Советское предприятие, по своему типу единое для всех народов СССР, стало микрокосмом народного хозяйства в целом. Это уникальная хозяйственная конструкция, созданная русскими рабочими выходцами из общинных крестьян. Она возникла еще до советской власти, но свои классические этнические (советские) черты приобрела в 30-е годы во время форсированной индустриализации всей страны.
Строительство СССР было большим цивилизационным проектом мирового масштаба. В подобных проектах взаимодействуют массовое обыденное сознание («здравый смысл» народов), теория (в понятиях которой мыслит правящая элита) и утопия (идеальный образ будущего). Здравый смысл (преимущества совместной жизни в большой сильной стране) побуждал большинство поддерживать связность советского народа. Это проявилось на референдуме 1991 г. и во множестве последующих исследований. Утопия (братство народов в единой семье) также сохранялась вплоть до ликвидации СССР.
Многие люди (особенно старики) видели разные системы солидарности и обдумали их. Понимание глубинного смысла солидарности как истока и основы советского проекта позволило быстро синтезировать важные системы жизнеустройства такие как, например, скорая помощь. Ее начали строить после 1921 г. после Гражданской войны. При Институте им. Склифосовского был создан телефонный узел, были получены машины с особыми знаками на них и громкими сиренами для беспрепятственного проезда, была введена особая форма персонала и т. д. Для нас важно то, что СССР сразу стал создавать систему народного здравоохранения и сеть, соединяющую все население в общество и государство. Задачи здравоохранения имели особую функцию «скорой помощи» и быстрых сигналов о состоянии людей[45].
В начале войны, в 1941 г. сфера здравоохранения показала, что такое солидарность «мы знали общество, в котором жили», в том числе знали и то, как суровая община позволяет выживать всем. Вот небольшая книга Н. К. Веселовской «Записки выездного врача скорой помощи (19401953)», глава «Дни паники»:
«За день я лично побывала с бригадой в нескольких больницах им. Боткина на Ленинградском проспекте, им. Русакова на Стромынке, в 1-й и 2-й градских на Б. Калужской и проч. В этот день (17 октября) мне привелось побывать и на Мясокомбинате им. Микояна (Остаповское шоссе). Подъезжаем к воротам, они открываются, пропуская нашу машину. Громадный заводской двор полон. Через толпу возбужденных рабочих нас проводят в контору. Она заперта изнутри, дверь открывается, пропуская нас, и снова запирается. Там трое мужчин средних лет в изорванной и окровавленной одежде и несколько молчаливых сотрудников. Осматриваю потерпевших. Их лица в громадных сплошных кровоподтеках и ссадинах, заплывшие и опухшие глаза, из рассеченных губ и носов сочится кровь. Поднимаем рубашки их спины представляют сплошной кровоподтек. Видимых переломов нет. Сознание ясное, самочувствие угнетенное. Что случилось? Эти трое заводской треугольник (директор, секретарь парторганизации, завхоз) еще ночью нагрузили грузовик окороками, колбасами, тушами свиней и хотели уехать, захватив и кассу завода. Рабочие остановили их в пути, вернули на завод и избили. Били окороками, тушами, ничего не жалели, до полного своего удовлетворения Когда мы вели этих троих через двор к машине, люди расступались, освобождая проход, и издевались над ними: хохотали, улюлюкали, свистели Общее настроение рабочих было более или менее миролюбивым, удовлетворенным.
Оказывается, в эту ночь и утро такое же происходило на многих заводах, предприятиях, учреждениях. Рядовые рабочие, возмущенные бегством и хищением, организовывались и устраивали засады по шоссе, ведущему из города на восток. Они задерживали машины, не пропуская никого без досмотра груза и документов. При обнаружении воровства грузовики задерживали, поворачивали их обратно, а беглецов или избивали, или отпускали пешком на все четыре стороны. Таких случаев было немало, и все они становились известными, особенно если к избитым вызывалась скорая.
Возвращаясь с вызовов, коллеги-врачи делились своими впечатлениями о том, что делалось в городе и больницах. Типичная картина: за ночь или утро треугольник больницы тайно уезжал на машинах (главным образом на грузовиках), захватив с собой казенные деньги, деньги больных, сданные в кассу на хранение, продукты, мануфактуру и белье, все, что было ценного, чтобы не оставалось немцам!.. Через несколько дней, когда было введено (с 20 октября 1941 года) осадное положение и приняты меры военной комендатурой усилены патрули, введен комендантский час, поставлены контрольные пункты на дорогах, ведущих из Москвы, все утихло.
Некоторые сбежавшие позднее стали возвращаться обратно, запасаясь различными командировочными справками и прочими ссылками на служебную необходимость их выезда из города в то время. Они хотели вернуться на свои прежние должности, но не всем это удалось. Так, директор Института им. Склифосовского сбежал ночью 16 октября не только с кассой, продуктами и ценными вещами больных, но и с оружием раненых военных, привезенных с подмосковного фронта. Он был немедленно заменен патологоанатомом проф. А. В. Русаковым, родным братом врача-революционера И. В. Русакова, в честь которого была названа улица и больница. Проф. А. В. Русаков оставался директором некоторое время» [628, с. 4244].
Но быстрое развитие промышленности, образования и возникновение множества профессий сделали общество гетерогенным. Переход от механической солидарности к органической это тяжелое потрясение, как и урбанизация. Это усугубило культурный кризис советского общества.
Рубежом в развитии советского общества была Великая Отечественная война. Накопленная в войне энергия резко рванула в строительство и развитие происходила ускоренная урбанизация. Новые города населялись молодежью послевоенного поколения. Резко увеличилась мобильность населения за период 19501990-х гг. пассажирооборот общественного транспорта вырос в 12 раз.
Города были построены, но становления городского образа жизни, отвечающего явным и неявным потребностям людей, произойти еще не могло. Откуда вырос советский проект, и какие потребности его создатели считали фундаментальными? Он вырос прежде всего из крестьянского мироощущения. Отсюда исходили представления о том, что необходимо человеку, что желательно, а что лишнее, суета сует. Подростки и молодежь 7080-х годов XX века были поколением, не знавшим ни войны, ни массовых социальных бедствий, а советская власть говорила с ними на языке «крестьянского коммунизма», которого они не понимали, а потом стали над ним и посмеиваться.
Тот социализм, что строили большевики и весь народ, был эффективен как проект людей, испытавших беду. Но тот проект не отвечал запросам общества благополучного уже пережившего и забывшего беду как тип бытия. В СССР к такому кризису советского общества не были готовы ни государство, ни наука. Требовалось плавное формирование органической солидарности с гибридизацией или сосуществованием с механической солидарностью, не допуская разрыва и вакуума в сфере солидарности. К несчастью, общественные и гуманитарные науки СССР с этой задачей не справились. Да с ней и сегодня эти науки не справляются в России.
Механическая солидарность и органическая солидарность. Проблемы Запада
В Западной Европе, перетекая одна в другую, произошли четыре революции. Религиозная революция (протестантская Реформация) изменила взаимодействие человека с Богом и человека с человеком. Затем прошла Научная революция, которая создала новое представление о мире и о человеке. А индустриальная (промышленная) революция перевернула организацию общества и производство, и быт, и социальную структуру. Произошли и политические (буржуазные) революции, которые оформили все эти изменения как новый общественный строй. Возникло новое, индустриальное общество и новый человек, по своей культуре и самосознанию резко отличающийся от человека-агрария. Человек Запада посчитал себя всесильным, обрел свое второе, языческое Я. Идея свободы затоптала ответственность, идея прогресса память.
Историк психиатрии Л. Сесс пишет: «Шизофренические заболевания вообще не существовали, по крайней мере в значительном количестве, до конца XVIII начала XIX века. Таким образом, их возникновение надо связывать с чрезвычайно интенсивным периодом перемен в направлении индустриализации в Европе, временем глубокой перестройки традиционного общинного образа жизни, отступившего перед лицом более деперсонифицированных и атомизированных форм социальной организации» (цит. по [284]).
Надо понять, что всем странам пришлось пройти «интенсивный период перемен в направлении индустриализации». Хотя, конечно, эти тяжелые периоды разные страны переживали по-разному.
В этом состоянии населения в ходе консолидации общества и нации возникли сообщества ученых с новыми теориями в социологии, антропологии, психиатрии и др. Социолог Э. Дюркгейм описывал эти новые системы отношений людей и разные типы этих отношений. В своей известной книге он писал: «В момент общественной дезорганизации, будет ли она происходить в силу болезненного кризиса или, наоборот, в период благоприятных, но слишком внезапных социальных преобразований, общество оказывается временно неспособным проявить нужное воздействие на человека. Никто не знает в точности, что возможно и что невозможно, что справедливо и что несправедливо, нельзя указать границы между законными и чрезмерными требованиями и надеждами, а потому все считают себя вправе претендовать на все» (см. [288]).
Дюркгейм изучал этот разрыв в типах отношений людей и их солидарности. В конце XIX в. эта дезорганизация привела на Западе к тяжелой социальной и культурной болезни аномии, распаду человеческих связей и массовому нарушению привычных нравственных и правовых норм. Дюркгейм разрабатывал теорию о типах солидарностей: первая (традиционная) механическая солидарность, другая органическая солидарность.
Дюркгейм изучал этот разрыв в типах отношений людей и их солидарности. В конце XIX в. эта дезорганизация привела на Западе к тяжелой социальной и культурной болезни аномии, распаду человеческих связей и массовому нарушению привычных нравственных и правовых норм. Дюркгейм разрабатывал теорию о типах солидарностей: первая (традиционная) механическая солидарность, другая органическая солидарность.
С. Московичи объясняет эту теорию: «Механическая солидарность отсылает к представлению о конфессиональном обществе. Таким был бы случай очень простых и архаических обществ, скрепляемых религией, члены которых в то же самое время являются верующими. А также церковь, секта, даже партия, одушевленные единой верой. Все они имеют одно кредо, объединяются вокруг единодушно признаваемых и подкрепляемых периодическим церемониалом символов.