Я дышу, потому что не могу не дышать. Я люблю Руди, потому что не могу не любить.
Татьяна, говорю я, перегнувшись через перила и глядя в воду. Ты не права
Уже недалеко, произносит ее голос. Дойдешь?
По реке плывет патрульный катер. На нем красивые огни, синие и красные.
Из Татьяниной квартиры я помню только часы, что трезво роняли тики и таки, точно тапки в пропасть. Все сверкало и раскачивалось, и Татьяна была рядом, говорила, что чего-то хочет, была такая теплая, и я не собиралась никуда уходить. Потом я вспомнила, что у меня сегодня день рождения, но только решила сказать об этом Татьяне, как сразу же забыла. Помню, как Татьяна посадила меня в такси, назвала водителю мой адрес и расплатилась.
Я вернулась и сразу поняла, что Руди дома. Было часа три ночи. Я замешкалась на пороге. Он, конечно, спросит, где я была. Про Татьяну можно спокойно рассказать. Он не рассердится. Пусть проверяет, если захочет, хотя он, само собой, всегда верит мне на слово.
Я повернула ключ в замке, открыла дверь и обмерла Руди, в одних трусах и носках, наставил на меня пистолет. Волна адреналина напрочь смыла опьянение. За спиной у Руди в ванной горел свет и лилась вода. Он чертыхнулся и опустил пистолет.
Маргарита, ты забыла про условный стук. Огорчаешь меня, котенок мой шаловливый.
Няма бросилась навстречу, выгнула спину дугой, потерлась о мою ногу, подталкивая меня к кухне.
Милый, я без условного стука, потому что пришла к себе домой.
А как я, по-твоему, должен догадаться, что пришла ты, а не менты?
И что на это возразить? Для Руди у меня никогда нет возражений. Но сегодня он в хорошем настроении, не орет на меня.
Извини.
Ничего страшного. Все мы иногда ошибаемся. Но, котенок, умоляю, не повторяй больше этой ошибки, а то случится беда. Проходи, проходи. Ты сегодня припозднилась. Я уже начал беспокоиться. По улицам ходят злые собаки, могут съесть моего маленького котенка.
Я встречалась с коллегой по работе. Ее зовут Татьяна, начала я, но Руди меня не слушал.
В гостиной стоял огромный букет роз красных, желтых, розовых.
Руди! Это мне?
Руди улыбнулся, и я растаяла. Он вспомнил про мой день рождения! Впервые за три года!
Конечно тебе, котенок. Кому же еще?
Он поцеловал меня в лоб. Я закрыла глаза, приоткрыла губы, хотела ответить на поцелуй, но Руди уже отвернулся. Он забыл налить в вазу воды, и я унесла цветы на кухню. Какой чудесный аромат. Как в саду, давным-давно.
У меня к тебе маленькая просьба, сказал Руди мне в спину. Ты же не откажешь, правда?
В чем?
Приезжает мой партнер по бизнесу. Друг Грегорского. Очень важная шишка в нужных международных кругах. Он из Монголии. Фактически всем там заправляет. Ему нужно где-то остановиться, совсем ненадолго.
И что?
Может, поселить его в свободной комнате?
Вода перелилась через край вазы.
Если он заправляет всем в Монголии, почему бы Грегорскому не поселить его в свой пентхаус?
Я совсем забыла о Няме, и она напомнила, что у нее есть когти.
Тогда полиция сможет его вычислить. Он заправляет всем в Монголии, но, так сказать, неофициально. Даже монголам приходится делать вид, что у них демократические выборы, чтобы получать от Запада кредиты и займы.
То есть ты хочешь, чтобы я поселила у себя уголовника? Мне казалось, что мы решили этот вопрос раз и навсегда.
Конечно, котенок, конечно. Но сейчас я просто хочу оказать услугу приятелю!
А зачем себя ограничивать? Давай тогда сразу откроем ночлежку для наркоманов и маньяков-поджигателей.
