Я хочу жрать, сказал я ей, аккомпанируя бурчащим желудком, мне нужно пожрать!
Светящаяся плесень и не подумала возражать, ей было плевать на мои проблемы. Когда я понял это, бешеная ярость охватила меня, застилая глаза клубящимся багровым туманом. Пришёл в себя, стоящим и целящимся в чёртов мох из автомата. Великолепно! Где психиатр и парочка санитаров с удобной рубашкой? Самое время.
Тяжело дыша, я снова сел на камень и осторожно отложил автомат в сторону.
Время спать, сказал я сам себе и сам себе ответил:
Хорошая идея, вот только пожрать не мешало бы.
Заткнись, придурок, вяло одёрнул я себя, думаешь, я жрать не хочу?
Тебе по фигу, хмыкнул я, а как я засну на голодный желудок?
Можешь не спать, отрезал я и начал устраиваться на камне, готовясь ко сну.
Внезапная мысль заставила меня подняться и, нащупав автомат, уложить его стволом в направлении моего сегодняшнего движения. Не хватало ещё, проснувшись, двинуться обратно. Проделав эту операцию, я вновь улёгся на холодный скользкий камень, давящий моё больное тело всеми своими выступами.
Спокойной ночи, пожелал я себе.
Никто не ответил.
Ночью ко мне пришёл Сергей, светящийся во мраке, и сел напротив, рассматривая узоры на стенах глазами, сияющими словно две автомобильные фары. Щупальца, свисающие у него изо рта, слабо шевелились и пытались обвиться вокруг шеи.
Хреновые дела, сказал Серёга, почёсывая нос огромным когтём на конце многосуставчатого пальца. Меня прикончили, так ещё и ты скоро опрокинешься.
Пошёл ты! сказал я. Меня так просто не прикончить. И вообще, не мешай мне спать.
Сергей засмеялся и пропал.
Я проснулся. Наверное. Понять, проснулся я или нет, стало намного труднее, чем раньше. Очень долго я вообще не мог сообразить, где нахожусь и почему никак не могу нащупать выключатель и включить свет. Ладонь хлопала по склизким щербатым стенам, всякий раз вспыхивающим холодным светом.
Блин! сказал я, постепенно вспоминая, куда меня занесла нелёгкая. Опять эта параша.
Мои слова, покружившись надо мной гулким эхом, медленно затихли в абсолютном мраке. Теперь перестали светиться даже те тусклые узоры, по которым я шагал перед сном. То ли мох исчерпал лимит своих батареек, то ли наступила местная ночь, не знаю. Я пошарил рукой вокруг себя и наткнулся на автомат. Оружие едва не слетело с камня, на котором лежало, и я судорожно вцепился в него, пытаясь не утратить хотя бы направление в этом океане мрака.
Жрать хотелось просто невыносимо, болело избитое тело, и отвратительно зудела кожа, при этом уже испуская вполне ощутимое зловоние. Если запах начинал доставать меня, предполагаю, насколько круче всё было бы для посторонних.
Смысла сидеть на месте, размышляя о неприятностях и неудобствах, не было, от этого их количество не уменьшалось. Поэтому я, постанывая, покряхтывая и поскуливая (перед кем здесь корчить героя, я ж не герой кина какого-нибудь), поднялся и поплёлся туда, куда меня направлял ствол «калашникова». Идти стало намного труднее, чем вчера, теперь я даже не видел, куда ступает нога, поэтому количество падений резко возросло. Несколько раз я только чудом уберегал лодыжку от перелома, цепляясь руками за стены, когда ступня попадала в щель между камнями.
Кроме всего перечисленного, меня мало-помалу начинал доставать подкрадывающийся страх. А кто бы ещё мог так долго блуждать в абсолютной тьме, ни разу не задумавшись о тех тварюках, которые могли в ней скрываться? С трудом сглатывая (проклятье, теперь ещё и пить захотелось!), я озирался по сторонам, совершенно отчётливо видя чьи-то огромные глаза за плечом, следящие за каждым моим шагом. Стоило обернуться, и глаза ускользали, оставаясь за спиной. Хорошо хоть, дорога стала намного ровнее, иначе от этих постоянных оглядываний ногам пришёл бы конец. Меня начало трясти мелкой дрожью (исключительно от страха), поэтому автомат, в который я вцепился, ходил ходуном, словно у него начался эпилептический припадок.
