Потому никаких взрослых! продолжил я. Менять жизни двух десятков детей на одну, пусть даже близкого кому-то человека не собираюсь. Приметесь пихать блатных, развернусь и уйду. Таково мое условие.
А еще полная секретность! подключился министр. Участие в исцелении больных Михаила Ивановича должно остаться тайной.
Почему? удивился директор НИИ.
Потому что к нам повалят пациенты со всего СССР. Возле ваших учреждений встанут толпы. В этой ситуации Михаил Иванович откажется работать он об этом предупредил. У него был случай, когда толпы встали у конторы, где он принимал пациентов. Случилось после публикации статьи о нем в «Советской Белоруссии». Ажиотаж еле удалось погасить. Поэтому никаких публикаций ни в газетах, ни в журналах. Персоналу прикажите держать рот на замке. Если кто откроет уголовное дело о нарушении врачебной тайны. Я добьюсь, чтобы его возбудили и довели до суда. За молчание будут премии издам приказ. Разумеется, с другой формулировкой: за успехи в лечении онкологических заболеваний у детей.
А еще добавим от моего кооператива, подключился я. Будем хорошо сотрудничать, не обижу.
Удивительный вы человек, покрутил головой директор НИИ. В первый раз слышу, чтоб платили за право исцелять. Почему-то у других наоборот.
Я усмехнулся и развел руками.
Что будет делать персонал? поинтересовался главный врач детской клиники. Если исцеляет Мурашко?
Странный вопрос, удивился министр. Обследовать и вести больных. Вот представьте: вы получили новое лекарство. Его применение дает поразительный эффект. Разве это отменяет участие врача? Наблюдение, поддерживающее лечение Кстати о лекарствах. Химиотерапию применять прекращаем, высвободившиеся препараты отдадим в клиники для взрослых. Всем все ясно?
Странный вопрос, удивился министр. Обследовать и вести больных. Вот представьте: вы получили новое лекарство. Его применение дает поразительный эффект. Разве это отменяет участие врача? Наблюдение, поддерживающее лечение Кстати о лекарствах. Химиотерапию применять прекращаем, высвободившиеся препараты отдадим в клиники для взрослых. Всем все ясно?
Участники совещания закивали. Так я стал работать по трем адресам. В понедельник отправлялся в Аксаковщину, два последующих дня практиковал в Минске, четверг и пятницу проводил в Боровлянах, где исцелял детей с ДЦП. Не скажу, что все шло гладко. Более всего хлопот доставлял рак крови. Не лимфома с ее четкой локализацией, а лейкозы. Муторное дело. Для начала долгий поиск патологии в органах кроветворения, затем помощь им в возвращении прежних функций. Если деток с «обычным» раком мог исцелить два десятка в день, то с лейкозами три или пять. По моей просьбе, в клиниках ввели сортировку больных. Для начала шли тяжелые в терминальной стадии, после их исцеления занимался остальными. Но процесс шел и приносил радость. Как и прежде я являлся к деткам с гостинцами. Пока те жевали конфетки, работал. Но с тяжелыми номер не проходил времени требовалось больше. Я облачался в халат и бахилы, надевал перчатки и хирургическую маску. Врачи отводили меня к больному, где выдавали за коллегу из Москвы. Я делал вид, что обследую пациента, сам же занимался исцелением. Иногда это занимало час или два.
Разумеется, сохранению тайны это не способствовало, тем не менее, ее блюли и врачи, и средний медицинский персонал. Не из страха. Как сказала мне заведующая отделением онкологии: «Как иначе, Михаил Иванович? Вот узнают в Москве и заберут вас. Кто станет исцелять наших деток?» Информация все же протекла, но об этом позже. Для начала любопытная история.
Это случилось в декабре. Как-то вечером в нашей съемной квартире долго и протяжно зазвонил телефон межгород. Этот номер знали многие нет смысла таить, скоро в свою квартиру переберусь, потому звонок не удивил. Я снял трубку.
Господин Мурашко? спросил мужской голос. Неизвестный абонент говорил по-русски, но с заметным акцентом.
Да, подтвердил я.
Меня зовут Серхио, Сергей Иванович, по-вашему, представился собеседник. Я потомок русских эмигрантов. В настоящее время советник посольства Аргентины в Москве. Наслышан о вас. У меня такой вопрос: вы исцеляете слепоту?
Не доводилось, признался я. Хотя можно попытаться. Сколько лет пациенту?
Пациентке. Это девушка, восемнадцать лет.
Слепота полная или частичная?
Различает день и ночь, а еще фигуры людей.
Значит, зрительный нерв не умер окончательно.
Тогда стоит попытаться. Привозите, посмотрю. Но гарантий не даю до сих пор этим не занимался.
Договорились, Михаил Иванович, обрадовался Серхио. Сколько это будет стоить?
Консультация бесплатна, гонорар обсудим на месте. Не волнуйтесь, не разорю.
По этому поводу беспокоюсь меньше всего, сообщил Серхио. До встречи!
Он позвонил спустя неделю тоже вечером.
Мы в Минске, сообщил, поздоровавшись. Что делать?
В первый раз в городе? поинтересовался я.
Да.
Тогда, видимо, захотите осмотреть достопримечательности белорусской столицы. Предлагаю начать с площади Победы. Берите такси и приезжайте. Встретимся возле Вечного огня.
Будем! заверил он, догадавшись о причине такого предложения. С вас рассказ о памятном месте.
Спустя час я вышел к монументу. Возле Вечного огня стояли двое: невысокий мужчина лет сорока в коричневом пальто и фетровой шляпе и девушка в шубке из голубой норки и такой же шапке. Белые сапожки обтягивали ее икры до колена. Не бедные клиенты. Я подошел и поздоровался.
