Дверь открыла дочь Бодоо, юная, с мальчишеской стрижкой. Мы поняли, что моего проводника ждали. И что дома она одна.
Давай поговорим спокойно, сказал Сухэ-батор. Ты знаешь, кто я и чего хочу. Где твой отец?
Девушка оказалась не робкого десятка.
Неужели вы всерьез думаете, что я сдам собственного отца? И вообще, в чем его обвиняют?
Сухэ-батор улыбнулся. В темном закуте его сознания что-то зашевелилось. Окинув девушку взглядом, Сухэ-батор представил, как располосует ее ножом, подступил поближе и схватил за локоть.
Но на этот раз Сухэ-батор не получил своей добычи.
Я внушил ему непреодолимое желание отправиться в Копенгаген через Багдад, а на прощание заставил бросить к ногам девушки бумажник, в котором несколько сотен долларов. После этого я трансмигрировал из тела Сухэ-батора в девушку. Переселение далось нелегко девушка готовилась дать отпор и собиралась закричать.
Ну вот, я трансмигрировал. Погасил рвущийся из горла крик. Зловещий агент КГБ швырнул деньги на землю, кинулся к своей «тойоте», завел мотор и рванул на запад. Возможно, мой приказ и не доведет Сухэ-батора до родины Каспара, но наверняка забросит куда-нибудь подальше от Даланзадгада может, в какую-нибудь страну с неустойчивым режимом, где суровые пограничники не знают ни монгольского, ни русского.
Девушка, ставшая моим новым проводником, смотрела, как машина Сухэ-батора исчезает вдали. Из-под визжащих шин вырывались ленты пыли, которые подхватывал ветер пустынь.
Я навожу справки. Девушку зовут Бальжин. Мать умерла. Есть! Вот оно! «Трое, которые думают о судьбе мира». Немного другая версия, но история та же самая. Мать сидит за ткацким станком у очага и рассказывает Бальжин сказку. Бальжин тепло и уютно. Мерно постукивают кросны.
Теперь оставалось только выяснить, где именно родилась эта сказка. Я успокоил Бальжин, и мы с ней направились в кабинет ее отца, который служит и спальней, и столовой. Бальжин личный секретарь отца и сопровождает его в экспедициях. Все материалы для книги хранились в ящике стола. Увы! Бодоо все забрал с собой.
Я уложил Бальжин в постель и отключил ее сознание, чтобы без помех обследовать ее память и выяснить, откуда произошла эта сказка. В каком поселке ее до сих пор помнят и рассказывают? На бесплодные поиски у меня ушло полдня. Бальжин ничего не знала, но была уверена, что происхождение сказки известно отцу.
Где же Бодоо? Вчера он отправился к брату его юрта на расстоянии двух часов пути к западу от Даланзадгада. Если до полудня он не получит от Бальжин известия, что все спокойно, то двинет на северо-запад, в Баянхонгор. Пятьсот километров через пустыню. Я разбудил Бальжин, и она посмотрела на часы. Три часа пополудни. Я убедил Бальжин, что опасность миновала, что у КГБ нет никаких претензий и что отец спокойно может вернуться домой. Следующий шаг Бальжин сделала сама.
Нужно было раздобыть лошадь или мотоцикл.
Через два часа мы добрались до безымянного поселка километрах в тридцати к западу от Даланзадгада. Здешние обитатели называют его просто «излучина реки». Дядя Бальжин, брата Бодоо, ремонтировал джип. Мы опоздали на пять часов. Бодоо уехал около полудня, полагая, что КГБ возобновило преследование по старому обвинению участию в демократической демонстрации. Бальжин сказала дяде, что ей под ноги бросили бумажник, набитый деньгами. Воспоминание о нападении Сухэ-батора я стер. Брат Бодоо, силач-пастух, который за десять секунд заваливает барана и перерезает ему горло, громко захохотал. Правда, он перестал смеяться, когда Бальжин отдала ему половину денег. Его семье этого хватит на целый год.
