Вот только не начинай, раздраженно произнесла я, и схватив лежащее на земле платье, надела его.
Что? Что я разочарована, что ты ничего мне не рассказала?
Я сама узнала об этом пару дней назад.
И ты не сочла нужным сказать мне об этом?
Не все могут быть такими, как ты. Такими идеальными. Поджав губы, я отвернулась.
Я не идеальна, ответила она, встав передо мной со скрещенными руками. Перестань постоянно убегать!
Оставь меня, София.
А если не оставлю? Поднимешь меня в воздух? Задушишь меня своими невидимыми лапами? Или у тебя есть что-то получше, а?
Хватит! закричала я и обхватила себя за плечи. Гнев опалил меня. Но и печаль загорелась в моих глазах. Все то, что я не должна чувствовать, глядя на нее. Вся злость на нее за то, что она не хотела любить Элиа так, как это делала я. И что именно поэтому он не мог любить меня. Если бы ее не было, мне не пришлось бы так себя чувствовать. Я ощутила, как мой гнев превращался в энергию. Кипящий жар покалывал в кончиках моих пальцев, пока они почти не загорелись. Она выдержала мой взгляд и подняла подбородок, словно не боялась, что я могу убить ее этими пальцами.
Давай, сделай это. Ты же хочешь.
Ты не понимаешь, наследница.
Я, тяжело дыша, отстранилась от нее, отвернулась и дрожащими руками вцепилась в волосы.
Я, тяжело дыша, отстранилась от нее, отвернулась и дрожащими руками вцепилась в волосы.
«Вдохни, выдохни», уговаривала я себя. Если бы я этого не сделала, то подожгла бы Софию.
Почему ты ничего мне не сказала? Я услышала ее всхлип. Почему, ради всего святого на свете, ты скрыла от меня, что ты принцесса
Что я принцесса Тумбары? Хм, потому что я не знала, понимаешь? Иван рассказал мне. Он был телохранителем моего отца и именно он помог ему бежать.
Теперь я поняла возникшие в моем воображении картины, когда я открыла потайную дверь в Медный город. Синий свет, за которым я следовала, ледяные факелы, освещавшие темную тропу, где воняло пеплом и смертью. Синий свет накрыл выпирающий камень, исчезнувший в стене под нажимом серой руки. Я знала эту руку. Знала эти растопыренные пальцы. Точные движения, как у танцора.
«Сюда! пронеслось у меня в голове. Сюда, быстро!»
За моей семьей охотились! Я даже не знаю, живы ли они вообще. И поверь, больше всего на свете я желаю увидеть проклятую голову моего отца, посаженную на кол.
И при этом ты все еще стоишь здесь? недоверчиво спросила она. Когда есть дом народ, который ждет свою принцессу?
Принцессу-сельтера, которая не может разобраться в своих чувствах? Да, большое спасибо. Я завязала мокрые волосы на затылке и обессиленно опустилась на колени. Трава на берегу была влажной и замарала мою синюю юбку.
Ты сказала, что принцесса Тумбары вернулась что она будет преследовать короля Купфоа, пока он не падет. Я поверила в твои слова. И солдаты тоже поверили. Король будет готовиться к этому.
Так я и сказала, согласилась я и посмотрела на безупречный берег. Солнце медленно садилось, разделяясь в безбрежной воде. Если честно, я сказала много вещей, которые, в конце концов, не имела в виду.
У тебя есть народ, Яна, сказала София и села рядом со мной.
Тот, который может ополчиться на меня. Я не похожа на тебя, София. Я не особо хороша в том, чтобы нравиться людям.
Мне ты нравишься, произнесла она, взяв меня за руку.
Но я все еще дочь мерзкого тирана
Верно, признала она и посмотрела на меня так, что вокруг моего сердца образовался узел. Ты его дочь. Но ты не он.
Я подумала о глазах Таранса. О его осуждающем взгляде. О словах, которые он сказал.
