Ой, Валька! А ну как потеряется он? Шебутной же! Так мы его от себя никуда не отпустим! убеждала бабу Симу тетя Валя, укладывая на дно плетеной корзинки бутерброды с сыром и похожие на жабенышей свежие огурцы зеленые с белым пузиком, пупырчатые.
Бабушка лишь качала головой.
Да и лес знаком ему с детства, продолжала тетя Валя. Поди, каждое лето в Борисову Гриву ездим.
Да в прошлом-то году грибов не было! Вот и сидели дома. Получается, в позапрошлое ходили. А ему тогда шесть всего было. Забыл уже все, небось!
И ничегошеньки я не забыл! буркнул Сережа. И тропинку помню, и полянку, где два дуба растут, и ельник, и пень трухлявый!
Да сгнил уже давно твой пень! загоготал Мишка, сын тети Вали и Сережин двоюродный брат.
Баба Сима долго паковала внука в старую залатанную одежку, сохраненную в доме как раз на случай леса. Сережа смотрел на руки, торчащие из его когда-то любимой клетчатой рубахи, на протертые на коленках «салютовские» джинсы, из которых он вырос еще в прошлом году, и старательно отводил глаза, чтобы не натолкнуться на ехидный Мишкин взгляд.
«Мишке-то хорошо, подумал Сережа, уже десять стукнуло, и бабушка его мучить почти перестала». Ба-а, ну шарф-то зачем?
Сентябрь на носу, заморозки уже были.
А штаны в носки заправлять?
Мишка нарочито прикрыл ладонью рот, будто ему так смешно, что уж не сдержаться! Сережина дворняжка Жулька маленькая, пегая, кудрявая, как парик Мальвины из любимого фильма, нетерпеливо тявкала у двери, призывая поторопиться.
Все надо заправлять. Рубашку в брюки, брюки в носки. От клеща поганого. И шею замотать, командным голосом отдавала приказы баба Сима. А лучше платочек на голову надеть, чтобы ушки Платочек?! почти со слезами перебил Сережа. От такой страхолюдины все грибы в лесу попрячутся! засмеялся Мишка.
Платочек, и правда, перебор, вмешалась пожалевшая племянника тетя Валя. Я ему кепку дам мужнину. Села, негодная, после стирки, Сереже аккурат в самый раз будет. И красивая с олимпийским мишкой.
Ах, не доводите меня до белого каления!
Баба Сима еще поворчала немного, потом повесила внуку на плечо клетчатый термос на ремне и наказала к шести вечера «кровь из носу» всем вернуться. А то грибы чистить придется «в ночи».
На улице их ждал старенький семиместный фургончик, желтый с большими серебряными буквами V и W на плоском белом лбу и тремя рядами бордовых кресел в салоне. Дядя Толя ласково звал его Бегемотик и любил полежать под ним все выходные напролет. Он и сегодня бы залег, но тетя Валя «организовала грибы», и все семейство, включая Мишку и деда Шаню, встав спозаранку, влезло в пахнущее смазкой и вечным ремонтом дерматиновое Бегемотиково нутро. Баба Сима ехать отказалась, сославшись на давление, но после уговоров Мишкиного семейства разрешила-таки взять Сережу.
Пока тетя Валя собирала корзинки и сумки, а дядя Толя, вздыхая, в последний раз заглядывал Бегемотику куда-то под брюшко, Сережа загадал, что назло Мишке он сегодня найдет самый большой гриб. И не солонуху какую-нибудь, а белый! Непременно белый с бархатной коричневой шляпкой и толстой, как бочонок, ножкой. И нисколечко не червивый пусть все обзавидуются!
Обойдя автомобиль, Сережа обнаружил на нем одну новую шину. Она была черной, как мокрая земля, с маленькими резиновыми волосками возле обода, будто бы не побрилась. Дед Шаня, до этого дремавший на переднем сиденье, приоткрыл дверцу и с гордостью произнес:
Красота-то какая! Правда, Сергунь? С трудом достал выменял в Апрашке на Валькин югославский фен с колпаком. Ну и добавить чуток пришлось, дед тяжело вздохнул, то, что с пенсии откладывал. Зятьку подарок на юбилей.