Наконец я уловил явное движение и резко обернулся, сметая сапогами уже мелкие камешки, блеснувшие, точно стекло. Блеснувшие? Дуло автомата было направлено на мою тень, отчётливо выделяющуюся на стене пещеры. Должно быть, мозги остались где-то в темноте, выскочив из головы во время очередного падения. Опасаясь спугнуть удачу, я медленно повернулся и увидел впереди светлое пятно. Там должен был находиться выход наружу. Хрюкнув от радости, я метнулся к свету, загребая ногами теперь мелкий песок.
Наращивая скорость, я не заметил, как тоннель пошёл под уклон. Песок, по которому я бежал, изъявил желание донести дорогого гостя до места назначения без его непосредственного участия. Когда до меня это дошло, я уже устремлялся с микроскопическим водопадом в конусообразную воронку. К счастью, дно этой впадины заполнял тот же мелкий золотистый песок, поэтому, ради разнообразия, в этот раз обошлось без обычных ударов головой о камень. Удовольствие от мягкого приземления несколько омрачало содержимое рта, которое пришлось очень долго выплёвывать, прочищая глаза и выдирая песчинки из слипшихся волос.
Здесь было так светло, точно я находился на пляже жарким июльским полднем. У меня даже мелькнула идиотская мысль, что я вышел на свободу (ага, такая жара в ноябре-то месяце!). Однако, когда глаза привыкли к яркому свету, стало ясно, как именно обстоят дела. Сияние исходило из странных полупрозрачных груш, усеивающих высокий потолок пещеры, куда я так удачно попал. Помимо света, эти «люстры» испускали ощутимое тепло, поэтому, стоило закрыть глаза и иллюзия пребывания на пляже стала бы полной. Не хватало лишь шума прибоя и человеческой речи. Впрочем, нет только шума волн, ведь кто-то недалеко от меня вёл негромкую беседу Что?! Я даже подскочил, вслушиваясь в тихий разговор, который становился всё громче.
Люди, несомненно, приближались, и я начал карабкаться по стенам воронки, на дне которой так вольготно расположился. При этом выяснилось, что этот «пляж» имеет одну пренеприятнейшую особенность: его склоны были абсолютно гладкими, и мои руки беспомощно скользили по их блестящей поверхности, а я скатывался вниз, раз за разом погружаясь в тёплый песок. Долбаный пляж превратился в мышеловку, не имеющую выхода! Меня бросило в жар, а потом в озноб, когда я сообразил, что могу навсегда остаться здесь, не сумев подняться наверх.
Эй, люди! завопил я, зарываясь лицом в песок и выныривая из него, подобно пловцу. Помогите, мать вашу!
Ну, с водой имеются определённые проблемы, сказал голос, знакомый до боли. Зато мы поймали какую-то рыбу.
Не может быть, выдохнул другой, столь же знакомый голос. Твою мать, вот это номер!
Швед и Круглый стояли на краю воронки и с интересом смотрели на меня, держа под прицелом своих автоматов. Если на физиономии Круглого я не прочитал ничего, кроме удивления, то морда лысого водителя отражала явную неприязнь. К тому же палец он держал на спусковом крючке, будто собирался застрелить меня в любой момент.
Вытащите меня отсюда! крикнул я.
Круглый пожал плечами, а после крутнул моток верёвки, заставив её конец шлёпнуться где-то рядом со мной. Ухватившись за шершавый канат, я начал карабкаться по крутому склону, иногда поскальзываясь на его гладкой поверхности. Видимо, события последних дней оставили неизгладимый отпечаток на моих мозгах, потому что на полдороге меня замкнуло, и, поскрипывая зубами, я начал обещать расправиться со всеми засранцами, которые загнали меня в это дерьмо. Что именно я говорил, не помню и сам, помню только, ругательства сыпались изо рта, как из рога изобилия. Скорее всего, подобное изъявление чувств было всего-навсего проявлением радости по случаю моего спасения. Но этого никто не понял и не оценил.
