завербовать меня».
Гордиевский тоже отчитался перед Центром о своей встрече. Он составил пространный, пресный документ, из которого следовало, что встреча «представляла некоторый интерес». При этом он постарался «подчеркнуть бесспорную важность проявленной [им] инициативы». Серый кардинал «пришел в восторг» от его отчета.
А потом произошло нечто удивительное. А именно ничего не произошло.
Дело Гордиевского заглохло. В течение восьми месяцев никто не делал попыток выйти с ним на связь. Почему так и осталось загадкой.
Джеффри Гаскотт писал: «Оглядываясь вспять, думаешь: Какой ужас, дело просто задвинули в дальний угол и забыли о нем на несколько месяцев. Мы ждали донесений от датчан, ждали, когда вернется Бромхед. Но ничего не происходило. Бромхед отвлекся на что-то другое он пас еще двух-трех типов, а с этим затея была очень уж рискованная, никто особенно ничего от нее не ждал». Наверное, Бромхед из-за своей подозрительности слишком уж нажал на тормоза. «Если действуешь чересчур напористо, чересчур поспешно, все может пойти наперекосяк, говорил Гаскотт. Когда все идет как надо, часто это происходит потому, что никто ни на кого не напирает». В данном случае от МИ-6 не исходило вообще никаких сигналов: «Это был наш прокол».
Однако в конечном счете как раз этот прокол и сработал. Поначалу, когда недели проходили одна за другой, а Бромхед все не предпринимал никаких попыток возобновить контакт, Гордиевский ощущал беспокойство, затем смятение, потом он разозлился и наконец успокоился. Повисшая пауза дала ему время на размышления. Если бы это была подстава, МИ-6 наверняка действовала бы гораздо быстрее. Что ж, он подождет. А в КГБ тем временем забудут о встрече с Бромхедом. В шпионских делах, как и в любви, небольшая разлука, некоторая неопределенность, видимое охлаждение с одной или с другой стороны может снова пробудить желание. За восемь разочаровывающе пустых месяцев, которые последовали за тем обедом в отеле «Остерпорт», решимость Гордиевского возросла.
1 октября 1974 года на залитом утренним светом бадминтонном корте снова показался высокий англичанин и опять предложил встретиться. Почему же Бромхед внезапно решил возобновить контакт? Дело в том, что его собирались перебросить в Северную Ирландию, где ему предстояло проводить подпольные операции против ИРА. Через несколько месяцев он должен был покинуть Данию. «Времени оставалось немного. Поэтому я решил, что хватит тратить его попусту», написал позднее Бромхед, и из его бойких слов явствует, что сам он прекрасно сознавал, что до этого просто терял время зря. Они условились встретиться в только что открывшемся отеле «САС», принадлежавшем «Скандинавским авиалиниям», куда никогда не заглядывали сотрудники советских миссий.