Взяв один из рюкзаков, я быстро его открыл, заглядывая внутрь. Одежда, аксессуары все женское. Рюкзак как открыл, так и закрыл, передав его Анастасии. Во втором комплект одежды оказался мужским. Обычный кэжуал джинсы, черная водолазка, синий твидовый пиджак, легкие теннисные туфли. Из необычного лишь парик с черными волосами, зеркальные очки-авиаторы и накладка изменяющей внешность маски на подбородок и скулы.
Почувствовав за спиной некоторое смущение, коротко глянул на Анастасию. Ну да, здесь особо не переоденешься. Подойдя ближе, почти вплотную, взял ее рюкзак и развернулся к спутнице спиной, так чтобы она могла спокойно переодеться, изредка держась за меня. Когда княжна стягивала через голову платье, машина вновь затормозила. Чтобы не упасть, Анастасия облокотилась на меня, машинально ойкнув. Ее касание оказалось словно катализатором пока княжна продолжала переодеваться, я невольно прислушивался к шелесту одежды за спиной, которой все еще чувствовал память ее прикосновения. И совершенно неожиданно от подобного заочного стриптиза оказался в полнейшем смятении чувств.
«Ну и как мне теперь одолеть свое влечение, один в заточении, зачем я взрослел?» подсказал мне внутренний голос строки из актуальной для пятнадцати лет песни. Отвлечься старый веселый шлягер помог отлично, вернув душевное самообладание. И когда княжна закончила переодеваться, превратившись в обычную туристку, коих в любом городе любой страны мира полно, я полностью привел в порядок эмоции.
Обернулся и заметил, что, сменив вечернее платье на нейтральный наряд туриста, княжна оставила черные перчатки, чья длина теперь была скрыта рукавами легкой курточки. Да, у нее же там после работы с чистой стихией кровь и ссадины вспомнил я.
Подхватив свой рюкзак, быстро переоделся сам. Прежде чем убрать внутрь снятый костюм, а также переложить из пакета все еще не брошенные нами комплекты для верховой езды, осмотрел многочисленные отделы рюкзака. Присутствовал стандартный набор путешественника: вода, небольшая аптечка, левый айди в специальном кармане, бумажный томик Булгакова, немного еды вот за это спасибо. Достав аптечку, нашел тюбик биогеля и взглядом показал на перчатку на руке княжны. Она в ответ отрицательно покачала головой, уверенно отказываясь от помощи.
«Точно не нужно?» спросил я.
«Точно не нужно», категорично ответила Анастасия.
Сразу же забыв об этом, я вернулся вниманием к рюкзаку и вещам. Подумав немного, свой костюм и высокие сапоги для верховой езды оставил в машине. Места слишком много занимают, а высокие ботинки из предоставленного комплекта одежды вполне подойдут. Даже лучше выглядят сапоги все же внимания больше привлекают, не самая распространенная обувь для прогулок. Сапоги из комплекта Анастасии тоже не стал в ее рюкзак убирать. Оставил здесь, запихнув следом за своими под одну из боковых полок с инструментом.
Во время очередной остановки помог наложить княжне маску на лицо она явно делала это в первый раз. Я уже опытный в этом деле, справился самостоятельно. По новой маске личности левого айди я оказался Алексеем Соколовым, старшим сыном коллежского асессора. Анастасия студенткой Матреной Овечкиной, отчисленной из архангельского университета за неуспеваемость. Интересно, это случайно так получилось? Судя по колыхнувшейся холодной злости Анастасии, даже если случайно убедить ее в этом будет непросто. И значит, на памятном столбе ее необъявленной войны с Ольгой появилась еще одна зарубка.
После того как переоделись и привели себя и личности в порядок, провели в ожидании не менее четверти часа. Машина медленно ездила по парку, дверь по-прежнему то и дело хлопала садовник выходил подправлять кусты, перекладывал покатые булыжники, обрамляющие пруды и заводи, настраивал работу фонтанов. Наконец машина садовой службы покинула территорию усадьбы и выехала на Петергофское шоссе. Не доезжая до Стрельны, мы повернули на широкой развязке и выехали, судя по мельком увиденному мною щиту с указателем, на Ревельское шоссе.
Машина ехала неторопливо-спокойно, но неизвестность томила. Минуты тянулись невероятно долго, и я нервничал все сильнее. И когда машина начала притормаживать, а сбоку раздался ощутимый удар и металлический скрежет, даже не удивился. Наш микроавтобус качнулся кто-то явно таранил нас, заставляя затормозить. Я без задержек потянулся к Тьме, чувствуя холодящий отклик, ощущая, как вокруг правой руки вьются послушные змеиные щупальца.
Поганое чувство в тесной закрытой коробке, бежать некуда, а вокруг полная неизвестность. Заставив меня настороженно напрячься перед ударом, боковая дверь машины открылась. И на мгновенье опережая мою атаку, пришли успокаивающие звуки кто-то костерил водителя, намекая, что ему только картоху возить в своей деревне на возу конной тяги, а не по асфальтированным дорогам ездить.
Открывший снаружи (и на ходу) боковую дверь и заглянувший к нам в салон мужчина в черном классическом костюме так и не понял, что только что чудом избежал смерти.
Быстрее, быстрее, поманил он нас, и мы, похватав рюкзаки, на ходу перепрыгнули из одной машины в другую.
