Он наклоняется ко мне ниже.
Сегодня очень многие видели, что мы ушли вместе. Сейчас на нас смотрит парень с заправки. Он запомнит вас. Вы из тех, кто запоминается.
Это точно, говорю я.
А раз так, то давайте поговорим откровенно, продолжает он, почему вы перестали меня посещать?
Потому что вы меня вылечили, хихикаю я.
И это после того, что вы выкинули? Всадили в ладонь ручку.
У меня, похоже, довольно высокий болевой порог.
Человек-жук тихонько икает.
Вы ведь здорово перепугались. И в спешке ретировались, в итоге даже не заметив, что я пошел за вами. Любите, чтобы к вам в дом никто не совался, да? Но ведь звуки заглушать сложно. Детские голоса такие пронзительные.
Мрак вдруг простреливает яркий, красный свет. Человек-жук уже не кажется таким пьяным, как до этого. У меня внутри поднимается какое-то жуткое чувство.
На самом деле она вам не дочь, так? спрашивает он. Точно так же, как ваша кошка на самом деле не кошка. Вы посчитали себя большим хитрецом и вывели меня на разговор о диссоциативном расстройстве личности. Но ведь я, Тед, зарабатываю на жизнь тем, что читаю людей, как открытые книги. В основе ДРЛ лежит травма. Насилие. Скажите, по какой причине Лорен или, если угодно, Оливия никогда не выходит из дома?
Невероятным усилием я выдавливаю из себя смех, придаю голосу пьяное, дружелюбное звучание и говорю:
Ума вам не занимать. Вечером вы проследили за мной до того бара?
С тем парнем в туалете мне очень не повезло, задумчиво произносит человек-жук, иначе вы никогда ничего бы не узнали. Я слежу за вами уже не впервые.
Это же надо быть таким беспечным и слепым. Из-за этого он увидел мое истинное лицо.
Вы вломились ко мне домой, говорю я, именно вы, а не та соседка, как мне казалось раньше. Но вы воспользовались другими гвоздями и тем самым допустили ошибку.
Я понятия не имею, о чем таком вы говорите, оскорбленно отвечает он.
И если бы я доподлинно не знал, что к чему, то наверняка бы ему поверил.
Тед, для вас это шанс. Мы оба можем им воспользоваться.
Как? спрашиваю я. Я не могу платить вам больше.
Да денег хватит на нас обоих! На этом деле отлично заработаю не только я, но и вы! говорит он и наклоняется ко мне ближе. Видите ли, в жизни я планировал нечто большее дерьмовой врачебной практики, которая сводится единственно к тому, чтобы слушать рассказы домохозяек средних лет о том, как у них снизилась самооценка. Я был лучшим на курсе, понимаете? Да, в свое время у меня действительно возникли небольшие проблемы, но ведь лицензию мне в итоге вернули, понимаете? Я заслуживаю большего. Чем от меня отличаются эти ребята, книги которых возглавляют списки бестселлеров? Просто им представился шанс, не более того.
Повстречав вас, я сразу понял, что нашел нечто совершенно особенное материал для своего собственного исследования. И месяцами размещал объявления об очень дешевых сеансах лечения. Как говорил мой отец, если достаточно долго ждать, зло обязательно появится. Мне подумалось, что вы можете дать мне то, чего я заслуживаю. В моей книге, Тед, вы главный персонаж. Только не волнуйтесь, ни одна живая душа не узнает, что это вы. Я назову вас совсем другим именем Эдом Флегманом или вроде того. Мне надо только одно чтобы вы были со мной честны. Честны по-настоящему.
И что вы хотите от меня услышать?
Как же мне хочется заткнуть ему глотку. Сейчас придется сделать нечто такое, что мне совсем не нравится.
Давайте начнем с самого начала, произносит он. Эта девочка, Лорен, или, если вам больше нравится, Оливия. Она у вас первая?
