И вот, как всякий истинный параноик, Андропов вознамерился раздобыть доказательства, которые подтвердили бы его опасения.
Операция «РЯН»[39] (за этой аббревиатурой скрывалось словосочетание «ракетно-ядерное нападение») стала самой масштабной операцией советской разведки, когда-либо затевавшейся в мирное время. Андропов, сидя рядом с генсеком Леонидом Брежневым, объявил изумленным кагэбэшникам о том, что США и НАТО «активно готовятся к ядерной войне». Перед КГБ ставилась задача: обнаружить признаки того, что это нападение приближается, и заранее предупредить об этом, чтобы противник не смог застать Советский Союз врасплох. Подразумевалось, что, если доказательство готовящегося нападения будет найдено, СССР сам может нанести упреждающий удар. Опыт, обретенный Андроповым при подавлении свободы в странах соцлагеря, убедил его в том, что лучший метод обороны нападение. Страх первого удара грозил спровоцировать первый удар.
Операция «РЯН» родилась в воспаленном воображении Андропова. Она постепенно разрасталась, давая метастазы в виде маниакальных шпионских планов внутри КГБ и ГРУ, поглощая тысячи человеко-часов и накаляя напряжение между сверхдержавами до ужасающих отметок. У «РЯН» был даже свой повелительный девиз: «Не прозевать!» В ноябре 1981 года первые ориентировки «РЯН» были разосланы в заграничные резидентуры КГБ в США, Западной Европе, Японии и странах третьего мира. В начале 1982 года все резидентуры получили инструкцию: сделать «РЯН» первостепенной задачей. К тому времени, когда Гордиевский приехал в Лондон, операция успела приобрести такое ускорение, что неслась вперед как будто сама собой. Однако в ее основе лежало недоразумение: Америка вовсе не готовилась напасть первой. КГБ повсюду выискивал улики, которые свидетельствовали бы о планируемом нападении, но в официальной истории МИ-5 недвусмысленно говорится: «Никаких таких планов не существовало»[40].
Запустив операцию «РЯН», Андропов нарушил первое правило разведки: никогда не запрашивать подтверждения какой-либо гипотезы, в которую уже веришь сам. Так, Гитлер был убежден, что десант союзников непременно высадится в Кале, и потому его шпионы (не без помощи двойных агентов, работавших на союзников) уверяли его ровно в этом же, благодаря чему союзники в итоге благополучно высадились в Нормандии. Тони Блэр и Джордж Буш-младший не сомневались в том, что Саддам Хусейн располагает оружием массового поражения, и потому британская и американская разведки послушно докладывали им, что все обстоит именно так. Юрий Андропов, человек педантичный и властный, свято верил в то, что его клевреты непременно найдут доказательства близящегося ядерного нападения. И его люди, конечно, не подвели.
Перед отъездом Гордиевского из Москвы его посвятили в подробности операции «РЯН». Когда в МИ-6 узнали об этой масштабной политической инициативе, эксперты-советологи из Сенчури-хаус поначалу отнеслись к услышанному скептически. Неужели геронтократам из Кремля западная мораль видится в настолько кривом зеркале, что они поверили, будто Америка и НАТО способны напасть первыми? Наверное, все это просто паникерские бредни какого-то выжившего из ума старика-кагэбэшника? Или, того хуже, намеренная «утка», распускаемая в целях дезинформации, чтобы заставить Запад дать задний ход и свернуть наращивание военной мощи? Разведсообщество погрузилось в сомнения. Джеймс Спунер терялся в догадках: неужели Центр действительно «настолько оторван от реальности»?
Но в ноябре 1982 года Леонид Брежнев умер, и его место занял Андропов. Впервые должность генерального секретаря КПСС досталась бывшему руководителю КГБ. Вскоре все резидентуры были извещены о том, что «РЯН» теперь «приобрела особенно большое значение» и что ей «присвоена степень особенной срочности». В Лондон пришла телеграмма на имя Аркадия Гука (точнее, на его вымышленную фамилию Ермаков) с пометкой «только лично» и «совершенно секретно». Гордиевский тайно вынес эту телеграмму из посольства, сунув к себе в карман, и передал Спунеру.
Документ под названием «Постоянно действующее задание по выявлению подготовки НАТО к ракетно-ядерному нападению на СССР» был детальным планом «РЯН», где подробно расписывались различные признаки, способные предупредить КГБ о подготовке Западом нападения. Эта ориентировка служила доказательством того, что советские страхи перед упреждающим ударом противника не были выдумкой, а, напротив, пустили глубокие корни и продолжали разрастаться. Там говорилось: «Цель ПДЗ обеспечить систематическую работу резидентуры по вскрытию планов подготовки главного противника к РЯН и организацию постоянного слежения за признаками принятия им решения о применении ядерного оружия против СССР и осуществления непосредственной подготовки к ракетно-ядерному удару». В документе приводилось двадцать индикаторов вероятного нападения от логически обоснованных до самых нелепых. Сотрудникам КГБ предписывалось внимательно наблюдать за «кругом лиц, принимающих решение по ядерному вопросу», к которым почему-то причислялись церковные иерархи и главные банкиры. Пристально наблюдать следовало и за зданиями, в которых могло приниматься такое решение, а также за хранилищами ядерного оружия, военными базами и объектами, маршрутами эвакуации и бомбоубежищами. В срочном порядке предписывалось вербовать агентов в правительственных, военных, разведывательных кругах и в организациях гражданской обороны. Сотрудникам даже предлагалось подсчитывать количество окон, освещенных по ночам в главных правительственных зданиях: ведь чиновники, готовясь к нанесению удара, наверняка засиживались бы за работой допоздна. Подсчету подлежало и количество автомобилей на правительственных стоянках: например, внезапный спрос на парковочные места при Министерстве обороны явно указывал бы на то, что там ведется усиленная подготовка к нападению. Еще следовало наблюдать за больницами, поскольку враг, ожидая возмездия за свой упреждающий удар, принялся бы заранее готовиться к приему большого количества раненых. Не меньшего внимания заслуживали бойни: если бы количество забиваемого скота вдруг резко увеличилось, это могло бы означать, что Запад принялся активно запасать тушенку в преддверии Армагеддона.
