Дед прищурился.
Ну, то, что я не яга никакая, и совсем, слава-те, не баба, мы разобрались.
«Вот если размышлять логически, как учил дед Шаня, подумал Сережа. Лесовик он кто? Дед лесной. Это сходится. Детей ворует. Ну, ему это пока не удалось, я быстро бегаю Зачем ворует? Чтобы съесть»
Жулька получила свою корочку с мякотью и активно задвигала челюстями.
«А если он меня хочет съесть, то вряд ли будет кормить отравленной булкой. Я вот ее проглочу, напитаюсь ядом, несъедобным стану, и он потом сам помрет от несварения Не дурак, должен же понимать. Да и Жулька уплетает с аппетитом, замертво не падает».
Ну, коли не хочешь Дед начал заворачивать булку в тряпицу.
Разве что корочку нарочито безразлично сказал Сережа. Маленькую. Так, попробовать
Дед улыбнулся и отломил ему ломоть.
Булка оказалась необыкновенно вкусной. А может, Сережа никогда в жизни таким голодным не был. «И хорошо, что сахарным песком посыпана! Надо будет всегда так делать!»
А что у тебя кровь на руке? В боях раненный? усмехнулся дед.
Муравьи покусали, сказал Сережа и снова почувствовал боль и жжение.
Не чеши!
Дед поглядел по сторонам, сорвал пару незнакомых Сереже цветков каких-то желтых, круглых, голых, точно канцелярские кнопки, и растер их в ладонях.
Давай руку!
Сережа убрал обе руки за спину.
Да не болит уже
Не бойся, это пижма. Вылечит тебя моргнуть не успеешь.
Сережа протянул ему пятерню. Дед положил смятые желтые цветы-кнопки с листьями на расчесанную рану, сверху прижал большим листом подорожника и перевязал кисть длинными травинками в несколько оборотов. Получилась аккуратная повязка. Сережа сразу почувствовал, как защипало, принялся дуть на руку. Дед молча наблюдал за ним. И что теперь будет?
Все. Рука теперь точно отвалится.
Сережа перестал дуть и с ужасом взглянул на деда. И тут почувствовал, что боль вдруг начала отступать и руке уже не так горячо.
Ой, не могу! Ой, насмешил, хохотал дед. Лесовик! Надо же, постренята, что выдумали! Я и не слыхивал про такого! Да и тощий ты. Кожа да кости, мяса мало! Не больно-то сыт будешь с такого обеда. Разве что собакой твоей закусить.
Сережа перестал жевать и уставился на него.
Да шучу я, шучу! Не смотри на меня так!
Сережа с набитым ртом тоже изобразил смех.
А вы Как ваше настоящее имя?..
Настоящее? хохотнул дед. Да ты меня так и зови Лесовиком. Мне понравилось. Скажешь своим, мол, так и так, не враки, встретил его в лесу, насилу ноги унес.
Не поверят.
Укусы на руке уже совсем не зудели. Сережа даже надавил на повязку ни боли, ни жжения. Чудеса!
Дед наблюдал за ним, улыбаясь.
Ну, сказочник мой, пошли, что ли. Доведу тебя до цивилизации.
Они направились сквозь высокие заросли. Сережа тащил свою корзину с грибами, рядом бежала Жулька с башмаком в пасти. Дед шел ровным размеренным шагом, и было очевидно, что он точно знает, куда идти.
Я ведь местный, ответил дед на Сережин немой вопрос. Каждый сучок мне знаком. Травник я. Былинки всякие собираю и людев лечу. Они мне благодарны. Молоко приносят и крупу. И рыбу с булкой тоже.
Он наклонился и сорвал пожелтевшую травинку.
Вот это думаешь так, сено?
Сережа уставился на его ладони.
А это спорыш. От почек хорош.
Дед погрыз стебелек и направился дальше к видневшимся на пригорке соснам.
Иван-чай вот собираю. Пастушью сумку. Зверобой тоже. Еще с двадцатку видов разных, тебе названия ни о чем не скажут. Вот ты болеешь чем-нибудь?