Рад познакомиться, господин Мурашко! Серхио пожал мне руку, не снимая перчатки. Разрешите вам представить сеньориту Анну.
Он произнес несколько слов по-испански.
Буэнос ночес! звонким голосом сказала Анна и протянула руку в белой кожаной перчатке. Я ее осторожно пожал, заодно рассмотрел аргентинку. Красивая девушка. Правильные черты лица, маленький ротик с пухлыми губками, большие, черные глаза под пушистыми ресницами. Нос слегка великоват, но это только придает шарма. Цвет волос под шапкой не разглядеть, но наверняка черные, как и брови. Жгучая испанская красота. Впечатление портил только взгляд неуверенный, без огня во взоре.
Синьорита говорит по-английски? поинтересовался я, перейдя на язык Шекспира.
Йес, ай ду! улыбнулась Анна.
Предлагаю прогуляться в парк, он совсем рядом, сказал я на английском. Там расскажу вам о Минске. Да и памятник оттуда лучше виден.
Хорошо, кивнула Анна. Молодец, понятливая.
Серхио аккуратно взял девушку под руку, мы спустились в подземный переход. Выбравшись наверх, зашагали к парку. Серхио вел девушку осторожно, периодически предупреждая о чем-то по-испански. Интересно, кто она ему? Вряд ли дочь или родственница слишком уж почтителен. Ребенок начальства? Тогда почему Анну привез он?
Гуляющих в это время в парке не было. Мы без труда нашли свободную скамейку, где устроились втроем. Я сел рядом с Анной, Серхио с другой стороны от девушки. Я осмотрелся по сторонам.
Опасаетесь слежки? спросил Серхио по-русски.
Да, кивнул я. КГБ нервно реагирует на мои контакты с иностранцами.
Сомневаюсь, что есть причина беспокоиться. Аргентина мало интересна КГБ. Да, в Москве присматривают, но без рвения. Я согласовал поездку в Минск в министерстве иностранных дел, там охотно дали разрешение. Слежки не заметил.
Ну, раз так, займемся исцелением, я достал из кармана шарф. Завяжите сеньорите глаза.
Для чего? удивился он.
Чтобы яркий свет не повредил исцеленную сетчатку.
На пути к парку я определил причину слепоты Анны. Атрофия зрительных нервов ишемического происхождения. Нарушен кровоток к нервам, что и привело к потере зрения. Следствие перенесенной болезни, скорее всего.
Серхио сказал Анне несколько слов по-испански, та кивнула. Он завязал ей глаза.
Сидите смирно! сказал я по-английски и положил ладонь ей на ближнюю глазницу. Нужды в том не было, но зачем светить возможностями? Для начала расширить кровоток. Теперь, запустить процесс восстановления сетчатки
Анна внезапно сказала что-то по-испански.
Говорит, что в глазу покалывает, перевел Серхио.
Объясните, что нужно потерпеть. Идет процесс исцеления зрительного нерва, сказал я по-английски.
Девушка успокоилась. Я немного подождал, чтобы быть уверенным наверняка, и предложил ей снять повязку. Порывистым движением она сорвала шарф.
Диос мио! воскликнула и затараторила по-испански. При этом она вертела головой и тыкала пальчиком в нас, окружающие деревья, входную арку.
Анна говорит, что все видит, перевел наконец Серхио. Нас, деревья и вон то сооружение. Видит хорошо, как в детстве, до того, как перенесла болезнь. Сокрушается, что только одним глазом.
Будет и второй, сказал я. Не хотите прогуляться, Сергей Иванович? Нужно кое-что обсудить. Анна пусть подождет здесь.
Хорошо, кивнул он и встал. Мы отошли на пару десятков шагов.
Поговорим о гонораре, сказал я. Деньги мне не интересны. Хотел бы получить аргентинские паспорта для себя и своей супруги.
Хм! задумался он. Необычная просьба. Собираетесь эмигрировать?
Нет, покачал я головой. Но пусть будут.
Полагаю, не откажут, сказал он. Если исцелите Анну окончательно. Она дочь как это по-русски? Большого человека в нашей стране. Мне понадобятся ваши фотографии. Вышлете их обычным письмом по адресу, который продиктую. Запомните?
Я кивнул. Он продиктовал. Ничего сложного. Москва, Главпочтамт, до востребования, Клавдии Михайловне Ивановой.
На конверте укажете адрес, по которому желаете получить паспорта. Их вышлют почтой. Это самый безопасный способ, улыбнулся он. КГБ не перлюстрирует письма обычных людей.
А не прост ты, Серхио, совсем не прост. Сомневаюсь, что советник посольства твоя настоящая должность. Погоны на плечи так и просятся.
Пожелания насчет новых имен есть? спросил он. Или хотите сохранить свои?
Пусть будут новые, сказал я. Что-нибудь из наиболее распространенных. Например, Мигель Санчес или Рамирес. Для жены Виктория
У аргентинок нет такого имени, поспешил он. Привлечет внимание. Более того, вызовет неприязнь. Это имя английской королевы, а у нас после войны за Мальвинские острова отношения ко всему британскому неприязненное. Предлагаю: Мария. Фамилия: Гомес.
Почему не такая, как моя? удивился я.
У нас женщина, выходя замуж, не меняет фамилию.
Хорошо, кивнул я.
Мы вернулись к Анне, где я довершил исцеление. В этот раз процедуру она выдержала без звука. На обратном пути девушка крутила головой, разглядывая все подряд, и трещала по-испански. А потом обратила внимание на меня.