Снабжение трех из четырех отрядов ДКО шло из Якутска (откуда снабжалась и ВКЭ), и поначалу (до лета 1737 г.) ими руководил начальник всей ВСЭ Витус Беринг. Но в остальном ДКО была отдельным предприятием, и странно, что, не было никого, ответственного именно за нее. А когда Беринг отбыл из Якутска в Охотск, ДКО осталась во многом бесхозной.
Точнее, её хозяйкой, строгой и порою капризной, была Адмиралтейств-коллегия (АК) в Петербурге, одна из двенадцати коллегий Петра I, зародыш будущего Морского министерства. Без её разрешения не делалось ничего (и, конечно, по её указанию отнюдь не всё), а попробуй получи разрешение, нужное сейчас, если ответ на просьбу приходит через год. Например, если надо давать на морозе чарку вина ежедневно, а не трижды в неделю, как требует инструкция.
Даже курьер, которому всякая местная власть обязана обеспечить средства передвижения сразу и лучшие, скачет и плывет от Петербурга до Якутска пять месяцев в одну сторону; грузы же едут туда более двух лет (на Камчатку, соответственно, 8 месяцев и 4 года). Правда, следует признать, что АК обычно отвечала быстро и, как правило, дельно. Но всё же, в ожидании указаний, однажды работы двух отрядов прекратились на два года. А на отчаянную просьбу Беринга сменить негодного командира Охотского порта согласие пришло через три года (СИРИО, т. 126, с. 361362), хотя никто, вроде бы, и не возражал.
Забегая вперед, дам пробный ответ на вопрос об одной из главных причин большинства бед ДКО она не была востребована обществом. Она лет на 120 обогнала свою эпоху, и современники попросту не поняли сделанного.
Этот ответ приводит к вопросу, затронутому ещё в прологе: как могла крупнейшая в евроамериканской истории экспедиция состояться здесь, в весьма отсталой России, и тогда, при Анне Иоанновне, императрице, никак не проявившей себя в любви к исследованиям? Что побудило её саму и её негласного соправителя, печально знаменитого Эрнста Бирона (вхожего в кабинет и спальню императрицы), раскошелиться на чудовищно дорогую и непонятную им обоим затею опись арктического побережья?
И ещё: почему, как мы вскоре узнаем, при следующей императрице, Елизавете Петровне, вся экспедиция (ВСЭ) была круто прекращена? (То же случилось с последней экспедицией Чжэн Хэ.) Причём не сразу (это было бы все-таки понятнее смена вельмож и приоритетов, как было в Китае), а через год с лишним? Прекращена она, кстати, без всяких попыток воспользоваться её достижениями и хотя бы её героев отблагодарить. (Еще хуже было с этим в Китае.)
Словом, нам надо ответить на следующие вопросы:
1. Кто предложил провести ДКО, и почему эта затея осуществилась.
2. Какая идея им (или ими) двигала.
3. Почему ДКО была устроена в рамках ВСЭ, весьма обременительных, а не отдельно, и почему вся ВСЭ названа Камчатской.
4. Какова была планируемая стоимость ВСЭ, и из каких источников предлагалось её расходы покрыть. Короче, кто за неё должен был заплатить.
5. Во сколько ВСЭ обошлась на самом деле, и кто это на самом деле оплатил.
6. В чем состояла роль местного населения.
7. Почему все забыли ДКО и её героев. Чем это было вызвано неверным замыслом, невыполнимостью задач, неудачным ходом дел, просто сменой интересов людей у власти или ещё чем-то.
8. Что можем мы извлечь для понимания российской истории (отнюдь не только полярной) из того давнего, жестокого и почти забытого опыта.
3. Кто её затеял, кто добился и кто добил
Первым о ней заговорил Беринг, едва вернувшись в 1730 году из Первой Камчатской экспедиции.[79] Достойно восхищения, что он, в свои 50 лет (тогда это было очень много, и его в экспедиции считали стариком), зная уже сибирскую жизнь по первой экспедиции, не получив за неё серьезной награды[80], предложил новую экспедицию и стал её добиваться, чтобы возглавить.
В конце года он послал в АК описание Камчатского края и свои предложения по его освоению. Ни о предстоящих расходах, ни, тем более, о северных отрядах в этой записке речи нет. Вскоре, не позже февраля 1731 года, он подал вторую записку, в конце которой [ВКЭ-1, с. 25] читаем:
«Иждивение на сию экспедицию, окроме жалованья и правианта, також окроме материалов, на обои суда, которых там достать неможно может обойтися и транспортом в десять или в двенатцать тысящ рублев».
«Оценка» стоимости дана грубо заниженная, по сути только для путевых расходов (в расчете на использование одного-двух кораблей, да и то без учета цены их постройки[81]), причём о северных отрядах опять речи при этой «оценке» нет. И лишь после неё Беринг добавляет:
«Ежели за благо рассуждено будет [обследовать] северные земли или берег от Сибири, а именно от реки Оби до Енисея, а оттуда до реки Лены [то следует знать, что] к устьям оных рек можно свободно и на ботах или сухим путем выведывать, понеже оные земли под высокою державою Российской империи суть».
Витус Беринг
(скульптурный портрет, восстановлен по черепу)
Так впервые помянуты «северные земли», причём лишь до Лены и без оценки увеличения стоимости экспедиции. Отсюда и началась официальная история ДКО. Поразительно, но факт: далее в документах Сената витает всё та же оценка (1012 тыс. руб.), причём уже в качестве полной стоимости всей экспедиции, а не путевых расходов; и даже включение северной темы не побудило никого её изменить. Встречается эта наивная «оценка» и поныне.
Как видим, Беринга вполне можно назвать инициатором ВСЭ, но о денежной стороне он не размышлял. Относительно ДКО выразился он, заметьте, не сразу, высказался походя, смутно и притом видел её не всю, а лишь до Лены.
