Широкая известность этого конфликта двух сообществ советских ученых сделала ценную работу для образования интеллигенции и большой части населения. Возник образ столкновений нового знания в состоянии становления с устаревшей и агрессивной парадигмой. Картину этого конфликта многие восприняли как урок в широком смысле. После этого противоречия в отношениях людей редко принимали агрессивную форму, тем более в коллективах. Эскалация таких отношений началась уже в «перестройке».
Однако надо учесть, что в науке часто собирается школа или сообщество диссидентов, которые разрабатывают свои гипотезы или теории, не веря (иногда искренне, иногда корыстно), что их идеи устарели, ошибочны и стали предметами невежества. Разобрать такие конфликты трудно, и мы этим не занимаемся. Но такие эпизоды можно кратко представить.
Распространенное представление Лысенко инфернальной личностью отвлекало внимание от того факта, что похожими методами действовали и великие ученые. Вот подобный случай с участием достойных людей. В течение XIX в. во Франции велись дебаты о самопроизвольном зарождении жизни. В течение 30 лет боролся с этой идеей Кювье. Он сумел связать в общественном мнении доктрину своего оппонента (Жоффруа Сент-Илера) с натурфилософией «вражеской Германии» и с материализмом, который ассоциировался с террором и хаосом Французской революции. Так Кювье вышел победителем.
В 1860-х гг. Пастер спорил с Феликсом Пуше о концепции самопроизвольного зарождения жизни. Пуше доказывал, что его концепция не связана с материализмом и атеизмом. А Пастер сумел убедить научную элиту в том, что Пуше протаскивает материализм. В условиях реакции Второй империи Академия наук встала на сторону Пастера. В учебники биологии эти дебаты вошли как пример блестящей победы экспериментального метода Пастера. Но дело обстояло иначе: Пастер использовал в своих опытах закрытые склянки с прокипяченным дрожжевым экстрактом. После того как он впускал в склянку воздух, в экстракте появлялась микрофлора. Пастер показал, что причина этого в заражении внесенными с воздухом микробами, и на леднике в Альпах, с почти стерильным воздухом, жизнь в склянке не появлялась.
Пуше применял склянки с прокипяченным экстрактом сена, изолированные от воздуха затвором с ртутью. В склянку впускался чистый кислород, заведомо не содержащий микробов, и жизнь в экстракте зарождалась. Воспроизводя эксперименты Пуше, Пастер потерпел неудачу его старания предотвратить «зарождение жизни» были успешны лишь в одном случае из десяти.
В 1876 г. объяснились результаты опытов Пуше: в прокипяченном экстракте сена были обнаружены споры бацилл, которые не погибали при кипячении и при наличии кислорода начинали развиваться. В момент спора с Пастером этого не знали, и результаты должны были трактоваться в пользу Пуше. Исход спора решили идеологические факторы, в 1872 г. Пастер, учитывая горечь французов от поражения в войне с Пруссией, стал называть концепцию самопроизвольного зарождения жизни «германской» теорией. А когда идеологический климат во Франции изменился и Пастер примирился с Третьей республикой, он стал гораздо благосклоннее относиться к концепции самозарождения и в 1883 г. впервые признал, что тридцать лет назад сам пытался «имитировать природу» и создать «непосредственные, сущностные начала жизни» в своих экспериментах с асимметрией, магнетизмом и поляризованным светом. Эта история подробно описана в [79].
Бывает, что идеологическое течение и даже политическая власть привлекает на свою сторону известное научное сообщество, чтобы заключить с ним пакт о взаимопомощи и придать обеим сторонам более высокий «научный политический» статус. Так, национал-социалисты Германии активно поддерживали сторонников концепции «ледовой космогонии» (Welteislehre) экстравагантной теории объяснения мироздания и даже антропологии. Фашисты старались придать этой группе статус научного сообщества, альтернативного «международной и еврейской» науке. Когда оказалось, что немецкие ученые и без того послушно интегрировались в структуры Третьего рейха, интерес к «ледовикам» пропал.
Наша проблема особое невежество, замороженное во время 19601990-х гг
Люди чувствуют, что большие общности (даже в толпе на площади) поддаются сильным стихиям духовным, материальным и стихиям безумия. Особенно быстрая стихия невежество. Все мы живем в ее атмосфере. В быту она пробегает, как легкая рябь на воде, в обществе она появляется, как туман или туча. Но в нашей книге мы пытаемся разобраться в явлениях, которые изменяют жизнь общностей людей и даже страны.
С точки зрения рациональности, сама постановка задачи предвидения выбирает ничтожную часть сигналов из многообразия реальности. Но и на этом основании предсказывается образ будущей реальности. Беда, если общество утратило навыки рационального анализа «каждодневного плебисцита» и его предвидимых последствий.
В этой главе представлена проблема. Тогда в «перестройку» и 90-е годы по России пронеслись тёмные стихии, но теперь-то пора изучить и обдумать. Наше большинство многое поняло, но еще не успело осознать реальную картину.
Явный сигнал был во время конфликта в партии перед войной. Сталин сказал в 1937 г.: «Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперёд классовая борьба у нас должна будто бы всё более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы всё более и более ручным. Это не только гнилая теория, но и опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, заводит их в капкан, а классовому врагу даёт возможность оправиться для борьбы с советской властью» [266].
Мы, студенты 1-го курса химфака МГУ (1956 г.), это услышали после XX съезда КПСС. Преподаватель представил нам абсурдом это утверждение Сталина, даже посмеялся. Тогда мы с приятелями это не посчитали абсурдом, мрачно задумались, но не нашли понятных оснований для такого вывода Сталина. Классовых врагов среди нас не было, и почему «с каждым нашим продвижением вперёд» враг «наших людей заводит в капкан»? Между тем ни мы, студенты, ни преподаватели, ни академики и даже руководители КПСС не видели, что всякие изменения, даже «каждые наши продвижения вперёд» создают риски. Это был фундаментальный провал нашего образования и науки. Но и до сих пор многие об этом не думают.
Потом нам сказали туманную фразу Ю. В. Андропова в 1983 г. это значит, что перед нами стихия. Ее движения неизвестно куда, где-то возник вихрь, где-то громыхает гроза, но нам трудно увидеть всю картину мы ее не знаем.
Далее перестройка. Тогда большая часть элиты и номенклатуры ринулась в холодную войну против большинства населения. Эта их революция была реализована быстро и вопреки установкам основной массы населения.
Никто в массе не понял, какую угрозу для общества несёт в себе раскол без рационального объяснения, и что именно раскол нам угрожал. Наше население шагнуло в пропасть, не увидев ее[43].
Кто-то хорошо устроился и не хочет знать, как движется вся масса, что кто-то тонет, а другие разбиваются о камни. Философы смотрели на эти явления и процессы, но синтез у них не получился. Важные связки и идеологическая пленка исчезли. Их порвали, но большинство людей подобрали ее лоскутки как память и достояние. Но теперь мы должны трезво разглядеть реальность. Эта пленка долго накапливала части устаревшего смысла и превращала его в невежество (хотя в большей части нашего жизнеустройства работала нормально).
В чем дело? Почему мы не видели? Нам Сталин сказал что-то важное, но не объяснил. Затем примерно так же Андропов предупредил об этой угрозе. Более того, американские эксперты из школы Д. Гэлбрейта, работавшие в РФ, определили: «Политика экономических преобразований потерпела провал из-за породившей ее смеси страха и невежества» [283]. Наконец, в узких кругах сказали то, что говорили и западные, и российские ученые. Причина нашего неизбывного кризиса скольжение к невежеству «элиты», а за ними и самого общества. О ней не говорят, и тем более к ней не подходят[44].
В чем дело? Почему мы не видели? Нам Сталин сказал что-то важное, но не объяснил. Затем примерно так же Андропов предупредил об этой угрозе. Более того, американские эксперты из школы Д. Гэлбрейта, работавшие в РФ, определили: «Политика экономических преобразований потерпела провал из-за породившей ее смеси страха и невежества» [283]. Наконец, в узких кругах сказали то, что говорили и западные, и российские ученые. Причина нашего неизбывного кризиса скольжение к невежеству «элиты», а за ними и самого общества. О ней не говорят, и тем более к ней не подходят[44].
Начнем с предвидений, которых мы не поняли.
Проблема солидарности в начале XX века
В 1902 г. в России поднялась волна массовых восстаний крестьян, организованных общинами. Организовалась деревня! Масса крестьян имела стратегические цели и выработала технологию борьбы со строгими нормами. Фундаментальная однородность требований в наказах, полученных из самых разных мест России, говорила о зрелости установок огромной общности крестьян [416].
Реформу Столыпина крестьяне отвергали принципиально и непримиримо, а вот положительные требования: 84 % наказов требовали введения прогрессивного прямого подоходного налога, среди неэкономических форм жизнеустройства выделялись всеобщее бесплатное образование (100 % документов) и свободные и равные выборы (84 %).
Как объяснить, что крестьяне, которые составляли 85 % населения России, в большей части неграмотные, не имевшие своей прессы и политических партий, создали целеустремленное и убедительное революционное движение с программой, выраженной ясным и эпическим языком в понятных и даже художественных образах? Как мы просмотрели тексты ведущего социолога М. Вебера, который выучил русский язык, чтобы следить за революцией 19051907 гг., и который пришел к выводу, что основа русской революции крестьянский общинный коммунизм? На Западе его не было.
К моменту революции 1917 г. общая численность рабочих в России была примерно 10 % всего населения (но к ним причисляли и сельских наемных работников, около 5 млн человек, и городскую бедноту). В результате считается, что рабочих фабрично-заводской промышленности с семьями было 7,2 млн человек, из них взрослых мужчин 1,8 млн. В подавляющем большинстве они были рабочими в первом поколении и по своему типу мышления оставались крестьянами.