Опа, это, Поплавский намылил, ну-ка зырь!
Юрик хотел было спросить, что и кому намылил предводитель «Мании страны навигаторов», но Игорёк нетерпеливо притянул его к монитору и показал электронное письмо. Гной сощурился, пытаясь прочитать сообщение с неудобного ракурса, но необходимости в этом не было: геймер уже озвучивал послание редактора.
Так, это, пропускаем, херня, херня, опечатки, херня, невовремя сданные статьи, говно, о! Смотри, про тебя Так, это «Мудаку этому, который новенький» Это ты, гы-гы «Выдай на своё усмотрение, дедлайн послезавтра утро».
Красивое слово «дедлайн» закрутилось в голове Гноя, отбрасывая на внутренние стенки черепа разноцветные отблески. Всё было не зря. Наконец-то! Геймер тем временем продолжал бубнить:
«Совсем говно сделает пусть на хер идёт» Ну, это у нас быстро Бегом марш!
Игорёк покосился на соседа и прищурился.
Игорёк покосился на соседа и прищурился.
Это, а ещё он, смотри, что пишет.
Юрик вперился в экран.
«Сам там посмотришь, что сделает. Нормально будет мне отправляй». Подписи с глазами в письме не обнаружилось. Гной понял, что только что попал к Игорьку в зависимость, граничащую с рабством. Игорёк, судя по выражению лица, тоже это сообразил.
Щас это, подумаю, что тебе выдать Надо, чтобы не накосорезил, а то волки там это
Ударение в слове «волки» он почему-то сделал на последний слог. Гной хотел было что-то спросить про таинственных волков, но вместо этого подпрыгнул на месте: настойчиво затрезвонил дверной звонок. Игорёк передёрнулся.
Пойди там это, открой. Танька забыла что-то, по ходу.
Юрик вздохнул и поплёлся в прихожую возиться с замками. Снова видеть похабных эльфиек не было никакой возможности. Стало, впрочем, окончательно ясно, что он втянут в гнусную Игорьковую орбиту всерьёз и надолго, и звёздному богатырю нужно будет приложить все недюжинные усилия, чтобы
На пороге стояли два пузатых милиционера в полной выкладке, и вид их не предвещал ничего хорошего.
Над законом
Гной замер и молча уставился на ночных гостей. Те, в свою очередь, без особого интереса его разглядывали. Милиционеры были странно похожи, словно бы собраны на конвейере сломанным роботом по одному чертежу, но из разных деталей: два шарообразных живота, две пары красных щёк, четыре крохотных глаза, спрятанных в жировых складках, обрамлённых, в свою очередь, серыми ушанками. От новых гостей пахло холодом, улицей и едой. У того, что слева, были усы-скобки; Гной мысленно называл такие «белорусами» в честь ансамбля «Песняры» которого он, впрочем, в сознательном возрасте ни разу не слышал. Усатый первым и прервал молчание:
Нарушаем, уважаемый?
Гной вопросительно вякнул. Включился второй милиционер схема таких бесед явно была у них отточена годами практики.
Соседи жалуются, шум, крики, блядей водите каких-то среди ночи. Документики, будьте так добры!
Разум Юрика не успевал регистрировать происходящее. Он зацепился за слово «соседи» и выглянул на зловонную лестничную площадку: выглядела она как покинутые даже супермутантами радиоактивные руины из игры Fallout 2; трудно было представить, что здесь вообще есть разумная жизнь, не говоря уже о недовольных шумом соседях. Милиционеры тем временем начали проявлять нетерпение.
Ты что, блядь, глухонемой, что ли?
Усатый наклонился к Юрикову лицу, дохнул борщом и по слогам прокричал:
ДО! КУ! МЕН! ТЫ! ПРЕ! ДЪЯ! ВИ!
