У нас женщина, выходя замуж, не меняет фамилию.
Хорошо, кивнул я.
Мы вернулись к Анне, где я довершил исцеление. В этот раз процедуру она выдержала без звука. На обратном пути девушка крутила головой, разглядывая все подряд, и трещала по-испански. А потом обратила внимание на меня.
Вы красивый мужчина, мистер Мурашко, сказала по-английски. Высокий и сильный. У вас есть жена?
Я стащил с правой руки перчатку и продемонстрировал ей обручальное кольцо.
У нас носят на левой, сообщила она. Прилетайте к нам в Буэнос-Айрес. Вас там встретит оркестр и почетный караул.
Это ж чью дочь я исцелил?
В самом деле, Михаил Иванович! поспешил Серхио. Моя спутница преувеличила, но теплый прием вам обещаю.
На том и расстались. Назавтра я отвел Вику в фотоателье, где получил снимки нужного формата. Вике объяснил, что для заграничного паспорта, не став уточнять для какого. Снимки отослал по указанному адресу и из-за навалившихся дел забыл. Велико же было мое удивление, когда спустя десять дней достал из почтового ящика плотный конверт. В нем оказались аргентинские паспорта на имя Мигеля Рамиреса и Марии Гомес. На главных страницах наши с Викой фотографии. И еще в конверте лежала короткая записка. «В аэропорту пограничник спросит, почему в паспортах нет советской визы и штампа о въезде. Объясните, что паспорта вам выдали в посольстве взамен утраченных в СССР. Отметка об этом в них есть. Спросит: чем занимались в Советском Союзе, отвечайте, что вы врачи и проходили стажировку в клинике Склифосовского. У нас есть об этом договоренность с Министерством здравоохранения СССР, стажировки идут постоянно. Удачи!»
Записку явно писал Серхио или кто-то под его диктовку. Я пожал плечами и сжег листок в пепельнице. Паспорта спрятал. Улетать по ним из СССР не собираюсь. «Для чего тогда выдурил?» спросите. Объясню. В прошлой жизни у меня были знакомые брат и сестра. В 90-е годы они занимались выездным туризмом, а я редактировал туристическую газету. Познакомились в одной из поездок. Симпатичные, открытые в общения люди. Вот они и рассказали. Дети советских дипломатов родились в Аргентине. По законам этой страны автоматически приобрели возможность стать ее гражданами так называемое право почвы, которым знакомые и воспользовались, когда СССР рухнул. Обратились в посольство Аргентины, предъявили свидетельства о рождении, получили паспорта. Из Минска брат и сестра вылетали по белорусским документам, оказавшись за границей, прятали их в чемоданы. Далее путешествовали по аргентинским. Гражданам этой страны виза в страны Европы не нужна. И не только там. Зачем упускать возможность? Для меня же это задел на будущее. Вдруг пригодятся? Я и предположить не мог, как скоро случится это «вдруг»
В тот день в клинику я опоздал. Утром, как обычно, повез Вику в Боровляны она продолжала трудиться у Терещенко. Ночью выпал снег, дороги не расчистили, ехал осторожно шины-то летние. О зимних здесь понятия не имеют. Довез, попрощался и отправился обратно в Минск. Колею на асфальте к тому времени успели раскатать, в ней нарос ледок, «ауди» пару раз занесло. Справился, но в детскую клинику опоздал. Припарковав автомобиль на улице, вышел и заспешил к калитке.
Рядом с ней стояла «волга», возле нее мужчина в импортной дубленке. На голове пыжиковая шапка. Богатый прикид. Мужчина курил. Увидав меня швырнул сигарету под ноги. Я невольно проводил ее взглядом и увидел на снегу несколько окурков. Поморщился не люблю нерях. Если куришь, отойди в сторонку урна в трех шагах. Гадь в нее.
Михаил Иванович Мурашко? неряха шагнул ко мне.
Да? отозвался я, остановившись.
КГБ СССР, подполковник Родин, он махнул у моего носа красной книжечкой.
Извините, не верю, буркнул я и попытался его обойти.
Погодите! он ухватил меня за рукав. Почему не верите?
Документ не показали толком.
Хорошо, хмыкнул он и вновь достал свою книжечку. Раскрыв, поднес к моему лицу. Читайте.
Так Родин Валентин Семенович, Первое Главное управление КГБ СССР. Эти-то с чего мной заинтересовались? Они, вроде, внешней разведкой занимаются.
Убедились? он спрятал удостоверение. Мы могли бы поговорить?
Не сейчас, покрутил я головой. Меня ждут больные дети. Без того опоздал. Это первое. И второе. В белорусском КГБ у меня есть куратор Николай Сергеевич Хилькевич. Все беседы исключительно в его присутствии.
Даже так? сощурился он.
И никак иначе, подтвердил я, обходя чекиста.
Спустя несколько минут я забыл о визитере. В клинику привезли детей с лейкозом, да еще троих. Где только нашли? Договорились ведь с минздравом, чтоб таких вне очереди. Полагал, что в Белоруссии исцелили всех. И вот на тебе откопали. Провозился до обеда. Только сел пить чай в ординаторской, как зазвонил телефон. Заведующая отделением подошла.
Вас, сказала, протянув мне трубку.
Недовольно отложив надкушенный бутерброд, я взял.
Михаил Иванович, здравствуйте, раздался в наушнике знакомый голос. Хилькевич. Не отвлекаю?
Очень даже отвлекаете! ответил я сварливо. Только сел перекусить. Кусок изо рта вытащили.
Извините, не знал. Тут такое дело. Коллега из Москвы желает с вами побеседовать. Вы с ним встречались возле клиники. Сможете ко мне подъехать? Или заняты?
На мгновение я задумался. Этот прыщ московский не отстанет, лучше разобраться сейчас. Пациентов с лейкозом исцелил, остальные могут подождать ничего опасного. Мне еще Вику из Боровлян везти. Будем надеяться, что дорогу почистили.
Через час устроит?
Ждем, сказал он и положил трубку.
Ровно через час я вошел в кабинет Хилькевича. В нем плавал дым. Родин сидел за столом хозяина и курил, пуская дым к потолку. Вот же хам! Сел в чужом кабинете, согнал с места хозяина Хилькевич обнаружился на стуле в уголке и тоже смолит. Что-то раньше я за ним такого не замечал.
Наконец-то! отреагировал на мое появление Роднин и загасил сигарету в пепельнице, полной окурков. Присаживайтесь, Михаил Иванович! он указал на стул.
Я сел.
Так, он придвинул к себе лежавший на столе блокнот и достал из кармана авторучку. У меня к вам будет несколько вопросов. Первый. Перечислите болезни, от которых исцеляете.
Врачебная тайна.
Не городите ерунды, Михаил Иванович, сморщился он. Я ведь не спрашиваю, кого и от какой болезни вы исцелили. Просто перечень.
Не скажу.
Почему?
Не хочу.
Так, он положил на стол авторучку. Не желаете сотрудничать с органами?
Не понятен ваш интерес ко мне. Законов СССР не нарушаю, лечу деток. Причем тут КГБ, да еще Первое управление?
Объясню, кивнул он. Слух о вашей целительской деятельности разошелся за пределами страны. Иностранцы, в том числе из капиталистических стран, проявляют интерес. Выражают желание получить от вас помощь, готовы заплатить. В связи с этим есть мнение организовать процесс надлежащим образом. Вы будете исцелять, страна получать нужную ей валюту.
Так я поверил про страну! Генералы КГБ решили нарубить баксов, пока есть возможность. СССР трещит по швам, наиболее умные чины ищут запасные аэродромы. В той жизни у меня был знакомый работал слесарем на тракторном. Заочно учился на юриста. После третьего курса его пригласили на службу в КГБ. Интеллектом знакомый не блистал, но зато рабочий и член КПСС подходящая биография. Много лет спустя я встретил его в подземном переходе. Постаревшего, одетого в потертую одежду.
Выперли на пенсию, пояснил знакомый. А ее едва хватает. В то же время некоторые он оглянулся и зашептал мне на ухо. Еще при СССР присмотрели себе лакомые куски, что-то приватизировали, где-то акционерами стали. Живут и беды не знают. Меня к этому не подпустили. Эх! он махнул рукой и ушел, не оборачиваясь.
Так что не надо про страну
А что получу я? спросил Родина.
Достойную зарплату, уважение и признание государства. Наградами не обойдем. Вы их заслужили.
Точно на свой интерес нацелились. Даже валютой поделиться не обещают.
Ты работай, дурачок, мы дадим тебе значок?
Как-то странно вы себя ведете, нахмурился он. Не по-советски. Не хотите зарабатывать валюту для страны?
Для нее или вашей конторы?
Он дернул щекой.
Я не разделяю эти понятия.
А вот я да. Валюта СССР действительно нужна для закупки тех же лекарств, к примеру. Я готов зарабатывать ее для таких целей. Но тогда должен получить контроль над валютными потоками.
Как вы себе это представляете? сощурился он.
Моему кооперативу открывают валютный счет. Все заработанные деньги поступают на него. Министерство внешней торговли заключает контракт на поставку лекарств, после чего обращается ко мне. Мы оплачиваем покупку.
Исключено, покрутил он головой.
На других условиях работать не буду.
Вы о себе слишком много возомнили! хмыкнул он. Мы ведь можем и заставить.
Это как? усмехнулся я. Арестуете? Так уже пытались. Это стоило постов секретарю ЦК и министру МВД.
Есть другие способы. У вас ведь семья? Жена ждет ребенка?
Зря он это сказал
Только попытайся, сволочь! прошипел я. Отверну голову! Будешь ходить как кузнечик коленками назад.
Николай Сергеевич! Родин повернулся к Хилькевичу. Задержите этого гражданина! он ткнул в меня пальцем.
Нет оснований, пожал тот плечами. Михаил Иванович прав: нам не нужен бунт в Минске.
Он угрожал расправой сотруднику КГБ!
Перед этим вы угрожали его семье. Недостойное поведение для офицера. Я отражу это в рапорте председателю комитета.
Ай да, Николай Сергеевич! Молодца. Я-то думал: будет лишь поддакивать.
Спелись! Родин встал. Ничего, управу найдем. Не один вы умеете писать рапорты.
Он быстрым шагом вышел из кабинета. Перед дверью, правда, запнулся и захромал на левую ногу. Что-то прошипел под нос и скрылся. Давай, двигай, пока ходишь. Скоро на вторую захромаешь. Ты ведь куришь, подполковник? Это плохо отражается на сосудах ног. Артериосклероз, синдром перемежающейся хромоты. В дальнейшем некроз тканей с последующим их гниением. А не надо было угрожать! За свою семью я любого порву.
Сволочь!
Хилькевич перебрался за стол, открыл ящик и извлек из него пачку «Родопи». Стал искать в ней сигарету. Пальцы его подрагивали.
Угощайтесь! я протянул ему пачку «Мальборо» с уже выбитой из нее сигаретой.
Он ухватил ее за фильтр и сунул в рот. Я щелкнул зажигалкой. Он затянулся и выдохнул дым.