Ну ты даешь! воскликнула Рэчел и засмеялась.
У нас в деревне только так, ответила Портер.
Ладно тебе! Какие красотки! Рэчел просунула руку в изгородь, и две альпийских козочки ткнулись носами в ее пальцы.
Это Бу-Бу и Кассиус Клей, представила Портер.
У них имена есть? удивилась Рэчел.
Ее родители горожане до мозга костей. Странно, подумала Портер, что Рэчел не последовала их примеру, решила вернуться в Клэпхэм.
А как же? Я ведь с ними целый день, должна как-то их называть.
И все женщины? То есть самки? Ведь они же для молока? Козы облизывали ей пальцы.
Я в эти гендерные штучки не верю, заметила Портер. Поэтому ее я назову Элвис. Она погладила себя по животу.
Шутишь? Рэчел изумленно обернулась на нее.
Шучу. Но кто знает, может, она это он? Я открыта для всех. Заходи. Портер распахнула ворота и повела Рэчел к каменным джунглям, где резвились еще две козочки.
Тебе никогда не кажется, что ты проглотила кусок лавы? спросила Рэчел. И в тебе плавают какие-то вязкие шарики?
Есть такое, согласилась Портер. А еще слышу, как по стенке скребется белка, постукивает, хочет выбраться наружу.
А иногда кажется, что я рожу не младенца, а самую огромную какашку в мире. Рэчел замолчала, прижала руки к животу. Извини. Ты не какашка.
Есть такое, согласилась Портер. А еще слышу, как по стенке скребется белка, постукивает, хочет выбраться наружу.
А иногда кажется, что я рожу не младенца, а самую огромную какашку в мире. Рэчел замолчала, прижала руки к животу. Извини. Ты не какашка.
Обожаю тебя, сказала Портер. Неужели кроме нас в мире нормальных людей не осталось? Все эти книги, эти приложения меня уже достали, черт бы их драл! Она почесала Кассиуса Клея за ухом. А ты имя уже придумала? Тут ей было жаль, что нет партнера не с кем повыбирать имена, не с кем поставить крест на Иезавель, Строберри или Лоретте. Конечно, среди родни и друзей полно советчиков, только их мнение не в счет. Тут нужен партнер. Свой список, настоящий, она составила, но это просто листок бумаги в ее спальне: Афина, Кассиопея, Урса, Эгнис, Элеанор, Луиза. Что-то она добавляла, что-то вычеркивала, однако окончательного решения как назвать живущего в ее теле человека пока не приняла.
У друга мужа родился мальчик, назвали Феликсом, мне очень нравится, сообщила Рэчел.
Рэчел не знала, кто у нее появится, к такому выбору Портер относилась с уважением, но сама держать себя в неведении не смогла бы, как не смогла бы пробежать марафонскую дистанцию или зимой пойти в турпоход.
Мне тоже нравится, сказала Портер, вычеркивая Феликса из своего списка.
Почти все ее знакомые держали такие списки в голове лет с двадцати. Она и Рэчел обсуждали имена будущих детей, когда им было по четырнадцать! Желание родить словно вросло в их кожу. Так живет не всякий, а вот Портер и Рэчел обеим требовалось планировать. Иногда Портер смотрела перечень самых популярных имен в штате Нью-Йорк с целью вычеркнуть их из своего списка. Нельзя допустить, чтобы имя ее дочери было еще у шестерых первоклассниц, чтобы она была одной из нескольких. Нет, ей нужно имя, которое подойдет для верховного судьи, инженера, строгой, но справедливой учительницы английского в честь такого человека когда-нибудь назовут библиотеку.
Знаешь, о чем я думаю? спросила Рэчел, протягивая руку, в которую тут же уткнулась носом Бу-Бу, ненасытно жаждавшая внимания, как почти все козы. Обо всех, на ком я могла бы жениться. Нет, никто из них меня в жены не звал! Просто незнакомые люди, от которых я могла бы завести ребенка. Как в «Осторожно, двери закрываются», но только вместо жизни Гвинет Пелтроу моя. Слышала такую печальную историю?