Ах да, документы. По-настоящему Гной вспомнил об их отсутствии в первый раз с момента, когда жилистые мужчины из поезда украли его чемодан и более неподходящего момента для этого трудно было придумать. Гной некстати вспомнил фразу из «Смертельного оружия» про «всё, что вы скажете, будет использовано против вас в суде» и проглотил язык. Усатый тем временем начинал уже не на шутку беситься.
На милицейские крики из зала пришёл Игорёк и повел себя самым неожиданным образом. Вместо естественного в таких обстоятельствах испуга и волнения он тонко захихикал и замахал руками.
Это, дядь Вить, привет! Ты на него не смотри, он ебанько!
Юрик был в корне не согласен с такой оценкой, но против воли ощутил к геймеру острую благодарность ситуация понятнее не стала, но, во-первых, он уже начал привыкать к диким фокусам, выкидываемым реальностью, а во-вторых, ему больше вроде бы ничего не угрожало.
Как скоро выяснилось, это был преждевременный вывод.
Крохотные рачьи глазки усатого окончательно спрятались в весёлых складках.
Племяш, салют! Ты чо бузишь тут?
Да я это, тут гости, друг с Сибири, дядь Вить
Усатый отмахнулся от Игорькова бормотания и вдвинулся в квартиру. Убрать Гноя с дороги он даже не попытался: журналист сам увернулся с траектории туши; «сдриснул», как сказали бы уже бывшие одноклассники. Он вообще, кажется, испарился из милицейского измерения гости синхронно стянули ушанки, обнажив один залысины, а второй довольно буйную для милиционера пегую шевелюру; пристроили на вешалку кители это было, судя по всему, надолго.
Жрать чо есть? осведомился безусый у Игорька; тот замотал головой эльфийки подчистую спороли их запасы.
Усатый тем временем заглянул в зал и принюхался.
Гарик, ты блядей, что ли, реально приводил? Я думал, у соседа белочка опять. Тебя ж мать просила, ёб твою мать!
Эта парадоксальная речевая конструкция погрузила притихшего Гноя в лёгкий ступор; Игорёк тем временем путано оправдывался:
Дядь Вить, это, я ж не водил, мы тут уроки
Да я вижу ваши уроки, дебилы, блядь, дружелюбно заметил милиционер.
Он взял с табуретки пустую на три четверти бутылку «Извара» и допил её одним слоновьим глотком, после чего пнул носком ботинка валявшуюся на полу «Амаретто».
Бабскую хуйню-то зачем жрёте? он обратился к своему напарнику специальным начальственным образом: на ты, но по имени-отчеству: Вот молодежь пошла, да, Вадим Семёныч? Мы такими не были.
Вадим Семёныч сокрушённо вздохнул и покачал вихрастой головой. Гноя не оставляло ощущение, что они отрабатывают давно обкатанный сценарий, где каждая реплика и каждый жест доведены до автоматизма долгими репетициями и последующими гастролями. Больше всего ему сейчас хотелось куда-нибудь исчезнуть, но на улице по такой погоде и в такое время был уже серьёзный шанс замёрзнуть насмерть, а в Игорьковой однушке спрятаться было решительно некуда. Здесь на него снова обратили внимание.
Слышь, сибиряк, иди чайник хоть поставь.
Это было, кажется, первое не унизительное прозвище, которым Гноя называли с начальной школы. Он приосанился и пошёл было на кухню исполнять просьбу усатого, как тон гостя внезапно изменился:
Стоять!
Гной замер, а Игорёк что-то взволнованно залопотал: он, судя по всему, неплохо знал, чем оборачиваются такие перепады дядьвитиного тона и настроения. Усатый рявкнул:
У тебя чем жопа намазана, извращенец? Вадим Семёныч, ну-ка глянь там.
Юрик с досадой вспомнил про масло, на которое он сел впотьмах каких-то сорок минут назад. Казалось, что и эльфийки, и это досадное недоразумение произошли в прошлом году причём с кем-то другим, а не с Юрием Черепановым по прозвищу Dark Skull.
