Артиллеристам везло меньше, с пушкой быстро не убежишь; некоторые расчеты вели огонь чуть ли не до последнего, стараясь поразить русские чудовища, если и не в явно непробиваемый лоб, то хотя бы в гусеницы. Но сделать это, когда на тебя грозно, шумно и дымно накатывается переваливающаяся на ухабах приземистая бронированная машина, встречно палящая из пушки и спаренного пулемета, получалось не у всякого. Большинство противотанкистов в конце концов тоже разбегались, настигаемые очередями в спины или даже безжалостно подминаемые бронированными тушами под себя.
В саму деревню танки не углублялись не было такого приказа. Не их это задача им нужно всего-навсего проложить безопасную дорогу для своей наступающей следом бригады (и всего корпуса), чтобы, как можно быстрее достичь венгерской границы, уничтожая, при этом по мере сил как можно больше попадающихся под гусеницы и в пределы досягаемости башенных орудий и пулеметов врагов. И они уничтожали. Танки шли повзводно, тройками, не сильно удаляясь друг от друга. Мощные машины с легкостью подламывали под себя невысокие деревья; сносили, как бумажные, деревянные и плетеные постройки; валили при необходимости и побеленные дома-мазанки, перетирая в кровавую кашу, укрывшихся там немцев (а иногда, не зная этого, и подвернувшихся невезучих хозяев).
А немцы бежали. Лишь особо храбрые пробовали закинуть под гусеницу или на моторный отсек обычную противопехотную гранату на длинной деревянной ручке, но, как правило, их еще до броска срезали из автоматов заботливо сопровождающие каждый танк красноармейцы.
Тридцатьчетверка капитана Иванова двигалась во второй линии, за развернувшимися в ряд тремя машинами первого взвода. Так как впереди живых немцев, скорее всего не осталось: кому не удалось убежать погиб Иванов приказал наводчику повернуть башню вправо и слегка, в зоне доступности, подчистить пушкой и пулеметом село. Какие-то цели первым замечал он, какие-то наводчик. Иногда били с ходу, а иногда требовали у Гурина короткую остановку.
Союзники-рошиоры старались держаться за танками даже позади советской пехоты. В основном они предпочитали воевать, остановив коней и паля из карабинов прямо с седел. Но когда один из румынских сержантов по фамилии Якобеску заметил отступающий трусцой вглубь села десяток немцев, он, не спросившись у лейтенанта, самостоятельно скомандовал своему отделению, находящемуся на правом фланге, сабельную атаку в конном строю. Отлично вымуштрованные всадники регулярной королевской конницы почти синхронно выхватили из притороченных слева у седел стальных ножен клинки и молча, без всяких пугающих врагов криков, пустили коней с места вскачь следом за удаляющимися вдоль деревенской улочки серо-зелеными фигурами. Немцы за шумом боя не сразу услышали настигающий конский топот. А когда услышали больше половины было уже порубано. Тяжелые блестящие клинки в руках опытных кадровых конников, уже попробовавшие год назад венгерской крови, глубоко рассекали беззащитные германские плечи, и слегка прикрытые навешанной амуницией спины.
Уцелевшие немцы успели обернуться, кое-кто даже поднял свой карабин с патроном в стволе, но отбиться или убежать они не сумели. Румыны деловито и безжалостно порубали всех. Откуда-то с недалекого чердака по удовлетворенным легкой победой всадникам шквально, на всю ленту, зачастил пулемет. Двое румын, насквозь пробитые пулями, сверзились с седел на землю. Жалобно заржала упавшая на подломившиеся передние ноги каурая кобыла, скидывая своего пока еще невредимого наездника через голову. Сержант, оставив саблю висеть на темляке, потянул из-за спины автомат и, откинув металлический приклад, выпустил полмагазина в мелькающий через камышовую стреху смертью плюющийся огонек. Попасть он не попал, но пригнуться вражеского пулеметчика заставил, крикнув своим солдатам, отступать обратно под надежную защиту русских танков.
Усидевшие под пулеметным огнем в седлах рошиоры, продолжая держать сабли в руках, дружно поворотили коней и, пригнувшись, помчались обратно. Из-за плетней и хат по ним начали бить из карабинов еще один всадник, охнув, откинулся назад и уже неживой поволокся за своей лошадью, застряв сапогом в стремени. Якобеску, сунув мешающую саблю в ножны, а ППС оставив висеть на ремне на груди, поскакал замыкающим. Вылетевшая из-за ближайшей клуни граната на длинной деревянной ручке рванула чуть ли не под брюхом его коня. Жалобно заржавший конь, теряя сине-красные внутренности из развороченного живота, проскакал, все замедляя ход, еще несколько шагов и, подогнув обессиленные ноги, пал на пыльную землю, черно пятная ее бурно хлынувшей кровью.
Сержант успел достать ступни из стремян и кувыркнулся в сторону, придерживая автомат. Перевернувшись на живот и уткнув магазин судаева в землю, он короткой очередью заставил укрыться выглядывающего из-за сарая поверх карабина немца. К нему подбежал спасшийся с убитой лошади солдат и упал рядом, таща из-за спины манлихер. Откуда-то сбоку медленно и не прицельно затарахтел немецкий автомат пули выбили невысокие пылевые фонтанчики перед румынами, заставив пригнуться. Сзади, на пути отступления, вразнобой застучали германские карабины, не давая подняться. Румыны поняли, что оказались в окружении. Что обидно, в нескольких сотнях метрах наступала мощная группировка русских союзников, а они, как последние дурни, лежат сейчас под обстрелом нескольких немцев и голов поднять не могут.