Самым странным пунктом было требование следить за «количеством крови, хранящимся в банках крови», и сразу же докладывать, если правительство начинает скупать запасы крови и делать запасы плазмы. «Важным признаком начала подготовки к РЯН могут быть усиленные закупки крови у доноров и рост цен на нее Установить местонахождение нескольких тысяч пунктов приема донорской крови, выяснить цену на кровь и фиксировать любые изменения. В случае неожиданного резкого роста числа донорских пунктов и роста цен на кровь немедленно докладывайте в Центр».
На Западе, конечно же, кровь сдают обычные добровольцы. Единственная «плата» за кровь это печенье, иногда еще чашка чая. Однако в Кремле были уверены, что капитализм насквозь пропитал западную жизнь своей отравой, и нисколько не сомневались, что так называемый банк крови это и впрямь настоящий банк, где человеческая кровь покупается и продается. И никто в многочисленных резидентурах КГБ даже не осмелился обратить внимание руководства на эту элементарную ошибку. В построенной на страхе иерархической организации привлечь внимание к глупости начальника было еще опаснее, чем обнаружить собственное невежество.
У Гордиевского и его коллег этот странный перечень требований с самого начала вызвал усмешки: операция «РЯН» показалась им всего лишь очередным примером бессмысленного и надуманного бумаготворчества, каким славился плохо информированный Центр. Более опытные и искушенные кагэбэшники знали, что на Западе никто не хочет ядерной войны и, конечно же, НАТО и США не готовят никакого внезапного нападения на СССР. Даже Гук «лишь на словах внимал распоряжениям из Центра», а сам считал их «нелепыми». Но в мире советской разведки тяга к повиновению брала верх над здравым смыслом, и в резидентурах КГБ, разбросанных по разным концам света, принялись усердно искать улики, указывающие на наличие враждебных планов. И кто бы сомневался! находить их. Поведение почти всех людей, если присмотреться особенно внимательно, способно вызвать подозрение: тут может сгодиться и свет, оставленный в каком-либо из кабинетов Министерства иностранных дел, и недостаток парковочных мест возле Министерства обороны, и агрессивные высказывания какого-нибудь епископа. Постепенно накапливаясь, «данные» о несуществующем плане нападения на СССР как будто подтверждали опасения, уже имевшиеся у Кремля, обостряли паранойю, царившую в Центре, и создавали спрос на всё новые доказательства. Так мифы поддерживают сами себя. Гордиевский писал позднее, что из-за запуска операции «РЯН» была создана «система весьма порочная для сбора секретной информации и анализа происходящих событий, вследствие чего и зарубежные отделения КГБ, сознавая, чего от них ждет Центр, стали забрасывать Москву тревожными сообщениями, которым сами не верили».
За следующие месяцы операция «РЯН» сделалась главной и единственной заботой КГБ. Между тем риторика администрации Рейгана только подкрепляла уверенность Кремля в том, что Америка встала на путь агрессии, ведущий к односторонней ядерной войне. В начале 1983 года Рейган заклеймил Советский Союз, назвав его «империей зла». Советские страхи возрастали и из-за предстоявшего вскоре развертывания баллистических ракет средней дальности «Першинг-2» в Западной Германии. Это оружие обладало «сверхвнезапным потенциалом первого удара» и могло без предупреждения, всего за четыре минуты, обрушиться на советские мишени в том числе на пусковые шахты ракет. Подлетное время «Першинг-2» до Москвы оценивалось в шесть минут. Если бы КГБ удалось подать предупредительный сигнал о нападении, у Москвы появилось бы «достаточно времени, чтобы предпринять ответные меры» иными словами, нанести упреждающий удар. Однако в марте Рональд Рейган публично объявил о разработке программы, которая грозила свести на нет любые надежды на возможность упреждающих действий: американская Стратегическая оборонная инициатива (СОИ), которую немедленно окрестили «Звездными войнами», предусматривала применение спутников и элементов космического базирования для создания щита, способного перехватывать и уничтожать любые советские ядерные ракеты. СОИ могла бы сделать Запад неуязвимым и позволить США наносить удары, не боясь возмездия. Андропов гневно обвинил Вашингтон в «вынашивании новых планов по развязыванию ядерной войны лучшими средствами в надежде выйти из нее победителем». И вынес вердикт: «Действия Вашингтона ставят под угрозу весь мир». В итоге операцию «РЯН» расширили: ведь, по мнению Андропова и послушных ему исполнителей из КГБ, речь шла ни много ни мало о выживании Советского Союза.
Вначале в МИ-6 истолковали операцию «РЯН» как очередное вселяющее надежды свидетельство некомпетентности КГБ: у организации, с азартом ринувшейся на поиски иллюзорного замысла, останется меньше времени на рутинный шпионаж. Но время шло, гневные выступления с обеих сторон обретали все больший накал, и становилось ясно, что страхи Кремля не удастся рассеять как бесплотные и бесплодные фантазии. Со стороны государства, всерьез опасавшегося неминуемого военного конфликта, все больше приходилось ожидать первого удара. Программа РЯН самым наглядным образом продемонстрировала, в какой опасный тупик завела всех холодная война.