Давайте начнем с самого начала, произносит он. Эта девочка, Лорен, или, если вам больше нравится, Оливия. Она у вас первая?
В каком смысле?
Она первая ваша «дочь»? спрашивает он.
По его голосу я слышу, что это слово он взял в кавычки.
Я правильно их назвал? Это ваши дочери? А может, жены? Или для вас это просто котята?..
Идиот! в ярости восклицаю я. Мне казалось, что из нас двоих придурок я, а оказалось ты.
Однако он все же достаточно умен для того, чтобы представлять опасность.
Человек-жук прищуривает налитые кровью глаза и спрашивает:
Почему вы пошли в тот бар, Тед? За котенком?
Я хватаю его в охапку и шепчу на ухо:
Не смей говорить мне, что я такое
Он обдает меня вонью ошарашенной отрыжки. Я все крепче сжимаю его в объятиях, глубоко дыша и все сильнее прижимая к себе, пока не слышу скрежещущий хруст его грудной клетки. Человек-жук будто превращается в воду и разжимает руки. На стол падают два небольших предмета, отражаясь в лучах света. Это пара серебряных запонок, инкрустированных красными, как кровь, камнями, отсвечивающими неоновыми отблесками. Несколько мгновений я не свожу с них глаз, потом давлю его еще сильнее и шепчу на ухо:
Да ты просто вор, крадешь все, что только можно, в том числе и мысли. А сам даже книгу написать не можешь.
Из его груди вырывается стон.
За моей спиной раздается крик, и из магазина кто-то выходит тот самый сонный человек, у которого мы покупали пиво.
Я выпускаю человека-жука, и он кулем валится на стол. Потом бегу через дорогу в гостеприимные объятия леса. По лицу хлещут ветки, я спотыкаюсь, увязая по лодыжку в подстилке из опавших листьев. Не раз и не два падаю, но все равно не останавливаюсь, гоню себя дальше по устилающей землю скользкой листве, бегу и бегу домой. В груди рождается и рвется наружу крик, но я не даю ему воли еще рано.
Когда за мной захлопывается дверь, я запираю ее дрожащими руками. Затем сжимаю кулаки и долго ору, пока не хрипнет голос, а горло не начинает терзать боль. Затем делаю несколько глубоких вдохов, сую в рот пару желтых таблеток и принимаю их, даже не запивая. Они с сухим щелчком сталкиваются друг с другом и застревают в горле, но я, хоть и с трудом, все же их проглатываю.
Не думаю, что человек-жук мертв. Мне надо молиться, чтобы он выжил. Ни для эмоций, ни для долгих приготовлений времени нет. Надо уходить.
Я быстро пакую вещи. Спальник, палатка, зажигалка. Таблетки для очистки воды, моток проволоки. Собираю все консервы, какие только есть в доме. Их совсем немного. Персики, черная фасоль, супы. На несколько мгновений мой взгляд задерживается на бутылке бурбона, после чего я тоже беру ее с собой. Потом сую мои самые теплые свитера. Когда мешок набит битком, надеваю одну поверх другой две куртки и две пары носков. Так будет слишком жарко, но приходится напяливать на себя все, что нельзя унести в руках. Рассовываю по карманам громыхающие в янтарных тюбиках таблетки. Если когда-то и нужно сохранять спокойствие, то сегодня как раз такой день.
Затем я иду в сад и выкапываю нож. Отряхиваю его от земли и цепляю на пояс.
Оливия
В глубины моего сна проникает голос Лорен. В нем слышатся панические нотки.
Помоги, шипит она, Оливия, он нас уносит.
Я повожу ушком. В окружающем меня мраке не слышно ни звука. Мне снились свежие сливки, от чего мне было очень приятно. Поэтому моя восприимчивость в данный момент отнюдь не на высоте.
Что?
Тед, продолжает она, он собирается утащить нас в лес. Ты должна помочь.
