Я снова посмотрела на Элиа. Солнце уже зашло, но он все еще смотрел вверх, на башни, словно мог найти в них ответ.
Ответ, который на самом деле он уже знал. Сам принц говорил с ним. Прямой рупор пленницы Софии.
Как думаешь? Он разберет палатки? спросил Иван, опустившись рядом со мной.
Я подавила тихое рычание, когда дым его сигары ударил мне в нос. Я не хотела разговаривать с ним, но старалась контролировать свою неприязнь. Мне не хотелось лишний раз связываться с наследницей Захрай.
Он сделает все, что посчитает нужным, в конце концов ответила я, надеясь, что он закроет эту тему. Но Иван с хрипом втянул воздух. Он определенно слишком много курил.
Он наследник, подтвердил Иван. Но что сделала бы ты?
Это вообще не обсуждается, раздраженно отозвалась я, пытаясь не закатить глаза, прежде чем продолжила возиться со швом.
Где образовался толстый след из ниток, который приятно ощущался под моими пальцами.
«Любовь причиняет боль», слышала я голос Зан Захрай.
И старалась больше не думать об этом.
Ты недооцениваешь свои лидерские качества, Яна. Я вздохнула и опустила свои швейные инструменты.
Откуда ты знаешь?
Иван снова выдохнул мне в лицо струю темного дыма, так что я начала кашлять, уже приготовившись швырнуть ему в лицо ткани.
Потому что я это знаю. Его самодовольная ухмылка и глубокие морщинки вокруг рта заставили меня скрипнуть зубами.
Что он вообще знал обо мне? Он был простым стэндлером, который присоединился после меня.
Независимо от того, что со мной произошло.
Ты недооцениваешь свое происхождение, Яна.
А ты переоцениваешь свой здравый смысл. Когда ты закончишь? Я оставила свое прошлое в покое.
Никто не любит говорить о своем прошлом, хрипло сказал он.
Тогда не будем это делать. Потому что ничего не осталось. Только сено и побег. Кровь и боль. Одинокая тень, которая отдала меня в заботливые руки стэндлеров. Моей семьи. И это все, что имело значение. Мне больше не нужно было думать о своем прошлом.
С ужасом я обнаружила, что даже не помню, как выглядели мои родители. Но понимала одно: я сразу узнаю отца, если увижу его голову на плахе. Где ему самое место.
Я хочу сказать, что ты довольно похожа на своего отца. Очень даже похожа.
Что ты знаешь о моем отце?
Больше, чем ты думаешь, ответил он и посмотрел на меня, ухмыляясь. Разозлившись, я вскочила и уронила свои инструменты.
Я уже сказала, что не хочу об этом говорить, Иван. Какое бы прошлое он не разделял с моим отцом. Хватит и того, что за все эти годы он не проронил ни единого слова об этом.
У твоего отца было точно такое же выражение лица, когда он сердился. И поверь, твой отец мог рассердиться.
Прекрати! Слезы навернулись на глаза. Я не мой отец.
Я не была преступницей. Или убийцей.
Или разыскиваемой.
Я даже больше не была его дочерью. Здесь я просто Яна. А не та, за которой, казалось, гналось целое королевство.
Твой отец столько всего передал тебе по наследству. Столько всего! Каждую клеточку твоего тела. Каждый шрам каждый дар Сердце женщины подобно океану, Яна. Бесконечно глубокому. Но и в нем могут свирепствовать бури. Как волны, что заглатывают все вокруг, пока ничего не остается.
Твой отец столько всего передал тебе по наследству. Столько всего! Каждую клеточку твоего тела. Каждый шрам каждый дар Сердце женщины подобно океану, Яна. Бесконечно глубокому. Но и в нем могут свирепствовать бури. Как волны, что заглатывают все вокруг, пока ничего не остается.
Что ты знаешь?
Я знаю все о тебе. Все.