Не-а, Сережа помотал головой и даже пожалел немного, что ничем не болен. В детстве коклюш был.
От коклюша мать-и-мачеха хороша. Только ее по весне брать надо.
У бабы Симы ревматизм! вспомнил Сережа.
Тогда багульник нужен. Заварить, настоять и пить три раза в день.
Сережа слушал деда, открыв рот. Дед светился весь, когда говорил о травах. Иногда он наклонялся, срывал какую-нибудь зеленую ниточку, называл ее диковинно то что-то медвежье, а то заячье Сережа запоминал только первое слово и бережно клал в мешок.
А грибы почему не собираете?
Да не ем я их, вздохнул дед. Сам уже как гриб. Старый.
Гриб элегантного возраста Сережа засмеялся, припомнив утренний разговор в лесу.
Дед посмотрел на него серьезно. Потом заулыбался щербатым ртом и, поплевав на ладонь ту, где с тыльной стороны был «ВИТЯ», провел ею по седой щетине на щеках:
Правильно. Я гриб элегантного возраста.
Солнце прорвало острым шилом тучу и вылилось впереди низко-низко, подсветив лес розоватой дымкой. Близкий шум за плотной изгородью кустов подсказал: совсем рядом дорога.
Сережа ступил на грунтовку и завертел головой.
Ну, где ваша машина? спросил дед.
Обочина была пуста.
«А вдруг они уехали без меня! Не дождались! А вдруг они меня не любят?» кричало у Сережи внутри.
Не могли уехать, словно подслушал его мысли дед. Небось, носятся сейчас по лесу, как раненые выхухоли, тебя ищут.
Ну, где ваша машина? спросил дед.
Обочина была пуста.
«А вдруг они уехали без меня! Не дождались! А вдруг они меня не любят?» кричало у Сережи внутри.
Не могли уехать, словно подслушал его мысли дед. Небось, носятся сейчас по лесу, как раненые выхухоли, тебя ищут.
Сережа понятия не имел, как носится раненая выхухоль, да и, вообще, кто такая выхухоль, но представлял это именно так: впереди ледоколом прорубает кусты баба Сима, за ней, как корабельная мачта, высится дед Шаня, потом остальные, по бокам, как галерные весла Мишка с Анечкой, а замыкает все это, точно флаг, розовая шляпка Мулечки. Именно так должна плыть по лесу неведомая и гордая выхухоль.
Смотри! Видишь вон там? дед указал на невнятную точку вдалеке.
Сережа сощурил глаза и вгляделся. И правда! Что-то виднеется на обочине. Бегемотик!
Они прибавили шаг, и поначалу казалось, что это вовсе не автомобиль припаркован впереди, а корова пасется откормленная, с покатыми рыжими боками. Но еще пять минут пути, и звездочка на белом коровьем лбу превратилась в знакомый знак VW, а копыта в шины три старые, одна новая, черная. Сережа ускорил шаг, потом побежал и с неимоверным счастьем прижался щекой к пыльной морде Бегемотика. Жулька взвизгнула и начала подпрыгивать, пытаясь достать до окошка и заглянуть внутрь. Как тогда, в снежной крепости. Сережа подмигнул ей и засмеялся, снова вспомнив ту историю.
Посигналить надобно, резонно заметил дед. Твои услышат и вылезут из леса.
Так двери закрыты! Сережа с досадой стукнул по стеклу кулаком.
Не беда. В разведке мы и не такое открывали.
Так вы разведчик? рот Сережи открылся сам собой.
Было дело. Где наша не пропадала! подмигнул дед. Только с-с-с, никому. Я засекреченный!
Сережа закивал. Дед обошел Бегемотика со всех сторон, потом достал из мешка алюминиевую ложку и, просунув ее в щель между дверцей и кузовом, с гордостью произнес:
Опля. Всего делов-то! Скажи своему дяде, что замок у него сопливый, менять надо. Ну, что застыл? Жми на клаксон!
