Ярослав поднял кимоно с пола.
Примерь-ка
Кимоно было широким, рукава словно крылья. Туся сразу же утонула в них. Рванулась к зеркалу, замерла от удивления.
Красавица, сказал Ярослав, любуясь Тусей. Ты ведь просто-напросто красавица!
Щелкнул замок входной двери.
Мама пришла, сказала Туся.
Мама остановилась посреди комнаты, сощурила глаза, вглядываясь.
Что это?
Это мой отец прислал, ответил Ярослав. Один генерал прилетел оттуда, и отец прислал Тусе в подарок.
Мама подошла ближе, пощупала тонкую ткань.
Настоящий шелк, веско произнес Ярослав.
Мама сдержанно согласилась:
Да, конечно
Туся очень огорчалась, она чувствовала, мама недолюбливает Ярослава. Не один раз она допытывалась у мамы, почему Ярослав не нравится ей.
Не знаю, отвечала мама. Это необъяснимо.
Туся приподняла свои крылатые рукава, поправила растрепавшиеся волосы и решилась сказать все сразу:
Мама, мы завтра идем с Ярославом в загс
Куда? невнимательно спросила мама и вдруг поняла. Посмотрела на Тусю, странно изменившуюся, непохожую на себя в этом блистательном наряде, и глаза ее стали такими скорбными, что Тусино сердце разрывалось на части.
Туся сбросила кимоно и снова превратилась в саму себя.
Мамочка, будем чай пить? Да?
Я не буду, ответила мама. Пейте без меня. Мне надо на работу.
А что такое?
Смущенная улыбка скривила мамины губы.
Я, кажется, забыла спустить штору на окно в кабинете директора. Вдруг дежурный не заметит и свет зажжет
Туся хотела рассердиться на маму, но вместо этого рассмеялась.
Ты все никак не можешь привыкнуть к светомаскировке!
А пора бы, заметил, улыбнувшись, Ярослав.
Мама не ответила на его улыбку. Она казалась такой жалкой, растерянной.
Я все понимаю, сказала она. Давно уже Я даже пасьянс раскладывала, будет ли Туся счастлива
Ну? весело, чересчур весело, спросил Ярослав. Как, вышел?
Со второго раза, грустно ответила мама.
Протянула руку Ярославу, прощаясь, и он задержал ее ладонь в своей.
Я ничего другого не хочу, начала мама. Ничего другого. Пусть все хорошо
Она не докончила, повернулась, выбежала из комнаты.
Ярослав закурил, отгоняя рукой табачный дым от Туси.
Мы будем счастливы, сказал просто, уверенно. Вот подожди, война кончится, и мы с тобой заживем
Слушай, сказала Туся. Чайник-то, наверное, уже весь выкипел
Она принесла чайник, расставила на столе чашки, положила по два кусочка сахара на блюдечко и оладьи.
Все. Больше у нас ничего вкусного нет.
Ярослав беспечно махнул рукой:
У нас будет все самое вкусное. Отец посылки присылает, и нянька моя знаешь какая искусница
Нянька тебя вырастила? спросила Туся.
Да, она у нас очень давно. Еще с тех пор, как отец первый орден получил
Твоего отца не возьмут на фронт? спросила Туся.
Пока не думаю. Он же на Дальнем Востоке, там тоже нужна армия.
Ярослав задумчиво помешал ложечкой в чашке.
Скажи, а что, твой отец бросил маму или она сама с ним разошлась?
Он не бросил, горячо возразила Туся. И мама с ним никогда бы не разошлась.
Посмотрела на Ярослава, наморщив лоб. Она никому не говорила об этом. Только Асмик и Сережке. И еще Сережкиному отцу. А больше никому. Но Ярослав должен знать. В сущности, завтра они уже будут мужем и женой. А разве между мужем и женой бывают какие-то тайны и недомолвки?
Папу арестовали, сказала она.
За что? спросил Ярослав.
Туся пожала плечами.