Ты лжешь! Кровь прилила к моему лицу.
Злость может вызвать дар. Как я вижу, ты невероятна зла. Была такой же, когда Элиа пытался убить осла. Ты не смогла сдержать себя, не так ли, Яна? Ты выпустила гнев. Тебе понадобился твой дар в первый раз.
Я знала, что этот инцидент когда-нибудь погубит меня. У меня не получилось отгородиться от этого.
О чем ты говоришь?
Ох, Яна, сказал он, скучающе проводя рукой по волосам. Ты наверняка слышала о дарах, которые Боги когда-то завещали людям. Редкие дары. Один из них сельтерский дар.
Ты несешь чушь! Ты совершенно сошел с ума! Нет никаких Богов.
Когда-то ты в них верила, равнодушно продолжил он. Твоим любимым был Бог права. Как и тот, кому бросил вызов твой отец.
Да что ты знаешь обо мне и моем отце?! Руки начали дрожать. Импульс, который я подавляла годами, распространялся по моему телу, как смертельная болезнь. Руки горели, голова гудела, сила захлестнула меня, пока в конце концов не собралась в моих пальцах.
Я резко потянулась к своим иголкам и ниткам, чтобы почувствовать прочный шов, который собирал меня воедино. Меня и мои дрожащие руки.
Но было уже поздно. Иван выхватил у меня ткани и невозмутимо продолжил:
Ты как он. Совсем как он.
Я подняла руку, чтобы заставить Ивана замолчать. Посмотрела на кинжал, висевший на деревянной доске у повозки Элиа. Между тем мир вокруг меня словно замер. Я, как завороженная, наблюдала, как над Иваном вдруг поднялся кинжал.
Завис над ним. Но тот рассмеялся еще громче.
Так хрипло, что я догадалась, как он задыхается от дыма в горле.
Элиа! радостно крикнул он, пока кинжал все еще парил над его головой. Элиа, посмотри сюда!
Я встретилась с его зелеными глазами прямо рядом с собой. Они смотрели на меня с любопытством, словно я была иллюзией, которая исчезает, когда закрываешь глаза и снова открываешь их.
Вдруг я перевела взгляд на свою вытянутую руку. На то место, где кинжал висел над головой Ивана, словно моя рука и парящий металл были связаны между собой.
Яна, мягко прошептал Элиа. Посмотри на меня. Пожалуйста, посмотри на меня.
Что со мной? всхлипнув, спросила я и наконец опустила руку. Чуть позже кинжал оказался на земле, а я в руках Элиа. Его аромат опьянял меня. Я зарылась пальцами в его волосы.
Я же говорил, что наша Яна наследница своего отца, Элиа. И ее дар нам пригодится.
Элиа молча кивнул и поднял свою руку, чтобы положить ее мне на щеку. Прикосновение, которое заставило меня забыть о мире.
Я не хотел это признавать, Иван. Но теперь все по-другому, в конце концов произнес Элиа.
Зан Захрай должна узнать, добавил Иван.
Она знает, ответил Элиа. Каким-то образом она знала все эти годы Прямо как ты. Я слышался упрек в его голосе.
Иван выпустил дым и кашлянул.
У меня была догадка, которая подтвердилась в последние несколько дней. Ты сам видел, наследник. Я сделал тебе одолжение. Ты обещал не спрашивать о причинах.
У нас уговор, дипломатично сказал Элиа, успокаивающе водя пальцами по моему дрожащему плечу.
Скажи мужчинам, что мы уходим. Сегодня ночью!
44
Я ждала перед зеркалом. Прижимая его записку так крепко, будто буквы могли переселиться с бумаги на мою кожу. Единственное, что мне удалось расшифровать, его подпись. Имя обманщика, с которым я танцевала на фестивале в честь королевы Эсмеральды.
Меня зовут Этан.
Меня зовут Саманта.
Мои глаза все еще горели от слез, которые я пролила за последние несколько часов.