Портер покачала головой.
Да. То есть нет. Слышать слышала, но ничего печального тут нет. Можно сказать, это история моей жизни. Кто-то это считает просто веселой игрой. Но, слава богу, временной. Когда у тебя появляются дети, с ней надо завязать иначе получается, что твой ребенок мог бы и не родиться, выбери ты кого-нибудь другого. И когда родится Элвис, или Феликс, или Таллула, или кто там еще, мы с тобой посмотрим на них и скажем: черт, как клево, что здесь ты, а не кто-то другой, что благодаря моему выбору появился или появилась именно ты, маленький человек, и прошлое становится настоящим. Будущее всегда может измениться, а прошлое нет. Не знаю. Она пожала плечами. По крайней мере я надеюсь, что это так.
Чуть подавшись вперед, Рэчел обхватила руками живот Портер, заключила его в нежнейшую сбрую.
Спасибо, что так сказала. И почему мы с тобой раздружились? Так здорово иметь такую подругу. Я совсем чокнутая?
Ничего ты не чокнутая, возразила Портер и прижала Рэчел к себе. Вокруг их ног вились козы, счастливое племя, им всегда подавай новое угощение, новое развлечение. Одна наступила ей на ногу и завиляла хвостом. Не знаю почему. Держать связь нам вроде не трудно. Легче, чем раньше. Теперь есть эсэмэски.
Давай будем писать друг другу эсэмэски, согласилась Рэчел. Целыми днями. Буду писать тебе, когда ученики начнут сводить меня с ума они только и делают, что шлют друг другу эсэмэски. Она засмеялась, все еще держа в легких объятьях холмик Портер.
В голове я тебе уже их посылаю, призналась Портер. Сейчас отправила еще одну.
Значит, причины имелись, и не самые приятные. Если с кем-то раздружился, приятной причина быть не может. Портер вспомнила вечеринку с ночевкой, шесть или семь девчонок в спальных мешках на полу ее спальни, как сосиски в гриле, глаза в темноте, точно фонари, болтовня о любви. Каждая по очереди объявляет, кто из парней ей нравится, остальные визжат и хихикают. Рэчел была перед Портер и назвала Джереми первым. А через минуту его же назвала Портер, и все девчонки заулюлюкали, потому что побеждает, понятное дело, один. Как на первичных выборах: поддержать можно либо ту, либо другую жертву страсти. За двух кандидатов в одной гонке не голосуют. Наверное, их дружба стала угасать именно тогда, тем вечером. Они обе поклялись, что все это чушь, и продолжали тесно общаться, тем не менее, когда через несколько месяцев Джереми занял для Портер место в последнем ряду школьного автобуса, «ряд для обжиманцев» на их жаргоне, Портер метнулась к подушке из кожзаменителя со всей скоростью, на какую оказалась способна. Ерунда, конечно, школьный роман, детские игрушки. Друзья к таким вещам относятся спокойно. Портер вполне могла рассказать об этом Рэчел сейчас, вот, мол, дура была. Все ошибаются, особенно, когда играет гормон и тянет к мальчикам, взрывчатая смесь для любой юной девицы. Тогда Джереми у нее вышел на первое место, стал самым важным в ее жизни человеком в ущерб всему остальному, о чем она, впрочем, тогда ни капельки не жалела. Об этом можно рассказать Рэчел. Расскажет, когда подвернется удобный случай.
А вот как часто она хотела совершить путешествие во времени и выйти замуж за Джереми Фогельмана, сколько раз в год она колотила подушку в спальне и твердила себе: какого хрена ты медлила, Портер, когда тебе было двадцать? Чего ждала? об этом она нипочем не расскажет. Человек, которого она любила, мог принадлежать ей целиком и полностью, а не от случая к случаю, как в последние восемнадцать лет. Об этом она не говорила никому. Все мама, Рэчел, Джон Салливен знали, что в юные годы Джереми был ее парнем, но никто и не ведал, что роман продолжался и после того, как Джереми женился. Они часто встречались на ее ферме, а порой, когда хотелось шикануть, ехали на Манхэттен и снимали скромный номер в лучшей гостинице, какую могли себе позволить. Еще у ветеринаров проходили ежегодные конференции, в экзотических местах: Миннеаполис в августе, Мемфис в феврале! Портер всегда находила способ поехать. Она застолбила этот участок первой, первой у него была она. Все, что происходило потом, наслаивалось сверху, как какой-нибудь крем или сироп. Их отношения с Джереми первичны, как первичны бананы в банановом десерте.