Через два часа мы добрались до безымянного поселка километрах в тридцати к западу от Даланзадгада. Здешние обитатели называют его просто «излучина реки». Дядя Бальжин, брата Бодоо, ремонтировал джип. Мы опоздали на пять часов. Бодоо уехал около полудня, полагая, что КГБ возобновило преследование по старому обвинению участию в демократической демонстрации. Бальжин сказала дяде, что ей под ноги бросили бумажник, набитый деньгами. Воспоминание о нападении Сухэ-батора я стер. Брат Бодоо, силач-пастух, который за десять секунд заваливает барана и перерезает ему горло, громко захохотал. Правда, он перестал смеяться, когда Бальжин отдала ему половину денег. Его семье этого хватит на целый год.
Чтобы отправиться вдогонку за Бодоо, нужно было починить джип. Я снова трансмигрировал на этот раз в брата Бодоо и, применяя шоферские познания Джаргала Чинзорига, занялся переборкой двигателя.
Двигатель заработал поздно вечером. Брат Бодоо, мой новый проводник, не захотел отправляться в путь на ночь глядя, и мы решили выехать на заре. Бальжин принесла дяде кружку айрака. В холодной речушке плескались ребятишки, стирали белье женщины. Речушка стекала с заснеженных предгорий Гобь-Алтая. Закат пропах ароматами еды. Племянница Бальжин училась играть на шудраге лютне с длинной шейкой. Старик созывал коз. Я завидовал всем этим людям они чувствовали родство и сопричастность друг другу.
Из города верхом прискакали мужчины, с жадностью выслушали новости. О появлении Сухэ-батора все уже знали благодаря шоферскому «телеграфу». Все расселись вокруг костра, и Бальжин повторила свой рассказ. Потом началась импровизированная вечеринка. Парни демонстрировали Бальжин свое мастерство наездников. Бальжин слыла лучшим лучником в Даланзадгаде, ни с кем не была обручена, а к тому же дочь государственного служащего. Дядина жена приготовила еще айрака, смешав свежее кобылье молоко с перебродившим. Кобылиц кормили травой таана, заготовленной прошлой осенью, чтобы айрак был вкуснее.
Стемнело. Развели костры.
Расскажи сказку, тетушка Бальжин, просит восьмилетняя внучка моего проводника. Ты знаешь самые лучшие сказки на свете!
Почему? спрашивает сопливый мальчуган, совсем еще малыш.
Потому что дедушка Бодоо написал книжку, дурак. А тетушка Бальжин помогала ему, ясно? Правда же, тетушка Бальжин?
Какую книжку? спрашивает малыш.
Такую! Книгу сказок, дурак!
Каких сказок?
Таких! Вот невежда! восклицает девочка, с гордостью вворачивая недавно выученное слово. Тетушка Бальжин, расскажи нам про верблюда и оленя.
Бальжин улыбается. Улыбка у нее чудесная.
Давным-давно жил-был верблюд. У него были очень красивые рога, ветвистые и раскидистые, с двенадцатью отростками. И не только рога! У него был роскошный хвост густой и блестящий, вот как ваши волосики.
( А что такое «роскошный»? спрашивает малыш.
Отстань, дурак, а то тетушка Бальжин не будет рассказывать. Правда же, тетушка Бальжин?)
В те времена у оленя не было рогов. Он был совершенно лысый, с гладкой макушкой, уродливый, если правду сказать. А у коня не было хвоста. То есть был, но крошечный, совсем куцый.
И вот однажды пришел верблюд к озеру напиться. Увидел в воде свое отражение и замер от восхищения! «Какая красота! думал верблюд. Я самое прекрасное животное на свете!»
И тут из леса вышел как вы думаете, кто? олень! Он горестно вздыхал.
Что с тобой? спросил верблюд. О чем ты горюешь?
Лесные звери пригласили меня на пир, да еще почетным гостем.
Так это же замечательно! Ты наешься до отвала!