Все сельтеры одинаковы.
Нет, успокаивала меня София. Ты можешь изменить все. С этим народом.
Она указала на стэндлеров, сидящих у костра и поедающих суп. Они одаривали друг друга уверенными взглядами, слушая прекрасные звуки гитары и небесный голос певицы Саранды. Я встретила взгляд маленькой Натии, которая одарила меня улыбкой, что потрясла меня изнутри. Тронула. Схватила обеими руками.
Им нужен дом, Яна. Понадобится время, чтобы мы осели. Приведи их домой.
Я никогда бы не подумала, что пришло время остановиться, ведь обычно мы летели с ветром. Стэндлеры, шедшие с ветром. Паразиты, не оставляющие никакого вреда. Народ, несший в своем сердце заповедь свободы и семьи.
Свободы и семьи
Я
«не могу», хотела сказать я, но была застигнута врасплох бледной рукой, появившейся перед моими слезящимися глазами. Когда я подняла взгляд, сердце болезненно сжалось. Я по-прежнему могла прочитать в его глазах, что он ненавидит меня, но он кивнул сначала Софии, а потом мне. Я знала, что он все слышал, знала, что София сделала это для него.
Могу я пригласить тебя на танец? Я видела в его глазах противоречивые чувства. Он хотел убежать, но все же остался. Сдержанный, каким только мог быть солдат. Зазвучала восхитительная музыка, пробудившая во мне какой-то импульс. Тихий призыв, на который я не хотела отзываться, но должна была.
Поэтому я протянула ему руку, которую он медленно обхватил своей и резким рывком помог мне подняться на ноги. Между нами едва ли поместилось бы что-то большее, чем тонкая ткань, когда я посмотрела на него. Изучая истории на его лице. Линии его шрамов, которые он носил с достоинством. Все те ужасы, что сотворил с ним мой отец. Я слушала его историю, которую он рассказал Софии у костра. Теперь я могла прочитать каждую картину в его чертах в каждом белом шраме, покрывавшем его.
Мы не должны ненавидеть друг друга, стэндлерка.
Да, прохрипела я и покачала головой.
Но мы и не должны любить друг друга, сказал он, и его ледяные голубые глаза, казалось, сверкнули.
Да.
Но мы должны попытаться найти общий язык.
Я лишь кивнула и позволила ему отвести меня к костру.
Кажется, мы еще долго будем вместе.
Когда мы танцевали, я видела только его и на мгновение забыла, кем я была. В его объятиях я просто Яна.
Обычная девочка, танцующая с мальчиком, который вызывал у нее учащенное сердцебиение, даже если в его глазах навеки спряталась тень, в которой таилось его, а также мое прошлое.
Принцесса и ребенок-солдат. Яна и Таранс.
71
Зан Захрай уложила спящего принца в свою повозку. Зажгла ароматические палочки и прикрыла свет масляных ламп красными платками, так что цветные тени окрасили стены.
Она подняла дряблые руки над его лицом, которое улучшилось с начала лечения. Ран почти не было видно. Вряд ли можно было догадаться, что до этого он был зелено-голубым. Я все еще могла видеть его дыхание. Его грудь вздымалась и опускалась, хотя медная пластина на ней издавала ужасный звук, напоминавший мне скрежет ножа.
Он сильный, сказала старейшина и хлопками прошлась от лица к медной пластине, которая покрывала левую половину его груди.
Он справится? нервно выдавила я и снова посмотрела на безупречное лицо, похожее на замершее лицо статуи. Непоколебимое и несокрушимое. Зан Захрай неразборчиво что-то прошипела. И перевела взгляд на меня. Тем же взглядом, которым она смотрела, когда видела что-то, скрытое от меня. Потом покачала головой.
Момент, который разрушил меня. Все разбилось, как искусная ваза, которую я расписала в надежде, что все будет хорошо.
