Основной ударной силой корпуса являлись две танковые бригады. Третьей по значимости была бригада механизированная, имевшая хоть и всего лишь один танковый полк, зато в достаточном количестве обладавшая мотострелками.
Основной ударной силой корпуса являлись две танковые бригады. Третьей по значимости была бригада механизированная, имевшая хоть и всего лишь один танковый полк, зато в достаточном количестве обладавшая мотострелками.
Одной из танковых бригад, оставившей себе по наследству 36-й номер вместе с геройским бригадным знаменем и всеми причитающимися атрибутами соединения, командовал полковник Персов. Его бригада включала в себя три танковых батальона тридцатьчетверок, двухбатарейный дивизион самоходок СУ-85, мотострелковый полк со своим автотранспортом, саперный батальон, зенитный и минометный дивизионы. Не говоря уже о множественных тыловых службах обеспечения, ремонта и прочих так необходимых на войне подразделениях.
На острие удара и корпуса, и бригады мчались, вытянувшись в походную колонну, тесно обсаженные пехотным десантом тридцатьчетверки 1-ой роты 1-го танкового батальона изрядно повзрослевшего и заматеревшего со времен Миролюбивого похода в Польшу капитана Владимира Иванова.
Укрывшись на всякий случай вместе со всем своим экипажем с подачи тогда еще комбата Персова от внимания бригадного особого отдела в учебном центре, готовившем из пленных поляков экипажи для бронеавтомобилей БА-10, Иванов и его подчиненные добросовестно передавали свой боевой опыт польским пехотинцам и кавалеристам. Вполне успешно передавали, заслужив благодарности по службе и от своего командования, и от польской стороны. Потом, без заезда на родину, была служебная командировка для почти аналогичной работы во внезапно ставшую дружественной прежде «боярскую» Румынию. Разница была только в том, что румыны не были пленными и вели себя более независимо, а временами (офицеры) даже довольно нагловато, свысока.
Конец командировки совпал с венгерской вооруженной провокацией в Северной Трансильвании. Советское командование приказало Иванову помочь новоприобретенным румынским союзникам не только словом, но и делом пришлось немного поучаствовать и в боевых действиях. С успехом поучаствовали. Когда изрядно получившие по зубам и прочим чувствительным местам венгры убрались восвояси (кроме большого количества попавших в плен или в землю), по договору с румынской стороной на ее территорию для предупреждения в дальнейшем подобных провокаций в числе прочих соединений Красной Армии ввели через время и танковый корпус генерал-лейтенанта Богомолова.
Высоко ценивший своего тогда еще старшего лейтенанта Иванова полковник Персов настоятельно рекомендовал ему и его экипажу переучиться на танкистов. Иванов согласился, его экипаж тоже, и все командировались на родину в учебный полк. Усвоив за полгода новейший танк (а их командир и управление танковым взводом) они вернулись обратно в свою часть в уже знакомую Румынию.
Учитывая его боевой опыт, Персов своей властью сразу поставил Иванова командовать не взводом, а танковой ротой, а через небольшое время добился и его внеочередного повышения в звании до капитана заслужил (сам он, занимая генеральскую должность комбрига, почему-то застрял в полковничьем чине, дожидаясь в ближайшем будущем производства).
Нынешний экипаж Иванова состоял из тех же бойцов, что делили с ним все тяготы и успехи в броневике, только со слегка измененными специальностями. Механиком-водителем, естественно, остался вполне освоивший рычаги вместо баранки, гусеницы вместо колес и дизель вместо карбюраторного мотора охочий до техники отпустивший (для солидности) тощие рыжие усы уже не бесшабашный Колька, а слегка остепенившийся Коля Гурин. На левое сиденье наводчика с правого места заряжающего пересел невозмутимый и по-прежнему серьезный Гена Минько. А его бывшую профессию, хочешь, не хочешь, пришлось осваивать по-прежнему не растерявшему свою временами язвительную веселость Олегу Голощапову; к тому же в его полном ведении осталась новомодная радиостанция на секретных транзисторах, расположенная в задней нише башни. Когда началась армейская реформа, касающаяся смены званий и введения погон, Гурин и Голощапов получили звания младших сержантов, а Минько (обязывала должность наводчика) сержанта. Но товарищи на него за это не обижались и не завидовали. Понимали.
В танковой бригаде имелся, как и полагается, разведбатальон, оснащенный устаревшими бронеавтомобилями и мотоциклами, но сейчас его в головной дозор не пустили: наступали, как-никак, по своей, хоть и румынской территории; да и убранные поля с рыхлой почвой не самая удобная дорога для их колес.
Танки Иванова наступали на приличной скорости по бездорожью прямо через эти поля. Чуть впереди и параллельно колонне шел на рысях приданный им эскадрон кадровых румынской кавалерии, рошиоров, в касках голландского образца с характерными сильно скошенными вперед фронтальными частями и длинными назатыльниками. Сабли крепились в ножнах слева у седел, но не почти горизонтально, как у польских уланов, а вертикально; карабины системы Манлихера у солдат и советские автоматы ППС у командиров отделений и взводов висели наискосок за спинами. Имевшихся к этому времени в прошлой исторической реальности собственного производства автоматов «Орита» не было и в помине. Тогда, в 1941 г., их конструктором был чешский инженер Л. Яска, на волне дружбы с Германией в числе прочих земляков-оружейников помогавший румынским коллегам. А сейчас, кто бы его в Румынию пустил?