Мне больше не нужно было танцевать. Люциус оказался слишком взволнован, чтобы присутствовать на моих танцах. Ему необходимо было спрятаться где-нибудь внутри стен дворца и зализать свои раны.
Как и мне.
Даруис, Диллион. Дана.
Айделина вымыла меня. Я попросила ее остудить воду. Попросила тереть меня так сильно, чтобы кожа покраснела. Я даже попросила опустить мою голову под воду и держать ее там до тех пор, пока я не смогу больше терпеть и мне не потребуется воздух. Я видела, как она противилась этому. Но все равно выполнила мои просьбы.
Теперь моя кожа болела от холода и от жесткой щетины мочалки, которая окрасила царапинами мою спину. Айделина казалась сломленной, когда помогала мне с моей ночной рубашкой.
Но она не спросила, может ли чем-то помочь мне.
Наверное, потому что боялась, что я прикажу ей причинить мне боль. Она работала добросовестно и быстро. Ее пальцы точно знали, что делали. Она напомнила мне Яну, и это осознание сжало мое сердце, словно губку.
Прежде чем она покинула меня, я впервые спросила ее о чем-то, не имеющем никакого отношения ни ко мне, ни к обыденной жизни. Я спросила ее перестанет ли когда-нибудь болеть?
Она не соврала мне. Ответила отрицательно с такой жестокой честностью, что я только молча кивнула и наблюдала, как она, словно тень, исчезала за золотой дверью. А затем я ждала.
Я избегала собственного взгляда в зеркале.
Не могла вынести вида избитой девушки. Вместо этого я смотрела на свою шею. То место, где его невидимые руки сжимали мое горло, пока сердцебиение гулко отдавалось в голове.
Руки сельтера неудержимые и опасные!
Я заставила себя глубоко вдохнуть, прежде чем в очередной раз потерять рассудок и опустила руку на зеркало. Моя рука еще не зажила. Она бы адски горела, если в мою кожу снова впились бы осколки. Но я взяла рукописную записку принца и прижала ее к сердцу.
Когда я начала думать, что он не придет, в дверь неожиданно постучали. Мое сердце сделало резкий скачок, который заставил меня хрипло выдохнуть, когда я тихим шепотом впустила того, кто был за дверью.
Но ничего не произошло. Совершенно ничего.
Я, должно быть, ослышалась и печально опустила голову. Лицо застыло в отблеске зеркала, которое смотрело на меня так же, как я на него.
Тут стук повторился, и я вскочила.
Войдите! крикнула я с колотящимся сердцем. Дверь отворилась. Но, в отличие от ожидаемого принца лжи, в дверном проеме стоял не он. И даже не гнусный король из серебра и золота. Это был господин министр, извивающийся, как змея, в дверной раме.
Добрый вечер, София, произнес он и зашел в мою комнату. Красноречивая угроза для моей стойкости. Тем не менее я замерла и подняла подбородок, когда его змеиные глаза прошлись по моей фигуре. «В его взгляде не было ничего ласкового», подумала я. На балу он выглядел иначе. Гораздо доброжелательнее и добрее.
Я должен был проверить тебя. Люциус безутешен и приносит свои извинения.
Тогда ему стоило прийти самому, ответила я, не отводя взгляд, на что он отреагировал коварной усмешкой. Нет, в нем больше не было ничего доброго. С него словно сняли маску.
Что ж. Ты, кажется, в порядке.
Да, согласилась я.
Тогда я могу идти. Он повернулся ко мне спиной, готовый закончить свой короткий и крайне неприятный визит. Седые волосы мерцали в тусклом свете свечей.
Спокойной ночи.
И еще кое-что, сказал он и неожиданно остановился. Ты больше не видела принца? Кипящий жар прилил к моему лицу, когда он обратил свой взгляд на сжатую руку, в которой я все еще хранила послание принца.