Вадим Семёныч, бывший явно младшим усатого по званию, с неудовольствием присмотрелся к Юриковым штанам.
Да хер его знает, товарищ майор, вазелин вроде
Гной так возмутился этим предположением, что впервые с рокового звонка в дверь подал голос:
Это масло!.. Сливочное!
Майор среагировал молниеносно его трубный глас прозвучал так, что вот теперь наверняка проснулись даже те соседи, которых не разбудила вечеринка с эльфийками.
В сракотан тут поретесь, уроды?! Гарик, матери звоню в армию, блядь, поедешь!! В Чечню!! Я всегда говорил, что толку не будет с тебя, сучонок!
Вся эта гроза каким-то образом обрушилась на Игорька в обход Гноя неожиданное ощущение. Но радоваться было рано. Майор переключился:
Заговорил, великий немой? Документы давай твои посмотрим теперь.
Не успев толком продумать линию поведения (хотя когда он её в последний раз продумывал? Только перед Манёврами в классе), Гной неожиданно для себя огрызнулся:
Вы не имеете права!
Все замолчали. Юрик понял, что сейчас обделается, и немного успокоился: после такого срама его наверняка оставят в покое. Дядя Витя, однако, кричать в ответ не стал и обратился к нему задушевно и, кажется, немного даже ласково:
Не имеем, твоя правда! Мы же не оборотни какие, невинных граждан ни за что винтить. А скажи мне, Вадим Семёныч Он выдержал паузу. Безусый преувеличенно внимательно сверлил глазами начальника. Не проходит ли у нас по ориентировкам такой парень? Что-то, я помню, вроде бы видел похожего.
Как не проходит проходит, товарищ майор. Педофила из лесопарка никак поймать не можем, а тут вроде все приметы сходятся!
Усатый сладко улыбнулся:
Ну и отлично. Задерживаем до выяснения, документов у гражданина, судя по всему, не имеется. Посидит в КПЗ, а там и подснежник подходящий найдётся. Обеспечим с тобой, товарищ старший лейтенант, план раскрываемости по отделу!
Он продолжал говорить страшные вещи. Каждое слово, протолкнувшееся из-под усов, словно бы вбивало новый гвоздь в крышку Юрикова гроба. Каждое предложение сулило новый круг ада, по сравнению с которым даже гроб казался не такой уж плохой перспективой. Майор был чёрным колдуном, заклинания которого гвоздили Гноя, лишали сил, выпивали душу причём явно походя, между делом. Впервые в жизни Юрик по-настоящему понял, что умрёт не когда-нибудь в далёком будущем, которого и вообразить-то себе трудно, а вот совсем уже скоро может быть, счёт пошёл уже на дни. Осознание конечности собственного существования и присутствия в мире такого кромешного зла, как майор, сплелись в Юриковых мыслях тесным горячим клубком; он понял, что не сможет вынести больше ни секунды, что сейчас рванёт к двери прямо в чём был, проберётся к вокзалу, как-нибудь вернётся в родной дом
а в камеру тебя определим к таким же пидорам, как ты, чтобы не скучно было, закончил свой страшный рассказ майор и причмокнул губами от удовольствия.
Гной врос в пол, даже бежать уже не было сил. Дядьвитя ломал жизни походя, с наслаждением и не в первый раз. Неожиданно на помощь пришёл Игорёк, всё это время сокращавшийся где-то на периферии зрения.
Дядь Вить, дядь Вить, я это, вспомнил, это!..
«Это» да «это» через слово, дебил, блядь, необразованный, прервал племянника усатый. По-человечески говори. Что ты там вспомнил?
Вместо ответа Игорёк кинулся к окну и начал с треском отдирать примёрзшую раму. Повеяло могильным холодом. Вадим Семёныч выпучил глаза, рявкнул нечленораздельное и, пыхтя, начал выковыривать кобуру из собственных жировых складок. Майор внезапно развеселился.