Что ты говоришь! холодно возражаю я. Ты же сама назвала меня просто глупой кошкой. И помощи от меня, боюсь, не может быть никакой.
Пожалуйста, говорит она, ты должна нам помочь. Мне страшно.
Ее голос напоминает скрежет чего-то твердого по стеклу.
Прошу тебя, Оливия. Он прямо сейчас превратит нас в богов. Это наш последний шанс.
Меня же на самом деле нет, отвечаю я, так что это, похоже, твоя проблема.
Она плачет, из ее груди вырываются судорожные, сдавленные рыдания.
Да как ты не поймешь! Если он убьет меня, умрешь и ты! Я не хочу умирать.
Лорен хлюпает носом, и мне, помимо моей воли, становится ее жаль. Она ведь всего лишь обиженный, увечный ребенок. И сама не знает, что говорит.
Ладно, попробую, медленно говорю я, но обещать ничего не буду. А теперь оставь меня в покое, мне нужно сосредоточиться.
По обыкновению, все полагаются на чертову кошку. Если честно, то все эти теды, на хрен, ни на что не годятся.
Я скрючиваюсь во тьме. Надеюсь, это поможет. Раньше ящик представлял собой что-то вроде двери между Лорен и мной. Возможно, ее можно открыть опять. Прислушиваюсь к звукам дома капающему крану, поскрипывающим доскам, мухе, попавшей в плен между фанерой и стеклом. Вдыхаю запах линолеума на кухне и освежителя воздуха, которым пользуется Тед, когда о нем вспоминает. Втягиваю и выпускаю коготки, раскрывающиеся плавным, изумительным веером. Не хочу иметь руки и ходить в уродливом костюме тедов. Это ужасно. Наверное.
«Теперь пора», едва слышно произношу я.
Затем поднимаю глаза на лестничную площадку и стараюсь думать о чем-нибудь, что люблю. Вспоминаю о Боге и размышляю о сливках, густой, белой пленкой обволакивавших во сне мой язык. Бью хвостиком и шевелю усами. Мои мысли буквально повсюду.
«Давай», шепчу я, закрывая глаза.
Не могу думать ни о чем, кроме Лорен. Не о ее внешности, потому как мне ни разу не привелось ее видеть. Размышляю о том, какой она показала себя умной, продумав план нашего спасения, и как она меня порой раздражает, в особенности когда называет глупой кошкой.
Но все остается без изменений. Ничего хорошего в этом нет. Я же старалась, как могла! Нет, мне и в самом деле лучше опять вздремнуть. Вокруг происходит много всяких мерзостей, поэтому лучше всего лечь и спать до тех пор, пока они не прекратятся.
Но каждый раз, когда закрываются мои глаза и мне хочется провалиться обратно в уютную дрему, в тельце повсюду вонзаются иголки сомнений и опять будят.
Все, что можно, мной уже перепробовано, вслух говорю я, и ничего больше сделать уже нельзя.
Но при этом чувствую, что Мрак придерживается другого мнения, и горестно урчу, зная, что Господь порицает нечестность.
Я налегаю головкой на дверцу морозильника, и она на дюйм приподнимается. Меня приветствует полоска ослепительного света.
Выбравшись наружу, я тотчас слышу крики Лорен. Ее голос заполняет собой стены и бежит под моими лапками по ковру. Ее страх просачивается через дырочки в фанере и льется из водопроводного крана на кухне. Ей надо помочь.
Мысль о том, чтобы забраться в этот мешок, который называется Лорен, повергает меня в ужас. Мой хвостик напрягается от отвращения. Какой позор! Гладкая, розовая, свинячья кожа вместо моей прелестной шубки. А вместо лапок эти гадкие штуковины! Я шиплю, напуганная столь жестокой сокровенностью. Но Лорен на меня рассчитывает. Думай, кошка.
Я подхожу к Библии и сталкиваю ее со стола. Когда она с грохотом падает на пол, содрогается весь дом. Как эхо, только громче.