Эпилог
Глава 16
Паспорт для Пимлико
Через месяц после побега Гордиевского советника по науке при советском посольстве в Париже неожиданно пригласил на чай в «Альянс Франсез» один британский дипломат, почти незнакомый ему. А во второй половине дня 15 августа к нему подошел англичанин, которого он никогда раньше не видел. «У меня для вас очень важное сообщение, которое вы должны передать главе резидентуры КГБ», сказал ему незнакомец.
Русский побледнел. Похоже, его собирались втянуть в какую-то очень мутную историю.
Англичанин спокойным тоном сообщил, что высокопоставленный сотрудник КГБ, недавно занимавший должность резидента в Лондоне, жив и здоров и находится в Великобритании под надежной защитой. «Он всем доволен, но хотел бы воссоединиться с семьей».
Так началась операция «Гетман» кампания по добыванию разрешения для Лейлы и детей выехать в Британию и по воссоединению семьи Гордиевских.
Внутри МИ-6 возникли споры по поводу того, какие именно действия следует предпринять. Идею послать в КГБ официальное письмо с предложением сделки отвергли как слишком рискованную. «Любой письменный документ могли бы исказить и пустить в ход против нас же самих». В итоге было решено передать устное сообщение через какого-нибудь благонадежного советского дипломата, несшего службу за пределами Великобритании, и выбор пал на того невезучего советника по науке, сочтенного лучшим передаточным звеном.
«Я еще никогда не видел подобного испуга, сказал потом сотрудник МИ-6, передававший сообщение. Он уходил, весь трясясь».
Условия были изложены прямолинейно. Благодаря Гордиевскому британцы знали теперь поименно всех сотрудников КГБ и ГРУ, находившихся в Британии. Им придется покинуть страну. Но Москва могла бы «отзывать этих людей постепенно, в течение длительного периода при условии, что семью Гордиевского выпустят». Таким образом Кремлю давали шанс сохранить лицо и незаметно убрать из Британии своих шпионов, избежав дипломатического скандала, а Гордиевские получали возможность воссоединиться. В случае же, если Москва откажется отпустить Лейлу с дочками, советских шпионов выдворят всех разом. На раздумья кагэбэшникам давали две недели.
Гордиевский с каждым днем все больше волновался за семью. К гордости от сознания того, что он перехитрил КГБ, примешивалось сокрушающее чувство вины. Люди, которых он любил больше всего на свете, оказались из-за него пленниками Советского Союза. Предложение Маргарет Тэтчер заключить тайную сделку с Москвой было крайне неординарным, как признавал сам Гордиевский в письме, адресованном премьер-министру: «Отход от привычных методов и выбор в пользу неофициального подхода к этому делу очень гуманный и великодушный поступок»[86].
Но эта тактика не сработала.
В Москве к предложенному тайному соглашению отнеслись сначала с недоверием, а затем с возмущением. За месяц, истекший со дня исчезновения Гордиевского, КГБ успел прочесать всю страну: там все еще не верили, что предатель мог сбежать за границу. Лейлу много раз допрашивали, требуя открыть местонахождение мужа, и вызывали на допросы других родственников сестру и мать. Марина оцепенела от страха. Ольга Гордиевская была потрясена. Следователи перетормошили всех коллег и друзей беглеца. Лейле удавалось сохранять достоинство: она твердо стояла на том, что ее муж жертва какого-то заговора или ужасного недоразумения. За ней повсюду следовала шестерка кагэбэшных соглядатаев. Неотступно наблюдали даже за ее дочерьми. Почти каждый день Лейлу таскали в Лефортовскую тюрьму на очередной допрос. «Как это вы не знали, что он шпионит на британцев?» спрашивали ее снова и снова. Наконец ее терпение лопнуло. «Знаете что? Давайте говорить начистоту. Я жена. Моя работа убирать, готовить, ходить за покупками, спать с ним, рожать и растить детей, быть мужу верной подругой. Со всем этим я справлялась хорошо. И я благодарна ему за то, что он ничего мне не рассказывал. Шесть лет своей жизни я была идеальной женой. Я делала для него все. А у вас в КГБ тысячи людей получают зарплату за то, чтобы следить за другими людьми, проверять их. И они проверяли его и следили за ним. А теперь вы во всем обвиняете меня, да? Вам не кажется, что это очень глупо? Вы сами не справились со своей работой. Это была ваша работа, а не моя. А вы погубили мою жизнь».
Со временем она узнала своих допросчиков поближе. Однажды один из кагэбэшников, проявлявший к ней больше сочувствия, чем другие, спросил: «А как бы вы поступили, если бы знали о том, что ваш муж планирует побег?» Наступила долгая пауза, а потом Лейла ответила: «Я бы отпустила его. Я бы дала ему три дня, а потом, как лояльная гражданка, доложила бы властям. Но прежде чем это делать, я бы убедилась в том, что он уже бежал». Следователь отложил ручку: «Пожалуй, не станем вносить это в протокол». Лейле и без того было несладко.
Михаила Любимова срочно вызвали в Управление «К» и засыпали вопросами о Гордиевском: «Где он может быть? Что могло произойти? Женщина? Забился в избу где-нибудь в Курской области?» Любимов, разумеется, ничего не знал. «Снова прошлись по моим взаимоотношениям с Гордиевским, словно во мне таился ключ к разгадке его измены». Но Любимов был так же озадачен, как и все остальные. «Моя теория была проста и зиждилась на его внешнем облике: глубокое нервное расстройство, возможно, самоубийство».