Он Я не смогла закончиться фразу, чтобы не лишиться своего голоса. Как я лишилась земли под ногами.
Он не проснется таким, каким ты его знаешь.
Но он проснется? Я услышала надежду, которая подала свой голос.
Зан Захрай чуть отодвинула его рубашку и провела пальцами по медной пластине. Переход от пластины к коже был размытым. Я с трудом различала разницу между кожей и пластиной, разве что в цвете.
Он изменится.
Как изменится?
Он преобразится, Фия. Зан Захрай с грустью посмотрела на меня. Добраться до сердца это как проклятье, Фия. Проклятье, которое в корне изменит человека. Все, что составляло его сущность. Все, чем он когда-то был. Принц будет другим, когда проснется. Превращение уже продвинулось далеко.
Но он выживет. Это было единственным, что имело значение.
Я сглотнула слезы.
Медь почти полностью покрыла его сердце. Это лишь вопрос времени, когда оно перестанет биться.
А потом? Я наблюдала со стороны, как запускала пальцы в ткань своей юбки, как будто это последнее, за что я могла держаться.
Потом превращение завершится.
И кем он станет?
Другим человеком. Таким, каким мы его никогда не видели. Уверенность засела у меня в голове. Она пронизывала каждую нервную клетку моего тела, пока я спустя несколько минут не кивнула Зан Захрай. Эрик больше не будет таким, каким я его знала.
Никогда больше не будет несносного принца лжи с золотыми глазами, которые пленили меня с первой встречи. Его глупых фраз. Его высокомерной ухмылки или подбородка, который он так гордо приподнимал. Его ласковых взглядов. Робких прикосновений, которые он дарил мне в тайный момент на глазах у звезд. Его поцелуев. Его мягких губ, таких же нежных, как лепестки розы.
Все это должно было исчезнуть?
Но он проснется, мой голос сорвался. Это было единственным, что имело значение.
Он проснется, подтвердила Зан Захрай. Большего я не просила. Нежно смахнула волосы с его лба.
Любовь сильна, прошептала она и положила руку мне на плечо. Но достаточно ли она сильна для сердца, которое не может любить.
Сразу же гнусавый голос Люциуса проник в мою голову, сотрясаясь о стенки черепа резкой головной болью.
Моей любви хватит на нас обоих, твердо сказала я и снова поцеловала его в лоб, пока слезы не потекли по моим щекам и не покрыли его лоб. Безупречную кожу. Такую гладкую. Ледяную. Я отпрянула, когда внезапный долгий хруст прошел по его конечностям, а стон вырвался из его горла. Треснутый лед. Хрустящий снег. Металлические пластины, которые оглушительно громко стучали и заставляли его дрожать.
Что с ним происходит? растерянно спросила я, когда его тело напряглось, изогнулось, словно его позвоночник ломался. Я протянула к нему пальцы, но Зан Захрай остановила их и крепко прижала к своей груди.
Крик вырвался из его уст. Слова, которые не имели смысла. Слова, причинившие мне боль, пока я беспомощно наблюдала за его страданиями.
София!!!
Он готов, сказала Зан Захрай, заглушив его крик. Ты должна быть сильной
И в этот момент он открыл глаза.
Серебряные.
Они были серебряными, как у короля из серебра и золота.
Эпилог
Карета тряслась по каменным плитам цвета олова, защищавшим весь город от пыльной земли пустоши. Отец не подал виду, когда из-за тряски его шляпа съехала на лоб. Он смотрел в окно и время от времени фыркал, когда мимо нас проносились здания из серебра, золота и стекла. В его голове, казалось, кипела работа, и я наблюдала, как он разминает руки в перчатках, словно сворачивает узкую шею глупому гусю. Рядом с ним лежало наше приглашение в королевский дворец в столице. Я вспомнила спешащего гонца, ворвавшегося в салон, чтобы передать сообщение моему отцу.