Машина Иванова шла четвертой. Пока не наблюдалось непосредственной опасности, все командиры экипажей спокойно выглядывали из своих открытых люков, прикрываясь по грудь броневыми крышками, и, прикрыв глаза противопылевыми очками, с биноклями в руках внимательно обозревали набегающие под широкие гусеницы окрестности. Высоко поднимающаяся за первым взводом густая пыль мешала Иванову наблюдать он приказал Николаю, голова которого, также защищенная очками и шлемофоном, торчала вверх из отодвинутого вбок люка перед башней, выдвинуться вправо, не задев конных союзников обзор ощутимо увеличился.
Немного сбросив скорость, проскочили через неглубокий ручей с заросшим камышом и слегка заболоченным восточным берегом; оставили справа невысокую, поросшую лесом вытянутую высотку и снова выехали на слегка углубляющееся посредине чашей поле. Справа, за полем, виднелись утопающие в садах постройки небольшой деревеньки. А где-то за деревенькой, напротив ее и левее, судя по нанесенным на карту данным, должна была держать оборону советская стрелковая бригада, если, конечно, немцы их не раздавили и не прорвались.
Иванов приказал Голощапову настроиться на сообщенную им волну штаба стрелковой бригады и сообщить о своем приближении никто не отозвался, лишь легкое потрескивание в эфире. Капитану это не понравилось и, не доходя примерно километра до деревни, он остановил роту. Сама деревенька лежала немного правее, а прямо по ходу виднелись среди небольших пологих холмиков и лощин покореженные взрывами редко стоящие деревья, похоже, плодовые; какие-то кусты; копны сена, некоторые разметанные; редкие строения летних времянок. Здесь явно прокатился бой и, по всей видимости, несколько часов назад, кое-где за деревней еще поднимались редкие дымки, уж точно не из топящихся печей.
Иванов приказал, снять с машин и сложить в сторонке от протоптанной ими колеи дополнительные верхние баки с соляркой и маслом, а потом развернуться в боевой порядок уступом влево. Освободившись от нежелательных в бою баков, три машины второго взвода выехали вперед-влево и, растянувшись в линию, уже на малой скорости поползли дальше. Первый взвод и машина самого капитана пошли такой же линией в ста метрах сзади и правее, а третий взвод, сместившись относительно них в шахматном порядке, наматывал на широкие гусеницы плодородную румынскую почву еще дальше. Насторожившиеся автоматчики пока еще сидели на броне, но в любую секунду были готовы оставить машины. Румынский капитан, через переводчика пообщавшись с Ивановым, послал один взвод направо в деревню, на разведку, один прямо вперед, а третий, вместе со своей особой, оставил под прикрытием танков. Это чем-то напомнило Иванову охоту на живца, но что было делать? Тем более, земля-то румынская.
Чем ближе приближался правый взвод рошиоров к деревне, тем больше замедляли шаг их лошади. Раньше времени умирать не хотелось никому. В деревне было тихо, подозрительно тихо, как для солнечного послеполуденного времени в конце августа. Работ у селян должно было бы быть невпроворот, но, ни одной живой души вокруг не наблюдалось. Ни в окрестных садах-огородах, ни между побеленных хат-мазанок. Всадники достали из-за спин оружие и, удерживая поводья левыми руками, в правых настороженно сжимали шейки прикладов карабинов, умостив их деревянные ложа на противоположные предплечья.
Не доезжая метров двухсот до ближайших плетней, рошиоры совсем остановились, их лейтенант поднес к глазам бинокль и стал напряженно всматриваться. Очевидно, он что-то обнаружил, потому что весь взвод по его команде неожиданно развернул коней и с места в карьер помчался назад, вскидывая копытами вверх рыхлые комья. Вослед им длинно и зло зачастил германский пулемет двое румын рухнули вместе с жалобно заржавшими лошадьми; еще один опрокинулся, уронив карабин, на конскую шею. Поняв, что они все равно обнаружены, заработали еще несколько пулеметов, уже по танкам, норовя смести с брони вполне доступных их калибру десантников. Следом суматошно захлопали притаившиеся среди строений, плетней и зеленых насаждений противотанковые пушки.
Готовые к бою автоматчики моментально слетели на землю и укрылись за надежной броней, командиры экипажей и механики-водители нырнули в люки, захлопывая и задвигая за собой крышки. Танковая рота спокойно и деловито, с полной уверенностью в своей непобедимой мощи, вступила в бой. Третий взвод остался на месте, обнаруживая и планомерно уничтожая орудийным огнем засветившиеся вспышками вражеские огневые точки, отдавая предпочтение пушкам, а остальные два, не останавливаясь и ведя огонь сходу, продолжили наступление.
Короткие огненные трассы германских 37-мм бронебойно-трассирующих снарядов довольно метко попадали в лобовую, башенную и бортовую броню и, не причинив ни малейшего вреда, отскакивали в стороны или безвредно рвались с маленькой вспышкой на поверхности. Десантники, слегка отстав, бежали следом, ведя неприцельный огонь короткими очередями из автоматов и ручных пулеметов.
Видя полную бесполезность своих пушек против незнакомых приземистых русских панцеров, бравые завоеватели Западной Европы слегка запаниковали и решились на преждевременную ретираду. Фигурки в чужих серо-зеленых куртках выскакивали из окопов и из-за строений и, пригнувшись, бежали кто вправо, вглубь деревни, а кто просто назад, стремясь укрыться среди садовых зарослей и невысоких кустов. То и дело взметающиеся среди них черные разрывы осколочно-фугасных гранат лишь добавляли сумятицы и быстро уменьшали популяцию вермахта на этом ограниченном направлении.