Как же я пойду на пир такой некрасивый, с лысой головой? Там будет тигрица в прекрасной шубе. Там будет орлица в нарядных перьях Ну пожалуйста, верблюд, одолжи мне свои рога. Всего на пару часов. Схожу на пир и верну, честное слово. Сегодня вечером. В крайнем случае завтра утром.
Ладно! великодушно ответил верблюд. Видок у тебя и правда так себе. Что ж, я тебя выручу. Бери мои рога.
И верблюд снял рога и отдал их оленю. Тот с гордым видом поскакал прочь.
Эй! крикнул верблюд ему вслед. Смотри не запачкай мои рога ягодным соком! Или что там у твоих лесных друзей принято пить на пирах?
А оленю повстречался конь.
Привет! сказал конь. Хороши рога! Где достал?
Да, рога что надо! ответил олень. Верблюд дал.
«Хм, может, и мне верблюд что-нибудь даст, если попрошу хорошенько», подумал конь.
«Хм, может, и мне верблюд что-нибудь даст, если попрошу хорошенько», подумал конь.
Верблюд по-прежнему стоял на берегу озера, попивал водицу, поглядывал на луну над пустыней.
Добрый день, дорогой верблюд! сказал конь. Какой у тебя замечательный хвост! Не согласишься ли поменяться со мной? Ненадолго, всего на один вечер. Ну в крайнем случае до утра. Я собираюсь навестить одну ладную молоденькую кобылку. Она так тобой восхищается! Представь, как она обрадуется, если я заявлюсь в ее загончик с твоим хвостом!
Верблюд был польщен.
Правда? Восхищается, говоришь? Ну что ж, давай поменяемся. Только смотри не запачкай. И не потеряй. Это самый красивый хвост на свете как-никак.
С тех пор прошло много дней и лет. Олень до сих пор не вернул верблюду рога, а у коня сами видите на скаку развевается по ветру длинный хвост. А верблюд приходит к озеру на водопой, видит свое безобразное отражение, фыркает и от огорчения даже забывает, зачем пришел. А замечали вы, как верблюд вытягивает шею и печально глядит на далекие песчаные дюны или на горные вершины? Это он высматривает, не бегут ли олень с конем вернуть ему рога и хвост. Вот почему у верблюда всегда такой грустный вид.
Крошечные пыльные смерчи, словно кенгуру, выскакивали из-под колес джипа. Все утро по каменистой пустыне мельтешили только скорпионы и миражи.
Днем брат Бодоо остановился возле одинокой юрты. Рядом пасся верблюд, но людей не было. Как принято в Гоби, брат Бодоо вошел в юрту, приготовил себе еды и утолил жажду. Верблюд зафыркал совершенно по-человечески. В душе у брата Бодоо на миг всколыхнулось какое-то дурное предчувствие и тут же рассеялось, так что я не успел определить, чем оно вызвано. Дул сильный ветер, но вокруг стояла тишина. На пути ветра не было никаких препятствий.
Мы снова сели в джип. Вдали мелькали стада газелей, быстрых, как стайки уклеек в реке. Брат Бодоо поехал к ущелью Елын-Ам, которое еще называют Долиной грифов, и там в магазине закупил провизии и бензина, чтобы хватило до самого Баянхонгора. Оказалось, что Бодоо останавливался здесь тем же утром. Похоже, мы его нагоняли.
Высоко в небе кружили ястребы. По опушке леса брел гобийский медведь редкое зрелище, ведь их осталось меньше сотни. Брат Бодоо улегся спать в джипе, укрывшись грудой одеял. Ночи здесь очень холодные, даже летом. Ему снились кости и дырчатые скалы.
На следующий день мы оказались среди дюн самая длинная тянулась на восемьдесят миль, медленно пересыпалась песчинка за песчинкой. Милю за милей брат Бодоо пел песни без начала и без конца. Песчаные дюны, страна мертвых. Там и сям виднелись кости и дырчатые скалы.
Вдали, в дрожащем мареве стоял джип. Брат Бодоо подъехал к нему и заглушил мотор. На заднем сиденье джипа под импровизированным навесом кто-то спал.