Ради бога, не делай из мухи слона! Сейчас в свободной комнате хранятся ящики с моим товаром. Какая разница? А он никакой не уголовник. Он занимает достаточно высокий пост, который позволяет ему пересекать границу за Иркутском без таможенного досмотра. Хельсинки отпадает. Грегорский нашел покупателя в Пекине. На обратном пути наш друг захватит с собой Делакруа. Чем меньше он наследит, тем для нас же лучше.
Но ведь обычно Грегорский просто дает взятку таможенникам
У Грегорского все схвачено только на северной границе, с Финляндией там и с Латвией. А надежных людей в Сибири у него нет. Так что он доверяет только мне. Только нам. Котенок (Его руки поглаживали мне живот.) Котенок, давай не будем ссориться. Это же ради нашего будущего. (Он большим пальцем ткнулся мне в пупок.) В один прекрасный день тут будет наш малыш (Его губы защекотали мне шею, но я все еще сердилась.) Котенок! Ну, котенок Да, наверное, я слишком многого прошу, но мы с тобой уже почти у цели. Я тут подумал, ты все правильно сказала, тогда, у Джерома. Ну, про Австрию Надо уезжать, пока нам хвост не прищемили. Прости, что я сорвался. Я ненавижу эти свои срывы, ты же знаешь. Это все стресс. Нервы сдают. Отыгрываюсь на самом дорогом человечке. Потом проклинаю себя бормотал Руди. Котенок! Посмотри на меня, ну, посмотри! Видишь, как я, придурок, тебя обожаю
А зачем себя ограничивать? Давай тогда сразу откроем ночлежку для наркоманов и маньяков-поджигателей.
Ради бога, не делай из мухи слона! Сейчас в свободной комнате хранятся ящики с моим товаром. Какая разница? А он никакой не уголовник. Он занимает достаточно высокий пост, который позволяет ему пересекать границу за Иркутском без таможенного досмотра. Хельсинки отпадает. Грегорский нашел покупателя в Пекине. На обратном пути наш друг захватит с собой Делакруа. Чем меньше он наследит, тем для нас же лучше.
Но ведь обычно Грегорский просто дает взятку таможенникам
У Грегорского все схвачено только на северной границе, с Финляндией там и с Латвией. А надежных людей в Сибири у него нет. Так что он доверяет только мне. Только нам. Котенок (Его руки поглаживали мне живот.) Котенок, давай не будем ссориться. Это же ради нашего будущего. (Он большим пальцем ткнулся мне в пупок.) В один прекрасный день тут будет наш малыш (Его губы защекотали мне шею, но я все еще сердилась.) Котенок! Ну, котенок Да, наверное, я слишком многого прошу, но мы с тобой уже почти у цели. Я тут подумал, ты все правильно сказала, тогда, у Джерома. Ну, про Австрию Надо уезжать, пока нам хвост не прищемили. Прости, что я сорвался. Я ненавижу эти свои срывы, ты же знаешь. Это все стресс. Нервы сдают. Отыгрываюсь на самом дорогом человечке. Потом проклинаю себя бормотал Руди. Котенок! Посмотри на меня, ну, посмотри! Видишь, как я, придурок, тебя обожаю
Я обернулась и взглянула в его прекрасные юные глаза. Вижу, как он обожает меня.
Угадай, котенок, где я сегодня был? В турагентстве. Узнавал цены на билеты до Цюриха.
Честно?
Конечно. Правда, без толку, там был выходной. Но я же не знал. Я больше не позволю этому сволочному хранителю истязать моего котенка. Как только мы уедем, тебе, Маргарита, решать: жить ему или умереть. Одно твое слово и мой человек всадит в него пулю, клянусь Богородицей.
Ясно вам? Татьяна не права. Руди хочет, чтобы я была счастлива. Ради этого он готов все бросить. Как я могла усомниться в нем, пусть даже на минуту? Наш поцелуй был долгим и пылким.
Руди! прошептала я. Ты мой самый лучший подарок на день рождения!
Да? пробормотал Руди. А, ну да, у тебя же скоро день рождения Он чуть отстранился, не убирая рук с моих бедер. Значит, ты не против, если доверенный человек нашего покупателя тут поживет? Недолго, пока не подменим картину. До ночи большой уборки. Всего-то пару недель.
Ох, даже не знаю, Руди Я так надеялась до отъезда побыть с тобой подольше. Нам нужно столько всего обсудить. Когда он приезжает?
Руди отвернулся. Я открыла банку с кошачьим кормом.
Он уже приехал. Прилетел. Вот я и предложил ему помыться с дороги, отдохнуть. Короче, он уже здесь.
Что-о-о?!
Он уже здесь.
Руди! Как ты мог? Это же наш дом! Только наш! Здесь живем мы ты, я и Няма!
Я открыла дверь из кухни в гостиную и словно бы попала в сцену из спектакля. Спиной ко мне у окна стоял смуглый невысокий жилистый тип в домашнем халате Руди, который я сшила из алой байки, и вертел в руках пистолет Руди.
Я так и ахнула.
Незваный гость неторопливо обернулся:
Добрый вечер, госпожа Латунская. Благодарю вас за гостеприимство. Очень рад снова посетить ваш прекрасный город.
Безупречный русский язык, едва уловимые среднеазиатские интонации. У меня за спиной истошно замяукала Няма, требуя ужина.
С вашей кошечкой мы уже познакомились. Она отнеслась ко мне по-родственному, как к любимому дядюшке Сухэ-батору. Надеюсь, вы последуете ее примеру.
В моем зале сейчас ни души, поэтому я иду к окну, размять ноги. Собирается гроза, воздух тугой, как барабан. Утром, когда я шла на работу, в городе ощущалось какое-то брожение. Томная Нева набухает и расползается, как пролитая нефть. На следующей неделе выборы, по городу разъезжают фургоны, дребезжащие громкоговорители голосят о реформах, чести и доверии.
Над ухом жужжит комар. Я прихлопываю его. Из комариного фюзеляжа сочится человечья кровь. Оглядываюсь чем бы вытереть, не нахожу ничего лучше шторы. Экскурсовод ведет группу туристов, поэтому быстро возвращаюсь на свой стул. Экскурсовод говорит по-японски, называет Делакруа. Через восемь дней тот же самый экскурсовод будет говорить те же слова и так же тыкать указкой, но совсем в другую картину, правду о которой будут знать только шесть человек на свете Руди, я, Джером, Грегорский, Сухэ-батор и покупатель из Пекина. Джером говорит, что мы совершаем идеальное преступление, о котором никто не знает. Овцы кивают. Я смеюсь про себя. Сегодня они уже сфотографировали несколько фальшивок. И заплатили за это по тарифу, установленному для иностранных граждан.
Ко мне подходит маленькая девочка и предлагает леденец. Она что-то говорит по-японски и встряхивает пакетик. На вид ей лет восемь. Ей скучно среди шедевров эпохи Возрождения. Кожа у нее цвета кофе со сливками. Косички, нарядное землянично-розовое платьице с белыми кружавчиками. Ее старшая сестра оборачивается и хихикает, следом оборачиваются взрослые. Я беру леденец. Вспышка фотоаппарата. Вот чем меня бесят азиаты они фотографируют все подряд. Но какая у девочки чудесная улыбка! На миг мне хочется пригласить девочку в гости. Или удочерить. Маленькие девочки как старые кошки: если уж кого невзлюбят, то притворяться не станут.
Мой кремлевский любовник отправил меня на аборт. Я не хотела. Я боялась. Священники и старухи всегда говорили, что для женщин, которые убивают младенцев, в аду есть особый ГУЛАГ. Но еще больше я боялась того, что любовник меня бросит и я попаду на панель, поэтому пришлось согласиться. А он боялся скандала. Из-за внебрачного ребенка наша связь получила бы огласку. Все прекрасно знали, что Советский Союз держится на скандалах и взятках, но требовалось соблюдать приличия ради народных масс. Такие вот нормы социалистической морали и нравственности. Одно хорошо: узнай об этом моя мамочка, она сгорела бы со стыда, даже в гробу.