Сережа забрался на переднее сиденье и со всей силы надавил на гудок. Бегемотик отозвался басовитым протяжным воем. Лес за обочиной вздрогнул, поднимая в воздух птиц. Сережин кулак давил на черный пятачок на руле еще и еще, звук рикошетом отскакивал от стволов и веток, и казалось, что все деревья пытаются ветками заткнуть уши от такого шума. Где бы эти уши у них ни росли.
Прошло, наверное, минут пять, и вдали показалась маленькая фигурка, замахала руками.
«Дядя Толя, подумал Сережа. Он ни с кем не перепутает голос Бегемотика!»
Ну, вона, смотри. Щас твои, как тараканы, из леса повыползут, сказал, улыбаясь в бороду, дед.
И точно! Вдали, из кустов, словно десант, появились гуськом сначала баба Сима, за ней дед Шаня, Мишка, тетя Валя и Мулечка с внучкой.
Гляди-ка! Бежмя бегут! Дед вылез из машины. Вы куда? удивился Сережа.
Неча мне здесь. Считай, сдал тебя с рук на руки. Ты это, не теряйся больше!
Сережа с досадой смотрел, как дед направляется к лесу.
Мы вас до деревни довезем! Не уходите!
Но дед ускорил шаг.
А вдруг они видели вас издалека? Спрашивать будут, что я скажу? крикнул Сережа.
У кромки высокой травы дед обернулся.
Скажи, что померещилось им. И тебе, грибник Сережа, померещилось.
Еще секунда и плотные еловые лапы, точно волна, сомкнулись за его спиной, чуть качнулись и замерли.
Сережа повернул голову и увидел в лобовое стекло своих родных. Они были немножко встрепаны да что там немножко, очень даже встрепаны. Он заметил серые дорожки от слез на испуганном лице тети Вали. У Сережи тоже бывают испачканы щеки, когда он плачет и трет глаза ладошками. Дядя Толя нежно придерживал тетю Валю за локоть. Мишка улыбался во весь рот, и Сережа не понял сперва неужели тот улыбается ему. Это Мишка-то! Он обернулся на всякий случай, но кроме Жульки, безостановочно лаявшей на заднем сиденье, никого не было. И Анечка ему тоже улыбалась и шмыгала носом. А рядом махала шейной косынкой воздушная Мулечка в шляпке-волнушке теперь уже грязно-розовой. Все говорили хором, перебивая друг друга. Сережа открыл дверь и тут только заметил, что корзин и ведер у них поубавилось, а те, что остались, были почти пусты.
«А они меня все-таки любят», подумал он.
И еще он заметил, что баба Сима и дед Шаня держатся за руки.
И еще он заметил, что баба Сима и дед Шаня держатся за руки.
Снова захлопали в ладоши осины вдоль обочины, зааплодировали удачному финалу нерассказанной вслух истории. И так защипало в носу, что Сережа смущенно отвернулся.
А он-то думал: в лесу страшно! Что там лес! Вот баба Сима с пламенной воспитательной речью это да! Отгудев, как паровозная труба, на одной басовитой ноте, бабушка резко прекратила браниться и принялась спешно оглядывать Сережу, похлопывая по спине и плечам будто пыль из него выбивала.
Целый, шельмец!
Стартовали уже в сумерках. Бегемотик трясся на ухабах, и сон немилосердно смаривал. Уже каждый по пятому разу пересказал, что пережил за этот день. Да и историю о том, как он умудрился потеряться, Сережа, наверное, раз десять излагал. Все и про белые грибы, и про Жулькин башмак, и про ежика. Только про травника «ВИТЮ» молчал. Почему-то захотелось оставить чуточку от этой тайны себе, и Сережа даже подумал а правильно ли это, не пожадничал ли он, да и «утаить» значит ли «соврать»?
А что это у тебя на руке? спросила Анечка, кивая на повязку из подорожника и пижмы.