Последний раз, два года назад, они встречались в Нью-Йорке, в Бруклине, где люди их возраста все еще пытаются найти себя. Они действовали по обычной схеме, Портер сняла номер в гостинице (шикарная новая стекляшка в форме перевернутой пирамиды), а потом она и Джерри «случайно» встречались в баре, ресторане или кинотеатре и сидели рядом друг с другом, поражаясь такому совпадению. Дальше гостиница, бурный секс, душ, потом Джереми уходил, а Портер лежала в одиночестве на чистых гостиничных простынях и смотрела дурацкие телепередачи. Вроде бы все по кайфу, если особо не задумываться.
Однако в тот раз все вышло иначе. Портер кое-что задумала. Они пообедали в мексиканском ресторане неподалеку, она выпила три крепких «маргариты», и после каждой язык у нее развязывался все больше.
Окей, сказала она. Они пробирались через гостиничный вестибюль, задевая стены и друг друга. Я тут кое о чем подумала.
Я тоже, подхватил Джереми. О том, как содрать с тебя трусики и облизать тебя, чтобы орала в голос.
Погоди, оборвала его Портер. Это прекрасно, через минуту мы к этому вернемся. Но я серьезно. Она остановилась, оперлась о дверную раму. Ты несчастлив.
Джереми засмеялся.
С чего ты взяла? У меня есть все, что можно желать. Он подошел поближе, сжал большими руками ее бедра. Портер уперлась ладонью ему в грудь.
У тебя нет меня, по-настоящему.
Как нет, а это что? Он наклонился вперед и принялся целовать ее в шею.
Но у тебя еще есть Кристен.
Джереми выпрямился.
Перестань, Порт.
Я же тебе сказала, я кое о чем думала. Ты несчастлив в браке, а я-то, блин, здесь! Ты всегда говорил, что не против, если я кого-то найду. Так вот, я нашла. Тебя. Хватит заниматься херней, Джереми. Я хочу детей, пока не поздно, а от кого мне их завести, как не от тебя?
Только у Джереми уже есть дети. И много лет назад, когда младшему исполнилось четыре, он сделал вазэктомию. Вот и все, она провела черту, черту из собственных желаний и огорчений, а пересечь ее он не хотел (или не мог). Они пошли в номер, был секс, два раза подряд как взаимное признание того, что такого хорошего секса у них ни с кем другим никогда не будет. Потом уже не было встреч в гостиницах, посиделок в хорошо освещенных барах далеких городов, легкого утреннего траха в ее сарае, когда спиной она елозила по зернистым доскам. В расставании с человеком, с которым ты не в браке, есть плюс: отношения исчезают, как сигаретный дымок. Ни тебе адвокатов, ни совместно нажитого, ни книг или дисков, которые надо раскладывать в две стопки. И Портер стала жить дальше. Стала встречаться с мужиками, на которых ей плевать. Отсекла Джереми одним махом и правильно. Как он тогда сказал? Еще не время. Когда они познакомились, они были слишком молоды, она еще не созрела. А когда созрел он, появилась Кристен, у Кристен с рождения имелся список исполняемых желаний, а любимая форма бриллиант. К ювелирным изделиям Портер всегда относилась с прохладцей. Самое худшее во взрослении когда понимаешь: мир несправедлив, никакой невидимой руки, исполняющей твои желания, нет. Есть только интернет и твой выбор по той или иной дурацкой причине, которая выглядит сносно в данную минуту, когда перебрала на вечеринке или вдруг затосковала, а кто-то поблизости тоже затосковал. Да кто из нас не тоскует?