Через десять дней после встречи в Париже из Центра пришло ответное сообщение, переданное все тем же злосчастным советником по науке, в виде «длинной бранной тирады». Суть сообщения сводилась к следующему: Гордиевский изменник родины, его семья останется в СССР, никакой полюбовной сделки не будет.[87]
Британия подготовила свой ответ операцию «Эмбейз». В сентябре Министерство иностранных дел выпустило новость о перебежке Гордиевского (хотя пока еще утаило сенсационные подробности его побега). Первые полосы всех британских газет украсили драматичные заголовки: «Поймана самая крупная рыба», «Друг Олег, резидент разведки», «Виртуоз шпионажа: русский супершпион сбежал на Запад», «Наш человек в КГБ». В тот же день британское правительство объявило о выдворении двадцати пяти сотрудников КГБ и ГРУ, указанных Гордиевским. Так началась массовая чистка страны от советских шпионов. В тот день Тэтчер написала Рональду Рейгану: «Мы ясно даем понять русским и я несу за это личную ответственность, что мы больше не можем терпеть их шпионские операции, о которых рассказал нам Гордиевский, но, с другой стороны, мы сохраняем желание поддерживать с ними конструктивные отношения. Между тем, мне кажется, будет очень неплохо, если мы наглядно продемонстрируем ему [Горбачеву] уже в начале его правления, что за действия КГБ подобного масштаба и подобного характера на территории западных стран придется расплачиваться».
Ответ Москвы пришел незамедлительно. Посла Великобритании, сэра Брайана Картледжа, вызвали в Министерство иностранных дел к Владимиру Павловичу Суслову главе отдела, отвечавшего за связи с иностранными посольствами. На столе перед Сусловым лежала фотография, на которой новый посол был снят в окружении своих сотрудников. с каменным лицом Суслов ткнул двумя пальцами в головы Роя Аскота и Артура Джи. «Вот эти двое политические бандиты», заявил он. Значит, у КГБ уже начала складываться картина случившегося. Картледж разыграл непонимание: «О чем вообще речь?» Суслов осудил «возмутительную деятельность» сотрудников британской разведки в посольстве и добавил, что советским властям «известно о той роли, которую сыграли в этой истории первые секретари Джи и Аскот». Особенно разозлило Суслова притворство Рейчел Джи «симулянтки», разыгравшей боль в спине. Затем он зачитал вслух имена двадцати пяти британских чиновников, в том числе уже названных сотрудников МИ-6 и их секретаря, Вайолет Чэпмен, и заявил, что им придется покинуть Советский Союз к третьей неделе октября (это был ровно тот же крайний срок, какой миссис Тэтчер дала выдворяемым сотрудникам КГБ в Лондоне). Большинство названных людей не имели никакого отношения не то что к эксфильтрации Гордиевского, а вообще к разведке.
Ответ Москвы пришел незамедлительно. Посла Великобритании, сэра Брайана Картледжа, вызвали в Министерство иностранных дел к Владимиру Павловичу Суслову главе отдела, отвечавшего за связи с иностранными посольствами. На столе перед Сусловым лежала фотография, на которой новый посол был снят в окружении своих сотрудников. с каменным лицом Суслов ткнул двумя пальцами в головы Роя Аскота и Артура Джи. «Вот эти двое политические бандиты», заявил он. Значит, у КГБ уже начала складываться картина случившегося. Картледж разыграл непонимание: «О чем вообще речь?» Суслов осудил «возмутительную деятельность» сотрудников британской разведки в посольстве и добавил, что советским властям «известно о той роли, которую сыграли в этой истории первые секретари Джи и Аскот». Особенно разозлило Суслова притворство Рейчел Джи «симулянтки», разыгравшей боль в спине. Затем он зачитал вслух имена двадцати пяти британских чиновников, в том числе уже названных сотрудников МИ-6 и их секретаря, Вайолет Чэпмен, и заявил, что им придется покинуть Советский Союз к третьей неделе октября (это был ровно тот же крайний срок, какой миссис Тэтчер дала выдворяемым сотрудникам КГБ в Лондоне). Большинство названных людей не имели никакого отношения не то что к эксфильтрации Гордиевского, а вообще к разведке.
Сэр Брайан Картледж встретился с Аскотом в комнате для безопасных переговоров и обрушил на него всю накопившуюся ярость. Посол, конечно, знал о том, что премьер-министр лично одобрила проведение операции побега, но последствия начали сказываться только сейчас. «Он был просто в бешенстве, вспоминал потом Аскот. Говорил, что мы уничтожили его посольский штат и как раз тогда, когда у Тэтчер наладились хорошие отношения с Горбачевым (отчасти стараниями нашего друга, но этого я Брайану сказать не мог). Есть люди, которые чем больше злятся, тем красноречивее становятся. Он заявил мне, что мой прапрадед, премьер-министр, наверняка ворочается сейчас в гробу». Но если бы знаменитый предок Аскота в ту пору в самом деле занимался чем-нибудь у себя в гробу, он, скорее всего, вопил бы от радости и гордости.
Картледж сгоряча (и понапрасну) отправил в Лондон телеграмму весьма недипломатичного содержания. «Никогда не состязайтесь со скунсом в умении напустить больше вони: у него большие врожденные преимущества», написал он. (Он разъярился еще сильнее, когда узнал, что его сообщение было дословно передано премьер-министру.) Но Тэтчер еще не закончила свое состязание в зловредности с СССР. Секретарь ее кабинета министров, сэр Роберт Армстронг, предложил выдворить еще четверых человек. Она сочла такой шаг «неадекватным» и настояла на высылке еще шести советских чиновников. Разумеется, это вызвало немедленное выдворение еще шестерых британских дипломатов. Таким образом, общее количество высланных лиц достигло шестидесяти двух по тридцати одному с каждой стороны. Опасения Картледжа полностью подтвердились: «Я разом лишился всех русскоговорящих сотрудников мы потеряли половину всего посольского штата».