Двинемся далее. Беринг не мог выступить организатором экспедиции, поскольку не имел ни должного чина, ни нужных связей при дворе. Он мог выступать лишь как проситель. Отсюда ясно, что её продвигали в кабинетах власти люди другие, и нам важно знать не только их имена, но и их мотивы ведь они были не путешественники, а политики.
Вопрос, почему ВСЭ вообще могла состояться, первым поднял Соколов. Он назвал «стечение многих счастливых обстоятельств» и перечислил их.
1) Царствование началось мирное, особых военных расходов не было, а офицеры желали дела.
2) Во властных структурах огромное влияние имел вице-канцлер граф Андрей Иванович (Генрих Фридрих) Остерман, а он заботился о флоте.
3) В Сенате предложения Беринга активно продвигал обер-секретарь Сената Иван Кириллович Кирилов, известный государствовед и географ.
4) В АК в нужное время властвовал «умный и деятельный» граф Николай Федорович Головин.
5) Прокурор АК Фёдор Иванович Соймонов играл там ту же роль, что Кирилов в Сенате.
6) «Иноземцы-академики» желали показать делом свою полезность государству.
7) Был ещё довольно силён «дух Великого Петра» [Соколов, 1851, с. 203].
Рассмотрим перечень, причём пункт 6 придётся оставить другим авторам сразу всего не расскажешь. Замечу только: 1) АН включилась в подготовку экспедиции, когда план ВСЭ был уже определен, да и своих денег не имела. 2) К обычным описаниям научных отрядов ВСЭ (напр. [Магидович, 1967, гл. 44 и 47]) ныне следует добавить сведения об анонимном докладе 1733 года, описанном в п. 9 Приложения к Очеркам 3 и 4. Доклад (ссыльного?) более чем любопытен.
В перечне Соколова огорчает отсутствие темы финансирования, но сам перечень годится для начала обсуждения. Да, при разработке плана ВСЭ войны в России не было (началась она вскоре же), и офицеры в самом деле желали дела, что и показал весь ход ВСЭ. Однако Соколов упустил важное обстоятельство: флот находился в состоянии давнего жестокого недофинансирования [П-1], и сильным стимулом было для офицеров желание заработать.
Перечнем задан список главных возможных деятелей, но в нём недостаёт ряда важных лиц, о чём речь будет далее. И нам надо выяснить кто и когда мог определять ход дел, а кто и когда не мог. Дольше всех и больше всех у власти был Остерман, определявший при обеих Аннах (Иоанновне и Леопольдовне) основы внешней и внутренней политики России. Тот факт, что он был весьма деятелен и заботился о флоте, пришедшем после смерти Петра в упадок, конечно, важен, но тут ещё нет оснований видеть в Остермане устроителя экспедиции это ещё надо доказать, а прямых доказательств пока нет.
Составители сборника ВКЭ назвали его и Кирилова мотором экспедиции (так назвао Кирилова и историк Николай Петрухинцев [П-4]; добавлю: мотором был и Головин), «проталкивавшим идею снаряжения и отправки грандиознейшей экспедиции через извилистые коридоры государственной власти» [ВКЭ-2, с. 53], но сослались при этом только на работу Евгения Рычаловского [Under Vitus, с. 6382], где существенных доводов тоже нет. Можно лишь отметить, что Остерман был лично знаком с Берингом (ходили в один лютеранский приход, а письма к нему Беринга носят довольно личный характер) был воодушевлен идеей новой экспедиции, и вхож к императрице (его жена была знакома с ней с девичьих пор). Но вот и всё.
До самого конца экспедиции был при власти адмирал Головин. Он действительно направлял ход дел в АК, однако много позже. Он появился в АК в конце января 1732 года (до этого служил министром, т. е. послом, в Швеции), когда указ об экспедиции уже готовился, а возглавил АК лишь 2 апреля 1733 года (СИРИО, т. 104, с. 171; т. 106, 45), т. е. уже после отъезда первых отрядов ВСЭ из Петербурга. Начали работу явно другие.
Головин был удален от дел[82] в августе-октябре 1743 года, и ВСЭ сразу же погибла. Губитель её хорошо известен: им выступил уже знакомый нам из Очерка 3 Скорняков-Писарев. Его донос, послуживший первым формальным основанием для прекращения ВСЭ (вторым был голод в Сибири), опубликован в сборнике [Покровский]. Там Писарев обвинял Беринга, уже покойного, и экспедицию в «разорении лутшаго края» (что, увы, было верно) и в ее ненужности для государства (в чем вторил тогдашней моде). Официально ВСЭ была прекращена (указ Сената от 26 сентября 1743 г.) ввиду голода в Центральной и Восточной Сибири [Покровский, с. 372], что понятно и справедливо, однако нельзя забывать, что работы северных отрядов были прекращены на год раньше, летом 1742 года, без ссылок на голод и прямо в разгар навигации, что явно нелепо. Причину этого нам тоже придётся искать.
Что касается роли Кирилова, то Соколов был прав, называя его главным поборником ВСЭ в Сенате, однако должность его была слишком мала для принятия решений. Поэтому нам нужно Соколова дополнить: с октября 1730 года по ноябрь 1731 генерал-прокурором Сената был граф Павел Иванович Ягужинский[83]. Как раз он предложил Сенату обсудить предложения Беринга и Кирилова, причём выступил не от себя лично, а как начальник Сибирского приказа [ВКЭ-1]. Ягужинский был не менее ярок, чем Остерман и, видимо, именно он направил Кирилова с проектом экспедиции к Бирону, а тот обеспечил подпись императрицей. Но и Ягужинский потерял пост задолго до отъезда ВСЭ.