Стоило мне забраться на край воронки, как в мой лоб упёрся ствол «калашникова» и Швед, скаля крепкие зубы, злобно пропыхтел:
Ща поглядим, сука, кто кого кончит! Он толкнул меня дулом автомата и взревел: А ну, давай сюда ствол, падла!
Если до этого помрачение моего рассудка было частичным, то после этих слов оно резко перешло в полное затмение. И в этом абсолютном мраке взошло багровое солнце ярости, озарив мне дорогу, по которой следовало идти. Ощущая пульсацию злости по всему телу, я очень медленно снял с плеча автомат и протянул его Шведу. Круглый в этот момент скручивал верёвку, индифферентно поглядывая в нашу сторону. Лысый, продолжая скалить крепко сжатые зубы, отнял свой «калашников» от моего лба и ухватился лохматой лапищей за цевьё боевого товарища. Тогда, хрюкнув от напряжения, я из последних сил пихнул его, и Швед, издав короткий взвизг, отлетел на пол. Круглый мгновенно бросил недоскрученную бухту и потянулся к оружию. Однако и опытному профессионалу потребуется определённое время, чтобы проделать все эти манипуляции. Достать пистолет из-за пояса можно намного быстрее, даже если ты не слишком часто занимаешься такими вещами.
Как человек, знающий цену своей жизни, Круглый тотчас оставил оружие в покое и поднял обе руки. Ему было хорошо, он знал, что делает. А я оказался в полном тупике. Припадок ярости прошёл, и я растерялся. Убивать я никого не собирался, а отпустить их Ну тогда Швед тут же снесёт мне полчерепа. Связать двух опытных бойцов? Ха-ха, мы не в кино. И как же мне поступить?
К счастью, проблема разрешилась сама собой. Я успел заметить короткий взгляд Круглого за мою спину и поразмыслил, насколько близка подобная ситуация к тем, о которых я читал в книгах. Мысль эта оказалась последней. В следующую секунду мир перед глазами разлетелся мириадами осколков, разнесённый взрывом, который пришёл со стороны затылка.
Очевидно, я продолжал спать в той же пещере со светящимися стенами, и всё увиденное было лишь продолжением сна, где мёртвый Сергей приходил ко мне в гости. Вот только я почему-то съезжал с того камня, на котором спал, и при этом очень больно упирался затылком в стену тоннеля. И вообще голова болела просто невыносимо, словно я пропьянствовал весь вчерашний день. Чёрт! Как я не догадался! Нет никакой пещеры. Просто я ещё не проспался после той ночной гулянки с кумом, и всё произошедшее мне приснилось. Сейчас я открою глаза и увижу разъярённую жену, которая
Я открыл глаза и увидел разъярённого Шведа.
Я открыл глаза и увидел разъярённого Шведа.
Я закрыл глаза.
Живой, сукин сын! сказал Швед. Твою мать, точно говорят, говно не тонет! Вобла, ты чё, не могла приложить этого козла посильнее?
Я и не собиралась его убивать, голос Воблы. Честно говоря, я его вообще не трогала бы, если бы он не достал пистолет. А круто он тебя сделал, Швед!
У-у, сука! Я почти не узнал лысого по этому рычанию. Ща я его урою!
Никто никого не уроет без моего разрешения, ровный голос Зверя. Вобла, ты что-то хотела сказать?
По-моему, я уже достаточно высказалась по этому поводу, голос утомлённый, словно его обладательница устала повторять одно и то же. У этого засранца имеется редкий дар выживать в экстремальных ситуациях. Да, он абсолютно бесполезен как боец, невнимателен и несобран. Лучше всего ему лежать на диване и потрахивать жену. Но я сама бывала в ситуациях, когда гибнут опытные профессионалы, а подобные ему каким-то чудом умудряются уцелеть. В то же время они могут ломать руки и ноги в самых обычных ситуациях.