Как я дам очередь, сказал сержант своему солдату, поднимайся и давай налево во двор через плетень. За плетнем приляжешь и поддержишь меня огнем из карабина. Готовься.
Сержант заменил почти пустой (патроном желтело только верхнее отверстие) рожок автомата на полный и открыл огонь частыми короткими очередями по предполагаемым местам нахождения немцев. Его солдат вскочил и, добежав до плетня, перевалился на другую сторону. Вслед ему запоздало и бесполезно стукнули несколько германских маузеров. Солдат, хоть его так и подмывало бежать дальше, перекинул флажок предохранителя влево и открыл огонь, передергивая каждый раз рукоятку затвора.
Скоро к нему присоединился сержант, и они побежали куда-то в глубину двора, один, на ходу заменяя длинный изогнутый магазин автомата, а другой, выдавливая в карабин латунью блестящие патроны из новой обоймы. Им не повезло. За углом длинного деревянного строения, куда они вот-вот намеревались завернуть, их уже поджидали немцы. Солдат на бегу получил под ребра плоский штык, примкнутый на маузере и задохнулся кровавым криком на вдохе, а его командиру «прилетел» прямо в лицо под каску затыльник приклада другого карабина, окованный сталью. Никто из румын выстрелить так и не успел. Вовремя заметив у сержанта погоны с золотыми нашивками, немецкий унтер приказал его сразу не приканчивать, а сперва допросить.
Рухнувшего на траву окровавленного сержанта с расквашенным носом и рассеченной скулой обезоружили, сорвали каску и ремень с портупеей и прочей амуницией, окриками и сапогами подняли на ноги и, грубо подталкивая прикладами, погнали дворами и огородами вглубь деревни.
Танки Иванова уже почти прорвались через сады, обходя румынскую деревню с боку, когда им в правый фланг, ломая плетни и хлипкие строения, выползли серые германские панцеры. Немцы открыли огонь первыми, прямо сходу и почти с кинжальной для танковых пушек дистанции с одной-двух сотен метров. «Немцами» эти танки, LT-38, можно было назвать только по принадлежности к вермахту и по гражданству их экипажей, но произвели их в преданной Западной Европой Чехословакии. И что толстобронным советским машинам их 37-мм пушки, годные бороться только с себе подобными легкими машинами и с пехотой? Лишь бы гусеницы и катки не повредили.
Рухнувшего на траву окровавленного сержанта с расквашенным носом и рассеченной скулой обезоружили, сорвали каску и ремень с портупеей и прочей амуницией, окриками и сапогами подняли на ноги и, грубо подталкивая прикладами, погнали дворами и огородами вглубь деревни.
Танки Иванова уже почти прорвались через сады, обходя румынскую деревню с боку, когда им в правый фланг, ломая плетни и хлипкие строения, выползли серые германские панцеры. Немцы открыли огонь первыми, прямо сходу и почти с кинжальной для танковых пушек дистанции с одной-двух сотен метров. «Немцами» эти танки, LT-38, можно было назвать только по принадлежности к вермахту и по гражданству их экипажей, но произвели их в преданной Западной Европой Чехословакии. И что толстобронным советским машинам их 37-мм пушки, годные бороться только с себе подобными легкими машинами и с пехотой? Лишь бы гусеницы и катки не повредили.
Первый взвод Иванова уже давил разбегающихся немцев впереди; второму он приказал продолжать движение, а сам вместе с третьим остановился, развернув направо только башни четыре советских танка открыли огонь по храбро и самоубийственно напавшим на них противникам. Германских «чехов» было шесть. Их клепаные корпуса с максимальной толщиной брони в 25-мм брались советскими бронебойными снарядами, как картонные, стоило только попасть. А попасть стоя на месте да с близкого расстояния, еще и не особо переживая за собственную жизнь, было не очень сложно. Два «чеха» быстро остановились, выпуская дым от рванувших внутри советских снарядов через смотровые щели и пробоины; из башенного люка одного из них успел выбраться танкист в черной форме и упал срезанный автоматной очередью. Третий панцер загорелся, ярко пыхнув моторным отделением. Отлетела назад, разваливаясь на части, отброшенная сильным внутренним взрывом башня четвертого.
Оставшиеся два, вполне уяснив свою беспомощность, попытались было ретироваться. Обратно за хаты. Одному это даже удалось. А второй, получив напоследок снаряд в левый ведущий каток и, теряя вместе с ним гусеницу, развернулся на месте. Его экипаж, понимая, чем эта остановка им грозит, подталкивая друг друга, полез наружу из башенного люка и люка над местом стрелка-радиста. Убежать невредимым повезло лишь одному остальные упали сбитые на землю короткими очередями десантников. Минько добавил снаряд в моторное отделение остановившегося боком опустевшего танка, и бодро вырвавшиеся вверх клубы пламени гарантировали, что никому не придет в голову в ближайшее время забраться ему вовнутрь и пострелять во фланг идущим сзади войскам союзников.
Быстро и без потерь покончив с довольно легким противником, третий взвод Иванова вместе с собственным танком командира неспешно поползли дальше. Сзади, стараясь не отставать, бежали десантники и настороженно ехали в седлах, изготовив к бою карабины и редкие автоматы, румыны.