За спекуляцию? Или еще за что-нибудь?
Туся молчала.
За что? повторил Ярослав.
Я не знаю.
А, протянул Ярослав.
Он вынул новую папиросу, зажег спичку, но так и не прикурил.
Так вот в чем дело
Папа был строитель. У него были молодые проектировщики, он им доверился, он вообще был такой доверчивый А потом дом рухнул, жертв много
Однако, заметил Ярослав.
Да, сказала Туся. Всех судили, и папу тоже
С поражением в правах?
Не знаю.
Ничего-то ты не знаешь. И конфискация была?
Не помню
Ярослав отодвинул стул, встал из-за стола.
Ты чай не допил, сказала Туся. Остыл, наверно, налить свежий?
Нет, не надо.
Туся сказала, машинально помешивая ложечкой в чашке:
Может быть, мне надо было тебе сразу рассказать обо всем?
Какая разница, ответил Ярослав, раньше или позже? Что это меняет?
Но ты расстроен, мне кажется.
Ярослав улыбнулся. Тусе подумалось, что улыбаются только его губы, а глаза неподвижны.
Что ты, сказал он. Чем это я расстроен? Сосредоточенно побарабанил пальцами по столу. Мне пора.
Еще рано, заметила Туся.
У меня же нет ночного пропуска, Туся.
Обычно он звал ее «Рыжик», очень редко по имени. И ее имя «Туся» прозвучало необычно и странно, словно он забыл и теперь с трудом припомнил.
Она взглянула на него, но он смотрел в сторону. И потом, вспоминая об этой, последней их встрече, Туся не могла простить себе свой взгляд, молящий и, как ей казалось, униженный.
Надо идти, сказал Ярослав. А то опять, как вчера, будет воздушная тревога
Каждый раз, когда они расставались, Туся говорила:
Значит, до
И Ярослав продолжал:
Завтра
И теперь она тоже сказала:
Значит, до
Ну конечно, торопливо сказал Ярослав, быстро глотая слова, словно боялся, что она перебьет его. Завтра, как мы и договорились. Ты будешь готова, конечно?
Туся кивнула.
Вот и хорошо, просто чудесно, он говорил все так же быстро. Я зайду за тобой, и все будет отлично. Понимаешь? А пока дыши носом и ложись спать
Слушаюсь, ответила Туся.
Он посмотрел на нее. Может быть, хотел еще что-то сказать, но не сказал ничего. Повернулся, закрыл дверь.
В конце коридора затихли его шаги.
6
Они сидели в кафе за нарядным, голубого цвета, столиком. В высоких стеклянных вазочках таяли шарики пломбира, в бокалах искрилась малиновая газировка, лопались пузырьки.
Было жарко. Шумел под потолком разъяренный вентилятор. В зеркале у входа отражалось распаренное, скучающее лицо швейцара.
Как живешь? Рассказывай, сказал Ярослав.
Долго рассказывать. Основное тебе известно. Работаю в газете.
Стало быть, пошла по литературной части.
Газета это еще не литература.
Ярослав улыбнулся.
Говорят, многие признанные писатели начинали свой путь с газеты.
Может, и так, согласилась Туся.
Часто приходится дежурить в приемной?
Раз в две недели.
Надо же было нам встретиться именно в твое дежурство!
В его голосе звучало не то удивление, не то скрытое недовольство.
Кстати, сказала Туся. Расскажи, почему ты пришел к нам?
А стоит ли? Ярослав лениво махнул рукой. Дело-то в общем нестоящее
Все-таки?
Понимаешь, возле нашего дома, как раз напротив, Моссовет собирается строить дом, и получается, что окна нашего дома будут затемнены этим новым строительством. Тогда мы, жильцы, собрались и решили просить помощи вашей уважаемой газеты
Он говорил с улыбкой, как бы слегка посмеиваясь над жильцами, пославшими его, над самой сущностью этой просьбы.
Так, значит, серьезно сказала Туся, вы хотите, чтобы на этом месте дом не строили?