Сережа присел на корточки возле колеса, вдохнул восхитительный запах новой резины, не съеденный еще доро гой, и вспомнил аромат черных поручней открытой год назад станции метро «Приморская». Не забыть ему тот день, когда они с мамой, завороженные, долго стояли на пахнущей лаком и краской платформе, любуясь тяжелыми медальонами с барельефами кораблей, якорями с цепями возле желтой торцовой стены и блестящим, словно натертым мастикой, полом. Но самыми удивительными для Сережи были все-таки поручни, бежавшие вверх чуть быстрее, чем лесенка эскалатора, так, что приходилось сдвигать руку, скользя по их черной гладкой змеиной спине! И на ладошках долго потом оставался пьянящий химический запах новенькой резины! А где твои предки? прервал Сережины мысли Мишка.
На экскурсию поехали по Золотому кольцу.
«А могли бы меня взять с собой», с досадой подумал Сережа, вспоминая мамины торопливые сборы и папино преддорожное ворчание.
А чего баба Сима по грибы не едет?
Давление у нее. Говорит, будто с каруселей только что сошла. Голова так же кружится.
Мишка хмыкнул и залез в автомобиль.
С давлением никак нельзя! Ни за что! встрепенулся дед. Дома пусть сидит. Без нее грибов полную машину привезем!
Дед Шаня, по словам родственников, всегда бранился с бабой Симой, всю прожитую с ней совместную жизнь. Характеры у обоих были несносные. А как отгуляли золотую свадьбу, он вообще решил жить отдельно, в семье дочери Вали. То есть в Мишкиной семье. А баба Сима осталась с сыном, невесткой и вторым ее внуком Сережей.
Мишка любил при случае подначить Сережу, что тот вырастет нюней из-за бабкиного воспитания. Другое дело дед Шаня, вот с кем интересней и затейник, и песни поет, и всех гостей в шахматы обыгрывает! С ним и в лес не страшно он бывший партизан, любую тропу знает и уж от всякого там лесного «хулиганья» точно спасет.
Слышь, Серый! А Лесовика не боишься? ехидно спросил Мишка, усиленно крутя ручку и опуская стекло.
Ничуточки! с вызовом ответил Сережа.
Лесовик фигура значимая. У него борода в колтунах и репейных шариках, нос картошкой и мохнатые седые брови под нависающим козырьком фуражки, отчего он немного похож на трамвайного контролера. А откуда это Сережа знал и сам не помнил. Просто знал и все. И ходить в лес без взрослых не рискнул бы, потому что Лесовик сидит, спрятавшись за корягой, да только и думает, чтобы подловить зазевавшихся детей. Даже если дети внучата Ильича и во всякую чушь не верят.
Дядя Толя хлопнул крышкой капота и позвал всех садиться в машину.
Сережа, безрукавку-то! Безрукавку забыл надеть! поплыл по двору зычный бабы-Симин голос. Тепло ж, бабуль! заныл Сережа. Куртка теплая!
«И почему Мишку она не мучает? Он ведь тоже ее внук!»
Баба Сима выглядывала из окна, возвышаясь над обшарпанным карнизом грозным нетающим айсбергом.
Не доводи меня до белого
Ну, ба-а! Я и так вспотел!
Вспотел! Валька! Валька! заорала баба Сима, заставив тетю Валю выскочить из машины. Он вспотел! Мокрый! Простудится, как пить дать!
Ну что ты, мама, уныло ответила тетя Валя. Все в порядке.
Мокрый он, мокрый! подхватил Мишка. Описался он, Лесовика боится!
Веснушки на Мишкином лице расползлись вместе с улыбкой до самых ушей.
И ничего я не боюсь! крикнул Сережа и пожалел, что младше и слабее и вот так запросто не может дать Мишке по носу.
Нет, вы мне его угробите! громыхала баба Сима, высовываясь из окна чуть ли не по пояс.
Да не угробим, мама! отвечала тетя Валя, вздыхая.
Ты как-то это не очень убедительно говоришь, не сдавалась бабушка.
Дед Шаня напрягся и с подозрением выглянул из автомобильного окошка:
Серафима! Даже не думай!
Но бабу Симу было не остановить. Наказав всем не двигаться с места, она минут через пять появилась во дворе, полностью экипированная для экспедиции в дремучую тайгу. На ней был немыслимый брезентовый комбинезон с кенгурушным карманом на животе, огромная белая панама поверх кумачовой косынки, на ногах рыбацкие сапоги-ботфорты. В руках бабушка держала вышедшее из моды синее кримпленовое пальто, дремавшее до поры до времени в стареньком чемодане на антресолях, и новое сияющее цинковое ведро.
Дед Шаня напрягся и с подозрением выглянул из автомобильного окошка:
Серафима! Даже не думай!
Но бабу Симу было не остановить. Наказав всем не двигаться с места, она минут через пять появилась во дворе, полностью экипированная для экспедиции в дремучую тайгу. На ней был немыслимый брезентовый комбинезон с кенгурушным карманом на животе, огромная белая панама поверх кумачовой косынки, на ногах рыбацкие сапоги-ботфорты. В руках бабушка держала вышедшее из моды синее кримпленовое пальто, дремавшее до поры до времени в стареньком чемодане на антресолях, и новое сияющее цинковое ведро.
Ну все. Не отпускать же вас одних! Чего стоишь, Толик, поехали уже.
Дядя Толя послушно повернул ключ, и в брюхе у Бегемотика заурчало.
Дед Шаня недовольно зыркнул на бабушку.
Симка, у тебя ж давление!
Было да сплыло.
Ба-а, ты говорила, что голова кружится, будто на качелях качаешься! попытался поддержать деда Сережа.
Всё, прогремела баба Сима. Слезла с качелек-каруселек. Трогай, Толька, кому говорю!
Бегемотик кашлянул, выплюнув сизоватое облачко из дрожащей, как цуцик, выхлопной трубы, и, кряхтя, двинулся в путь.
Ехали споро. Все светофоры, будто сговорившись, давали зеленый сигнал. Дед Шаня через сиденье переругивался с бабой Симой. Ни тетя Валя, ни дядя Толя не вмешивались это был неистребимый семейный ритуал. Мишка уткнулся в «Веселые картинки» и не обращал внимания на то, что происходит вокруг.
Сережа сидел на заднем сиденье, придерживая рукой на коленях Жульку, и убеждал себя в том, что если встретит Лесовика, то ни за что не испугается. Ну, подумаешь, дядька на пне сидит. И пусть себе сидит! Даже смешно! Сережа ему язык покажет и убежит. От этих мыслей сделалось так хорошо, что он засмеялся и выглянул в окно. Мелькали пестрые дома, пыльные машины, плакаты с лозунгами только что отгремевшей олимпиады, прохожие, одетые совсем по-осеннему. Уже на выезде из города дядя Толя свернул в маленькую улочку.
Куда это мы? встрепенулась баба Сима.
Заберем двух грибников, ответила тетя Валя. Это мама и дочурка моей подруги с работы.
Баба Сима открыла было рот от возмущения, но дед Шаня ее опередил:
Вот еще! Вечно ты, Валька, что удумаешь! Наши грибные места им показывать! А сама потом удивляешься кто это, мол, только что до нас тут прошел, одни грибные пеньки торчат!
Баба Сима мгновенно передумала протестовать и назло деду принялась защищать попутчиков:
А что тебе, Сашка, жалко? Вона, два места в машине есть. И неча тут жмотничать! Поди ж, грибов ему не достанется!