Глухо захлопнулась дверь, отсекая от нас шум дороги. Мы оказались в комфортном салоне уже пассажирского микроавтобуса. Извинившись за неумелые действия водителя, не сумевшего чисто организовать пересадку, новый сопровождающий, очень напоминающий видом туристического гида, попросил нас устраиваться поудобнее.
Я заметил откинутый столик с напитками и легкими закусками, трансформированный под двух пассажиров салон. Так счастливо избежавший моей атаки новый сопровождающий сообщил, что теперь мы едем до Риги без остановок. Также упомянул, что нас в садовом микроавтобусе не засекли, а вот конвертоплан с обманками, который направляется в Хельсинки, уже ненавязчиво ведут. Но попросил об этом не беспокоиться мол, они, те кто организуют нашу эвакуацию, ребята взрослые и знают, что делать.
В Ригу на привокзальную площадь заехали около полуночи. В прошлом мире я здесь бывал неоднократно, летая через Латвию авиакомпаниями-лоукостерами. Но вновь, в очередной уже раз, оказался в чужом и незнакомом месте. Здание местного вокзала никак не походило на безликий, будто уложенный горизонтально серый чемодан. Фасад очень сильно напоминал петербургский Балтийский вокзал до того, как к нему пристроили вестибюль метро. Сохранилась здесь на привокзальной площади и часовня Александра Невского, построенная после крушения императорского поезда в 1888 году.
Как оказалось, наше прибытие было рассчитано вплоть до секунд. Получив все необходимые инструкции от сопровождающего, мы с Анастасией вышли из машины и сразу разделились. Чтобы избежать ненужного внимания, билеты нам были куплены не как паре, а по отдельности хоть и в одном вагоне.
Как оказалось, наше прибытие было рассчитано вплоть до секунд. Получив все необходимые инструкции от сопровождающего, мы с Анастасией вышли из машины и сразу разделились. Чтобы избежать ненужного внимания, билеты нам были куплены не как паре, а по отдельности хоть и в одном вагоне.
Вестибюль вокзала миновали на некотором удалении друг от друга. Причем шли уже под звуки объявления об окончании посадки. Княжна зашла в вагон первой, и ее левый айди у проверяющей билеты проводницы недоверия не вызвал. Я, в общем-то, в этом и не сомневался, но все равно обратил внимание. Сам заходил уже в самый последний момент, когда поезд тронулся. Улыбнувшись симпатичной проводнице и заранее отказавшись от чая, попросил показать мое место.
Осмотревшись в купе, захлопнул за собой дверь и поставил статус «не беспокоить». Бросил рюкзак на сиденье напротив и, присев, сквозь узкую щель в задернутых шторках наблюдал, как проплывают мимо огни города. Люблю провожать взглядом место, откуда уезжаю.
Расслабившись и прикрыв глаза, попробовал почувствовать Анастасию. Она откликнулась сразу и как-то ожидающе, что ли. Но всплеск ее эмоций словно обрубило наверное, вспомнила, что все еще на меня обижена, а мы так и не разобрались с произошедшим в особняке.
Все, впереди семь часов если сходить в Киеве, или девять если ехать до Одессы. Поезд не скоростной, а лишь скорый, так что путь по времени занимает прилично. Правда, все равно не сравнимо с привычными скоростями моего мира, где подобная дорога заняла бы не меньше суток.
Остается только ждать. Можно расслабиться и даже попробовать поспать.
Расслабиться не получалось, спать не хотелось. Вскоре, почувствовав смутное желание Анастасии задать мне вопрос, я не сразу понял, в чем дело. Причем прямо она ничего не спрашивала, но ее мысленное, пусть и ненавязчивое, внимание к себе я чувствовал очень хорошо. В чем дело, не понял, даже когда раздался негромкий стук в дверь. Запустив в купе напряженную княжну, показал ей на сиденье напротив.
И только посмотрев в усталые глаза обеспокоенной спутницы, понял, в чем дело. Анастасия просто нет, не боялась. Она сильно переживала. Княжна была напряжена как струна, против воли сжимая и разжимая кулаки. Ну да, это все же не меня пытаются убить, а ее. Так что понимаю. Тем более что княжна не обладает той информацией, что есть у меня. И если я представляю подоплеку происходящего, для нее же отягчающим грузом на душе висит пугающая неизвестность мотивов убийц.
Взглядом и мысленно я намекнул Анастасии, что неплохо было бы ей отдохнуть. В ответ княжна, словно опомнившись, вернула самообладание и посмотрела отстраненно-надменно, явно намекая на все то, что думает о моем поведении на ужине.
Детский сад, только прокомментировал я ее многозначительное молчание, устало отворачиваясь. Эффект моего комментария превзошел все ожидания княжна непроизвольно вздрогнула и как-то вдруг осунулась.
Мда. Видимо, я ее переоценил, девушка все же не железная. Повинуясь импульсу, пересел, устроившись рядом с княжной, и накрыл ее ладонь.
Прорвемся, не переживай, дежурно, но уверенно сказал я.
Анастасия вдруг облокотилась на меня, положив голову на плечо, так что мне не оставалось ничего другого, как ее приобнять.
Переоценил, как есть. Устала быть железной леди нет, не так. Устала быть снежной королевой, тем более вот так без привычной стихийной силы. Поганое чувство, наверное как фигуристке в одном легком платьице выйти в роли игрока на площадку, где проходит жесткая заруба хоккейного матча розыгрыша плей-офф.