Разумеется. Разве мало в Москве места?
Хорошо, сказала Туся. Напиши мне, а я передам твое заявление в отдел строительства, они этим делом займутся.
Уже написано.
Ярослав положил на столик перед Тусей лист бумаги. Разгладил его ладонями.
Тут все изложено, и подписи моих соседей. Я живу в хорошем доме, и жильцы там все, как говорится, с положением.
Понятно.
Туся взяла заявление Ярослава, положила в свою сумочку, потом отпила воды из бокала.
Откинувшись на стуле, Ярослав придирчиво разглядывал ее.
А ты все такая же красивая.
Я уже старая.
Нет, ты красивая, ты почти совсем не изменилась.
Туся поняла, о чем он хочет спросить. Поняла и решила помочь ему.
Семьи у меня нет. Я не замужем.
Он кивнул. Взгляд его стал цепким, напряженным. Может быть, он ждал, что она спросит, женат ли он?
А она не спросила. Не хотела спрашивать.
Им принесли свежую воду. Теперь уже изумрудно-зеленого цвета. Пожилая, густо накрашенная официантка играла припухшими глазами.
С такой интересной дамой сидите и пьете газированную воду.
Ярослав комически приподнял брови.
Я прошу, настаиваю выпить хотя бы шампанского, а дама ни в какую!
Официантка перевела взгляд на Тусю. Немолодые глаза ее казались утомленными. Черточка черного карандаша прошла по веку и дальше по виску. Так мажутся девчонки. У них молодые гладкие виски, а у нее сеть морщинок на желтоватой запудренной коже. И руки рабочие. Коротко обрезанные ногти сверкают кроваво-красным лаком.
Туся смотрела на нее и думала о том, что ей, должно быть, трудно живется. Трудно и невесело.
Официантка отошла.
Ярослав отхлебнул зеленой воды.
Попробуй, ледяная
Туся выпила. Она пила воду через соломинку, и ела растаявший пломбир, и курила сигареты одну за другой.
Ярослав сказал:
Все эти годы я думал о тебе. Не было дня, чтобы я о тебе не вспомнил.
Туся молчала.
Мне стыдно перед тобой. Я не могу простить себе, до сих пор не могу
Перестань, оборвала его Туся. Дела давно минувших дней
Но его не мог обмануть ее нарочито небрежный тон и деланно светская улыбка.
Нет, послушай меня. Ведь главное это когда себе не можешь простить. Сам себе. Любой простит, но если сам себе не прощаешь?
Туся все молчала, и он продолжал:
Одно пойми, я не мог тогда поступить иначе. Я думал об отце, он был на такой работе, ты же знаешь
Туся залпом выпила весь бокал, забыв о соломинке. До чего холодная вода, даже зубы заломило. На самом дне звенят льдинки.
Одно пойми, я не мог тогда поступить иначе. Я думал об отце, он был на такой работе, ты же знаешь
Туся залпом выпила весь бокал, забыв о соломинке. До чего холодная вода, даже зубы заломило. На самом дне звенят льдинки.
Хочешь еще воды? спросил Ярослав.
Закажи водки, ответила Туся. Двести граммов, не больше.
Он удивился: в такую жару и вдруг водка, но ничего не сказал Тусе и подозвал официантку.
Тоскующее лицо официантки вдруг оживилось. Она вскинула на Тусю ресницы, на нижних веках тушь смазалась, и глаза от этого стали печальными, даже слегка загадочными.
Давно бы так, изрекла она и вскоре уже поставила на стол графинчик с двумя рюмками.
За что выпьем? Ярослав поднял свою рюмку.
За что хочешь.
Тусе и в самом деле все равно было за что. Просто захотелось выпить. В конце-то концов, может же человек когда-нибудь без всяких тостов, просто взять и выпить рюмку водки? Что в этом такого особенного?
Она выпила свою рюмку, закурила новую сигарету и, чтобы доказать, что водка на нее никак не действует, сказала деловым тоном: