Факт наличия подобного рода полемической литературы в Московском государстве в 1670-е гг. весьма любопытен. Дальнейшее исследование в книгохранилищах России, Украины, Литвы и Польши должно прояснить пути появления этих текстов, а обращение к историческим событиям тех лет, вероятно, поможет нам понять причины, которые подвигли Симеона Полоцкого написать или перевести эти антииудейские сочинения.
В научной и популярной литературе Полоцкого считают основателем современной русской традиции литературного стихосложения. Поэтическое наследие Симеона действительно поражает. Это 20 тыс. стихотворных строф, написанных силлабическим стихосложением, которое было принято в польской барочной поэзии. Поэтические сочинения Симеона Полоцкого собраны в двух больших, до сих пор полностью не опубликованных рукописных коллекциях: «Рифмологионе», в котором собраны стихотворения, приуроченные к разным событиям, и в «Вертограде Многоцветном», состоящем из множества стихотворений нравственно-дидактического характера. В последнем сборнике по крайней мере один текст соответствует предмету настоящей работы.
Это стихотворение под названием «Жид». Оно состоит из двух четверостиший и одного двустишия, в которых сочетаются как богословские, так и социальные антиеврейские мотивы:
Жид
Яже полза в сад дробных рыб щуку впущати
Та между христианы жида водворяти.
Щука малыя рыбы несытно глощает,
жид люди убогия лихвами снъдает
Яко Авеля Каин брата си любляше,
Тако жидовин любит христианство наше.
Что в нъдра своя есть змия влагати,
то в градъ върных есть жида держати.
Змий жалом тъло смертно усъкает,
жид хулы словом душу прободает[587].
Удивительно, что, давая выражение своим горячим антиеврейских чувствам, других подобного рода стихотворений Полоцкий в этом сборнике не поместил. Ни в одном до настоящего времени опубликованном стихотворении и ни в одном из стихотворений в рукописном варианте «Вертограда», которые мы могли просмотреть, нет ничего похожего на приведенное выше стихотворение. Со временем, возможно, новые антииудейские стихотворения Симеона Полоцкого будут найдены и прольют новый свет на его отношение к евреям и иудаизму.
Это стихотворение под названием «Жид». Оно состоит из двух четверостиший и одного двустишия, в которых сочетаются как богословские, так и социальные антиеврейские мотивы:
Жид
Яже полза в сад дробных рыб щуку впущати
Та между христианы жида водворяти.
Щука малыя рыбы несытно глощает,
жид люди убогия лихвами снъдает
Яко Авеля Каин брата си любляше,
Тако жидовин любит христианство наше.
Что в нъдра своя есть змия влагати,
то в градъ върных есть жида держати.
Змий жалом тъло смертно усъкает,
жид хулы словом душу прободает[587].
Удивительно, что, давая выражение своим горячим антиеврейских чувствам, других подобного рода стихотворений Полоцкий в этом сборнике не поместил. Ни в одном до настоящего времени опубликованном стихотворении и ни в одном из стихотворений в рукописном варианте «Вертограда», которые мы могли просмотреть, нет ничего похожего на приведенное выше стихотворение. Со временем, возможно, новые антииудейские стихотворения Симеона Полоцкого будут найдены и прольют новый свет на его отношение к евреям и иудаизму.
В антистарообрядческом «Жезле» слово «жид» встречается лишь дважды. Первый раз это слово используется как обвинение против тех, кто использует и читает напечатанные за границей церковные книги, а во второй раз против тех, кто изменил слова некоторых молитв. Можно предположить, что использование слова «жид» здесь является результатом полемического характера сочинения, в котором автор на передний план выносит обвинения и, таким образом, носит исключительно риторический характер[588].
В отличие от поэтических и полемических сочинений, в своих гомилетических произведениях Полоцкий весьма часто обращается к библейским и новозаветным евреям. Более 200 проповедей Полоцкого заключены в двух сборниках: «Обед душевный» и «Вечеря душевная».
В «Обеде», насчитывающем 688 страниц, содержатся воскресные проповеди, а «Вечеря», которая насчитывает более 700 страниц, состоит из проповедей на так называемые «господские» и богородичные праздники, в том числе включающие в себя проповеди на Великий четверг и Страстную пятницу. В этих проповедях мы находим обильные ссылки на «жидов» (очень редко), «евреев» (обычно в контексте цитирования Священного Писания) и «иудеев» (в преобладающем количестве).
Подробный анализ ссылок на евреев и иудаизм выходит за пределы нашего исследования, поэтому я осмелюсь ограничиться только самыми важными мотивами или основными тенденциями, которые можно увидеть при самом поверхностном чтении текстов, входящих в эти два гомилетических сборника.
Как и следует ожидать, отсылки на евреев и их религию обычно носят негативный характер. В них евреи по причине их духовной слепоты, неблагодарности и неверия обличаются за отказ признать Иисуса Мессией. Их вера несовершенна. Евреи убили Христа (выражение «богоубийцы», как правило, чаще всего встречается в проповедях на Страстную пятницу)[589]. Евреи «богоненавистницы» (проповедь на Страсти Христовы)[590], «жестоковыйные» и т. д. Они из зависти зарыли крест Господень (проповедь на праздник Воздвижения Креста Господня)[591], ворчат по поводу поста и спрашивают о его смысле и значении (проповедь на Сырную неделю)[592]. Самаритянки чтят Христа, в то время как евреи отвергают его[593]. Вместо Христа евреи признают Антихриста и возносят ему хвалу (вторая проповедь на 35-е Воскресение после Пятидесятницы). Приведенные выше выражения характерны для Полоцкого и в других случаях, когда он пишет о евреях и иудаизме. Ни одно из них не было оригинальным. Вместе с тем дальнейшее исследование и систематизация подобных антиеврейских высказываний даст нам представление о месте таких выражений в антииудейской литературе.
Между тем не все высказывания о евреях и иудаизме носят негативный оттенок. По крайней мере в двух случаях евреи выступают как образцы для подражания, которым надо следовать. В первом случае (общая проповедь на Воскресение) Полоцкий сравнивает строгое соблюдение евреями субботы, в частности подчеркивая полное прекращение в этот день выполнения тяжелых работ, и противопоставляет верность евреев заповедям поведению православных[594]. Второй случай это пример из проповеди на День памяти 7 святых мучеников Маккавеев. Полоцкий приводит в пример Елеазара, который выбрал мученическую смерть, но не съел свинину. Для Симеона, как и для христианской традиции это символ несгибаемости и стремления соблюсти максимальную строгость в соблюдении заповедей[595].
Наш анализ антиеврейских мотивов в творчестве Симеона Полоцкого не является исчерпывающим. Б настоящей статье приведены наиболее характерные для Полоцкого еврейские образы. Многие вопросы об антииудейских образах в творчестве Симеона Полоцкого нуждаются в дальнейших исследованиях. Мы надеемся, что настоящая статья подняла ряд вопросов и смогла ответить на некоторые из них.
Д.-П. Химка (Университет Альберты, Канада)
Образ евреев в украинской иконе XIVXVIII вв.[596]
Настоящая статья посвящена характеристике образа евреев в украинском сакральном искусстве с XIV по XVIII в.[597]. Мы не ставили своей целью детальное исследование костюма[598] или углубленное изучение тех или иных аспектов в истории иконописи. Наша цель более скромная анализ некоторых аспектов восприятия евреев в христианском мировоззрении через призму их изображения в украинской иконописи. При раскрытии подобной тематики мы ставили перед собой три задачи: во-первых, показать роль, значение и место ветхозаветного нарратива в украинской средневековой сакральной живописи; во-вторых, найти отражение в иконописи «еврейства» Христа, Богоматери и других новозаветных героев и, наконец, в-третьих, обнаружить в украинской иконописи полемические антиеврейские мотивы.
В христианском и в том числе в украинском сакральном искусстве ветхозаветные персонажи исполняют роль предвестников Нового Завета, символизируя встречу Ветхого и Нового Завета. Наиболее яркий тому пример изображения пророков на фоне молящейся Богоматери. На украинских иконостасах икона Одигитрии в окружении 12 пророков[599], каждый из которых держит свиток с пророчествами о рождении мессии, как правило, помещалась в поместном ряду (чине на уровне дверей) (ил. 1). Подобного рода иконы встречаются также в Сербии, России и Румынии[600]. Б Западной Украине[601] в XVII в. пророки создавали самый верхний иконостасный чин[602] (ил. 2).
Моисей и Илия появляются на иконах Преображения Господня, которые составляют праздничный чин иконостаса[603] (ил. 3).
Иконы пророка Илии на Украине не были так распространены, как на Балканах или в России[604] (ил. 4). Первосвященники Мельхиседек и Аарон, служившие прообразом христианского священства, обычно изображались на северной и южной дьяконовских дверей иконостаса[605] (ил. 5).
Наиболее популярный ветхозаветный иконописный сюжет ветхозаветная Троица (Гостеприимство Авраама), на которой обычно изображаются три ангела[606], а иногда также Авраам и Сара[607] (ил. 6). Эта икона была широко распространена по всему православному миру. Ветхозаветные сюжеты и образы, непосредственно не связанные с новозаветной семантикой, появляются также на иконах архангела Михаила. Чаще всего это иконописный сюжет о жертвоприношении Исаака и вхождении евреев в Землю Обетованную (ил. 79)[608]. Различные варианты икон с изображением чудес архангела Михаила хорошо известны в византийской традиции[609]. Весьма редко в украинской иконографии можно найти другие ветхозаветные сюжеты. На одной из икон середины XVII в. изображен Даниил в пещере со львами[610]. С этого времени также сохранилась миниатюра, изображающая Моисея со скрижалями Завета[611]. На этой миниатюре особенно интересно то, что ветхозаветные евреи изображены в одеждах современных художнику польско-украинских евреев, а не в архаических библейских одеяниях (ил. 10). В ерминии XVIII в. Дионисия Фурноаграфиота даны инструкции по написанию и изображению более 200 ветхозаветных сцен и образов, однако в украинской иконографии такое богатство ветхозаветных сюжетов не нашло должного применения[612].
Образы, изображенные на иконостасе, в том числе на праздничном чине, имели своими прототипами библейских героев еврейского происхождения: Иисус, Богоматерь, Иоанн Креститель, 12 апостолов (включая 4 евангелистов). Однако с учетом религиозных различий между евреями и христианами, Нового и Ветхого Завета, репрезентация их как евреев крайне проблематична. Между тем исследование этноисторических «маркеров еврейства» новозаветных иконописных образов представляется весьма плодотворным. Наиболее яркое выражение еврейского происхождения Богоматери и ее сына Иисуса обнаруживается в описании их генеалогии. Существует весьма интересная икона Рождества XVIII в., на которой изображено генеалогическое древо Христа[613] (ил. 11). Эта икона была создана школой Киево-Печерского монастыря, которая отличалась своим новаторством. Более традиционным и широко известным как в восточном[614], так и в западном христианстве[615] является мотив Древа Иессеева (Ис. 11). Этот мотив также появляется на некоторых украинских иконах и фресках[616]. Однако следует сказать, что свое наибольшее развитие мотив Древа Иессеева находит в других формах украинского сакрального искусства, особенно с XVII в. Так, Древо Иессеево вырезали на царских вратах[617], вышивали на епитрахили[618], инкрустировали золотом и серебром на Евангелиях[619]. Оно также служило орнаментом на титульных страницах других религиозных книг[620] (ил. 12). На этих изображениях еврейская родословная Марии и Иисуса восходит к Иессею, а через него к Давиду и Соломону.